Спецназовец. Сошествие в ад

– Как там говорят у русских? – ухмыльнулся директор, усевшись в черное кожаное кресло. – В ногах правды нет… Так?

– Так, – подтвердил Сазонов.

– Ну, так чего ты стоишь как пень? Садись!

Как ни странно, но директор говорил на чистейшем русском языке без какого-либо намека на акцент, а все потому, что длительное время проживал в Москве и даже окончил там педагогический университет.

Нагнувшись, директор с видом заправского фокусника извлек из-под стола заранее припрятанную бутылку вина. Оттуда же вытащил и два бокала. Небрежно плеснул себе и Сазонову.

– С тебя тост.

«Вот непруха, – расстроился Сазонов, заставляя свои шестеренки крутиться быстрее. – Еще и тост. И чтоб оригинальный. В прошлый раз подсмотрел в Интернете, так он обиделся и разорался, что я его за дурака держу».

Как ни напрягал свой мозг Алексей, но с похмелья соображалось очень плохо, поэтому он выдавил из себя какую-то стандартную банальщину. Правда, на этот раз директор только кисло поморщился и обошелся без словесной критики.

Винцо оказалось забористым, а бутылка не в единственном экземпляре, поэтому уже через каких-то полчаса Сазонов наклюкался до невообразимого состояния, чувствуя, как по всему телу разливается блаженная истома.

Голос директора, хваставшегося своими достижениями, доносился откуда-то издалека.

Обхватив голову руками, Сазонов помотал ею, словно хотел свернуть себе шею. В ушах звенело, как будто его контузило после взрыва гранаты.

Тупо уставившись на директора, Алексей сделал пару решительных глотков и уничтожил содержимое бутылки.

– Еще по одной? – пошатываясь, директор достал из шкафа очередную бутылку, поднес ее к глазам, толком не понимая, что там, то ли коньяк, то ли вино, а потом просто махнул рукой, мол, какая разница, чем заправлять «баки».

– Хватит, – медленно процедил Сазонов и поднял руку, приказывая директору остановиться.

– Что «хватит»? – оскорбился директор, по замысловатой траектории рухнув в свое кресло и едва не опрокинув его. – Тут я командую, а твое дело, Сазонов, мне подчиняться. Сам знаешь, какая тут у нас дисциплина. Шаг вправо, шаг влево – расстрел.

Неизвестно, что произошло бы дальше, так как Сазонов, позабыв о всякой осторожности и служебной субординации, собирался отправить директора по известному всем в Советском Союзе адресу, если бы не постучали в дверь кабинета.

Стук повторился несколько раз, прежде чем директор очухался и засуетился.

– Мать твою, – пробормотал он. – Это же проверка!

Сазонов рывком поднялся со стула и едва не опрокинул стол. Бутылка, упав на пушистый ковер, к счастью, не разбилась.

– Куда? – пьяно и невнятно спросил директор, покачиваясь на непослушных ногах.

– В окно.

Весь риск свернуть себе шею и, чего доброго, переломать все ноги лежал на Сазонове, который за доли секунды решил освежить профессиональные навыки, не раз выручавшие его в боевом прошлом.

– Ну, лезь, – равнодушно махнул рукой директор. – Только это… Если чего сломаешь себе, то я тут ни при чем. Был бухой и через окно полез в мой кабинет. Мне придется тогда тебя уволить. Все понятно? Так что без обид, Сазонов.

Алексей кивнул, мутным взглядом ища площадку для приземления.

В его глазах все плясало, совсем как в далекие времена, когда в армейской части он выпил много спирта, а ночью их подняли по боевой тревоге и бросили на завоевание какой-то высоты.

Он, забравшись на подоконник, открыл окно, и в кабинет ворвались порывы свежего ветра. Выглянув в окно, Сазонов убедился в том, что водосточная труба никуда не девалась и выглядит достаточно надежной.

Он вылез из окна, поспешно обнял трубу левой рукой, словно за талию свою любимую девушку, и, чтобы кулем не рухнуть вниз, переместил на трубу и правую руку, после чего полез по ней вниз совсем как Маугли по дереву, помогая себе ногами.

«Талант не пропьешь, – с удовлетворением подумал Алексей, тщательно вытирая грязные руки о брюки после успешного спуска. – Пьяный ты или нет, а по ощущениям как будто всю жизнь только по деревьям и лазил».

Повертев головой по сторонам, он убедился в том, что за ним никто не наблюдает, и шатающейся походкой довольного своей жизнью человека двинулся к своему двухколесному другу.

Как выяснилось на практике, спускаться пьяным по водосточной трубе для Сазонова оказалось более легкой задачей, чем передвигаться на своих двоих по земной тверди. Путь, вначале казавшийся таким коротким, сделался неимоверно трудным.

Носками туфель при каждом сделанном шаге Сазонов цеплял землю, словно примеривался ударить по футбольному мячу. Его шатало из стороны в сторону, как на палубе корабля во время сильного шторма. И один раз Сазонов даже чуть было не рухнул наземь, но ему вовремя помог руль велосипеда, за который он, падая, успел схватиться и благодаря этому своевременному движению смог сохранить равновесие, а возможно, и свою репутацию.

Кто его знает, школьники, вооруженные последними технологиями, запросто могли записать его на камеру обычного мобильного телефона и потом предъявить эти, мягко говоря, интересные материалы директору или, что еще хуже, разместить их в Интернете, и уже буквально через сутки каждый уважающий себя интернетчик знал бы о «подвигах» учителя русского языка и литературы из элитной школы, да еще при американском посольстве.

