Слепой. Формула смерти

– У меня адвокатская контора. Мои сотрудники ведут самые разнообразные дела – от уголовных до сугубо гражданских, готовят документацию для тех, кому это необходимо. Поэтому мне довольно часто приходится бывать в ресторанах. Николай Матвеевич, клиенты всякие попадаются, многим тяжело говорить, пока не выпьют.

– Понимаю, понимаю. – оглядываясь по сторонам, бормотал доктор Горелов.

– Наше дело выглядит следующим образом, – Ахмедшин протянул руку, положил на колени кейс, маленький и изящный, извлек тоненькую папочку, в которой лежал всего один лист бумаги. – Вот, взгляните, это смета ремонта моего автомобиля.

Горелов поправил очки и принялся рассматривать смету. Когда он прочел строку «Итого», холодный пот прошиб ученого, и руки дрогнули.

– Тысяча одиннадцать долларов? Я правильно понял? – прерывающимся голосом произнес Горелов.

– Да, вы правильно поняли. Но я думаю, – сказал Ахмедшин, – мы не станем сейчас акцентировать внимание на деньгах. Сумма минимальная и подъемная. Для меня большая честь познакомиться с вами. Вы известный ученый, бываете за границей, ваше имя на слуху.

Пока Ахмедшин произносил пространные фразы, Горелов лихорадочно соображал, где взять тысячу долларов. Дома у него лежали деньги – НЗ, четыреста долларов, отложенные на черный день. Если напрячься, он смог собрать и тысячу, одолжив у друзей и знакомых, но ведь деньги, взятые в долг, всякий порядочный человек обязан вернуть. А вот как их вернуть, где взять – это проблема.

– Не напрягайтесь вы, Николай Матвеевич, – журчал Ахмедшин, – давайте забудем о деньгах, просто посидим, поговорим. Замечательный французский коньяк, – Ахмедшин взял бутылку, повертел ее в руке. – Посмотрите, какая прелесть! Вы любите коньяк, Николай Матвеевич?

– Да, уважаю, – тихо отвечал ученый.

– Тогда с него и начнем, – Ахмедшин разлил коньяк по рюмкам. – Ваше здоровье, Николай Матвеевич.

Мужчины чокнулись. Разговор оживился лишь после третьего дринка. Немолодой ученый порозовел лицом, руки перестали дрожать. Он свыкся с обстановкой, и Ренат Ибрагимович показался ему человеком приятным во всех отношениях, обходительным, удивительно вежливым и выдержанным. Они говорили обо всем и ни о чем: о скверной погоде, о политической ситуации, о науке, о юриспруденции, о законах, о национальном доходе, о финансировании науки, скудном и убогом. Они ни во что не углублялись, скользили по поверхности, перепрыгивая с одной темы на другую. Звучала негромкая музыка, коньяк был отменный.

И Николай Матвеевич расслабился, сумел-таки забыть о деньгах. Он расстегнул пиджак, немного ослабил узел галстука. Ренат попросил разрешения у гостя закурить. Он предложил дорогую сигарету Горелову, но тот сперва отказался.

– Я, знаете ли, со студенческих лет не курю, но по такому случаю…

– Может, если не курите постоянно, то и не стоит рисковать?

– Стоит.

– Вы уточняли, – щелкнув зажигалкой, осведомился Ахмедшин, – во что обойдется ремонт вашей машины?

– Я даже боюсь спрашивать. Сперва расплачусь за ремонт вашей, а уж потом.

– Как же вы без машины?

– Это мои проблемы.

– И все же. Если честно?

– Без машины я как без рук. Раньше мог сидеть на работе допоздна, зная, что на моей старушке в любое время домой доберусь, а сейчас плохо.

– Знаете, что я вам скажу, Николай Матвеевич, главное в жизни не деньги, а общение, встречи с интересными людьми. У меня много знакомых, самых разнообразных, из всех слоев общества. Не так давно я оказал услугу владельцу, а вернее, учредителю.

– Учредителю чего, позвольте спросить?

– Автосервиса, Николай Матвеевич. Так что вашу машину он с удовольствием приведет в порядок, причем безвозмездно.

– Такого теперь не бывает.

– Только теперь такое и случается. Возьмет и починит. Завтра утром, если вас не затруднит, будьте дома в восемь. Вас это устроит?

– Я не совсем понял, Ренат Ибрагимович.

– Они приедут, заберут ваш «жигуль», а через пару-тройку дней привезут назад и поставят на то же место. Только дайте им ключ.

– А документы?

– Пустяки, – небрежно махнул рукой Ахмедшин. – Какие документы, они для меня сделают все. По жизни мне люди обязаны.

– Извините, это не криминал?