Мысленно послав далеко-далеко всех своих недругов, Сазонов сел на свой велосипед и, неуверенно крутя педали и вихляя рулем из стороны в сторону, выехал за пределы школьного двора, снова чуть было не «поцеловавшись» с опущенным шлагбаумом.

Глава 3

Белый «порше кайенн», басовито урча мощным двигателем, солидно и неторопливо переваливался с ухаба на ухаб, со стороны смахивая на хищника, который знает себе цену и поэтому даже не собирается суетиться.

Эта машина могла вызвать приступы сильнейшей удушающей зависти даже у человека, не сведущего в автомобилях и знакомого с ними только по картинкам в многочисленных глянцевых журналах.

Окна авто были наглухо затонированы. На лобовом стекле сбоку красовался спецпропуск. Рельефный капот походил на акулью морду. Агрессивный радиатор не оставлял никаких сомнений в гигантской мощности двигателя. Передвигалось это чудо инженерной мысли на огромных хромированных двадцатидюймовых дисках, каждый из которых тянул на годовой заработок любой местной деревни.

Салон, понятное дело, тоже был отделан на высшем уровне. Мягкая и нежная кожа каких-то там ягнят, никакой пластмассы – сплошное дерево, акустика на уровне концертного зала и понатыканные везде дисплеи для просмотра видео.

В машине сидели трое молодых людей, со скучающим видом передающих друг другу изящную трубку. Судя по внушительному блеску наручных часов, они представляли собой типичный образчик золотой молодежи без определенных занятий, для которой основная проблема жизни из года в год заключалась в бесконечной борьбе со скукой. Эта борьба, надо сказать, протекала очень вяло, о чем и свидетельствовал сладковатый дымок легких наркотиков. Впрочем, легкие наркотики среди бравых парней считались детской шалостью. Не зазорно сделать пару затяжек в дружеской компании и, находясь под воздействием наркотического дурмана, совершить какой-нибудь эксцентричный поступок антиобщественного характера. А если папаша ошивается в высших эшелонах власти, то об уголовной ответственности можно даже не задумываться и смело творить такой беспредел, на какой только способна фантазия.

Сидевший за рулем молодой человек с пухлым и по-детски невинным лицом был уже далеко не ребеночком. Согласно последним тенденциям мировой моды он был слегка небрит и сильно надушен.

«Нормальная ситуация, – подумал Малхаз Гогнадзе, лениво работая челюстями и чувствуя, как ротовая полость наполняется мятным вкусом. – Если отец подогнал новые котлы из Швейцарии, да еще лимитированной серии, почему бы не показать? Пусть знают подонки, что Малхаз Гогнадзе – это не какой-то там бедняк».

Впрочем, судя по блаженным лицам его дружков, им было наплевать и на швейцарские часы, и на машину, и на все остальное в этом бренном мире. Их душили взрывы дурашливого хохота, который неизбежно возникал каждый раз после совместного раскуривания травки.

Ну и Малхаз Гогнадзе курнул пару раз. На тот случай, если бы в городе его рискнул остановить какой-нибудь вшивый дэпээсник, у Малхаза Гогнадзе был телефонный номер влиятельного чиновника, хорошего приятеля их семьи.

Однажды Малхаз Гогнадзе сел пьяный за руль и, как назло, попался ментам. Он возвращался с какой-то крутой попойки, и, когда на въезде в город его остановили, Малхаз, нисколько не стесняясь своего плачевного состояния, просто-напросто вывалился из роскошного «туарега». Его попытались заставить подышать в трубку, на что он послал ментов куда подальше, а потом заплетающимся языком переговорил со своим покровителем и передал свой «верстак» одному из служителей порядка.

С ментов мигом слетела вся спесь. Они вытянулись перед Малхазом Гогнадзе, как солдаты перед командиром, а он, конечно, не смог удержаться от соблазна сорвать погоны с плеч попавших впросак блюстителей закона, а затем отхлестал их этими погонами по морде, попутно выслушивая их извинения.

Сегодня был как раз один из тех дней, когда Малхаз Гогнадзе брал отцовский «кайенн» и наворачивал круги по Тбилиси, по настроению разгоняясь до сотни километров в час, либо выезжал со своими корешами за город, где вволю палил в небо из автомата, а если был пьяным, то мог издалека пустить шальную очередь по отаре овец.

Отец смотрел на его забавы сквозь пальцы: по молодости он и сам любил порезвиться.

Сегодня Малхаз, как всегда, не знал, чем заняться, и со скучающим видом ездил по тбилисским улочкам. Иногда, когда мимо проходили местные красотки, он притормаживал и его верные друзья начинали зазывать девушек в салон автомобиля. Они вовсю улыбались и со стороны могли показаться образцовыми мужиками, о которых мечтает любая вменяемая женщина. Правда, когда девушки садились в машину, ситуация разворачивалась каждый раз однообразно и без всяких романтических соплей. Для начала за качественный секс предлагались неплохие деньги в размере нескольких средних зарплат; если же материальные посулы не действовали на сознание юных девушек, то в ход шли угрозы и клятвенные заверения в том, что у девушек в случае их отказа вся жизнь пойдет наперекосяк. Если же и это не помогало добиться сексуальной близости и девушки начинали испуганно кричать и царапаться, пытаясь выскочить из машины, то в ход шли другие средства усмирения, например скотч.

В конце концов Малхаз с друзьями детства добивались своего и, утолив жажду женской плоти, становились на порядок добрее и даже давали девушкам деньги за оказанные услуги и на такси.

Обычно эти деликатные моменты все же решались без насилия. Многие девушки прельщались материальными благами и трахались с удовольствием, после чего эти парни и девушки вваливались всей ватагой в какой-нибудь ресторанчик и устраивали там гульбища до утра, своими криками мешая отдыхать жителям близлежащих улиц.