– Успокойтесь, никакого криминала. Дело касалось возврата кредитов, взятых в банке. Две большие фирмы выясняли миллионный спор. Моя фирма занималась этим делом два с половиной месяца, и мы смогли доказать, что все законно. А то, что нарушений со стороны учредителей мелкого автосервиса, проходившего по делу эпизодически, нет, оказалось побочным продуктом моей фирмы. Случайность, я построил стратегию защиты по принципу отслеживания аналогичного дела, по которому банк не предпринял никаких шагов. Они потом готовы мне были ноги целовать. Давайте еще по глоточку? – разливая по бокалам коньяк, произнес Ахмедшин.

Когда бутылка была допита, Николай Матвеевич уже плохо себя контролировал, ведь его норма – сто граммов недорогого армянского коньяка, а тут полбутылки, хотя еда была обильная и вкусная. Но такое количество алкоголя для нетренированного ученого оказалось слишком большим. Он смотрел на Ахмедшина влюбленными глазами, ведь тот на его глазах порвал калькуляцию на ремонт «Мерседеса» и настойчиво попросил Николая Матвеевича Горелова забыть о неприятном дорожно-транспортном происшествии, которое случилось намедни.

Горелов буквально растаял, с его губ не сходила приятная улыбка, он слушал Ахмедшина так, как школьник слушает любимого учителя. Тот увлекательно рассказывал ученому о таких тонкостях судебных дел, которые даже в голову Горелову прийти не могли.

Дважды появлялся официант, приносил новые блюда. Ахмедшина в этом ресторане знали, официант прислуживал угодливо, с нескрываемым почтением.

– Вот, Николай Матвеевич, – Ахмедшин извлек дорогую, но исполненную со вкусом визитку и подал доктору наук, – если возникнут какие-нибудь проблемы по юридической части у вас или у вашего института, обращайтесь, не пожалеете.

Горелов вертел в пальцах твердый гладкий листок пластика. Ахмедшин смотрел на ученого, загадочно улыбаясь.

– Нравитесь вы мне, Николай Матвеевич. Я давно не встречался с настоящими учеными, которые, как вы, фанатично преданы своему делу. Кстати, что вы изучаете в своем институте?

– Думаю, вам это будет неинтересно.

– Ну а это, вообще, хоть важно для науки, для государства?

– Несомненно! – воскликнул Горелов. – Еще как важно! Я вирусолог – изучаю вирусы, вывожу штаммы, моделирую процессы их поведения и размножения. Именно моделирование процессов представляет наибольший интерес.

– Извините, Николай Матвеевич, я ничего в этом не понимаю. Если можно, то немного подробнее и популярнее. Для меня все то, о чем вы говорите, – настоящая абракадабра. Вы уж меня извините.

– Да что вы, конечно, Ренат Ибрагимович. Это лишь на первый взгляд все выглядит сложно и запутанно, а если вдуматься и начать изучать, выстраивать графики, схемы, алгоритмы, то все, поверьте, становится на свои места. Поведение всего живого подчиняется одним и тем же законам. Люди, поверьте, мало чем отличаются от самых малых своих братьев – бактерий. Но вирусы – они не совсем живые, они скорее кристаллы. Они иной мир, иная цивилизация.

И минут тридцать доктор наук Николай Матвеевич Горелов страстно объяснял тематику разработок и экспериментов, которые проводит его лаборатория. Он, не стесняясь, поливал государство, которое упускает столь необходимую и важную для человечества тему.

– Знаете, Ренат Ибрагимович, на Западе за подобные исследования платят огромные деньги. А мы бедны как церковные мыши, иногда на простые реактивы нет денег. Иногда мои сотрудники тратят деньги на элементарный спирт, представляете, до чего дошли! Раньше, двадцать лет назад, мы процветали, вырвались вперед планеты всей. Были сделаны великолепные наработки, в нашей области трудились настоящие светила отечественной микробиологии, вирусологии, генетики, – и доктор наук принялся перечислять фамилии ученых, их, как ему казалось, должен знать всякий мало-мальски образованный человек. – Я в свое время встречался с лауреатами Нобелевской премии, – он опять перечислил несколько фамилий западных ученых, – они и сейчас в Америке, продолжают заниматься исследованиями. А мы остановились. Как началась перестройка, так все и замерло, как будто результаты никому не нужны. Но поверьте мне, Ренат Ибрагимович, пройдет еще несколько лет, и тогда все поймут: вот оно, рядом было, мы держали в руках великие открытия, но не смогли их сделать лишь потому, что не хватило каких-то нескольких миллионов рублей. Представляете, несколько миллионов рублей не хватило для того, чтобы спасти человечество от страшной заразы!

– Неужели все так серьезно?

– Да, еще более серьезно, чем я вам докладываю, намного более серьезно. Вот академик Смоленский, я упоминал его фамилию, недавно ушел из жизни. Трагическая смерть, глупая – упал с балкона. Представляете, семидесятилетний мужчина упал и разбился. Это какая же потеря для науки!

– А он что, Смоленский, действительно был большим ученым?

– Да, знаете ли, ему, в отличие от меня, деньги государство выделяло: и наше, и американское. Правда, занимался он тем, что уничтожал то, что сделал сам и другие.

– Не совсем понял, чем таким занимался? Что уничтожал академик?