Комбат. Олимпийский характер

– Ты же, как я понял, спец, значит, на второй. Там один блок пустой, наверняка тебя туда. Сейчас шефу перезвоню. Уточню.

Краб набрал номер Крышкина, но тот почему-то не ответил.

– Ладно, – махнул рукой Краб, – можешь якорь тут бросать. А шеф потом, если что, скорректирует.

Сергей толкнул дверь, она была не заперта. В комнате стоял компьютер, две кровати, шкаф, журнальный столик и два кресла. На окнах висели жалюзи.

Поставив свою дорожную сумку на пол, Сергей повернулся к Крабу, который стоял у него за спиной, и спросил:

– А ключи здесь есть?

– Не-а! – покрутил головой Краб и добавил: – Здесь ни одни двери не запираются. И видеонаблюдение повсюду. Даже в туалете.

– Это еще зачем?! – возмущенно спросил Сергей.

– Тебе ж сказали, режимный объект. Все должны быть под наблюдением! Ну ты не парься, все пленки только охранник фильтрует. А потом, если ничего подозрительного нет, их уничтожают. Так что сколько у тебя в штанах сантиметров, мы не рассекретим! – сказал Краб и хохотнул.

– При чем тут это! – смутился Сергей.

Но тут у Краба зазвонил телефон. Крышкин говорил так громко, что Сергей все слышал.

– Ты, Краб, звонил?

– Да, привез я вашего спеца. Вот заселяю.

– Куда?

– Да здесь у спецов всего один блок свободный. Я его туда и привел.

– Ты его ко мне в номер сели.

– К вам? – удивился Краб.

– Возьми на вахте запасной ключ и отдай Сергею, – распорядился Крышкин.

– Ладно, – пожал Краб плечами и, отключившись, сказал Сергею: – Будет тебе и ключ, и люкс с джакузи. С шефом жить будешь.

– С шефом? Со Степаном Иллиодоровичем? – удивился Сергей.

– Да, у него кровать широкая! С голубым покрывалом! – сказал Краб и нехорошо хохотнул.

Вся правда этого нехорошего хохотка открылась Сергею в первую же ночь.

Когда он оставил вещи в номере, Краб отвел его к Крышкину, и тот провел для Сергея экскурсию.

Сначала они, надев белые халаты и респираторы, зашли в тот цех или, скорее, лабораторию, что располагалась за железной дверью в здании, где сидел Крышкин. Довольно просторное помещение было залито голубоватым светом. На вытянувшихся у стен столах со стеклянными перегородками стояли пробирки, колбы, большие стеклянные сосуды с трубочками и несколько компьютеров.

Несколько мужчин и женщин в белых халатах и респираторах ходили между столами и что-то записывали. В колбочках и сосудах все булькало, в трубочки выходил пар. Говорить в респираторе было неудобно. И Крышкин, время от времени поглаживая Сергею руку, кивал то в одну, то в другую сторону.

Когда они вернулись к его столу, Крышкин снял респиратор и гордо спросил:

– Ну, как? Как ты думаешь, чем мы занимаемся?

– Судя по запаху, – посапывая, проговорил Сергей, – чем-то спиртным.

– Спиртным занимаются спиртзаводы. А мы занимаемся элитным спиртным! Мы готовим новые, элитные сорта водки для будущей Сочинской олимпиады. И спонсирует это все теперь один из ведущих российских банков.

– Ого! – присвистнул Сергей.

– А что ж ты думал?.. – проговорил Крышкин, ласково поглаживая Сергею руку.

– А в другом здании у вас мини-заводик, что ли? – спросил Сергей, вспоминая то, что успел разглядеть в окошко.

– Что-то вроде того… – кивнул Крышкин.

– И что, может, даже уже продаете свою водочку?

– Да так, иногда… Бывает… – замялся Крышкин.

– Но сами-то хоть дегустировали? – спросил Сергей.

– Сегодня и ты продегустируешь… – сказал Крышкин и, опять ухватив и жарко пожав Сергею руку, добавил: – Мы вместе продегустируем.

Знал бы Сергей, что это означало…

Он помнил, что они вернулись в номер. Помнил, что принял душ и, накинув один из висевших в ванной комнате махровых халатов, сел в кресло у журнального столика, на котором стояла красивая, похожая на древнерусский терем запотевшая бутылка, правда, без подписи, был нарезан соленый огурчик, колбаска, сыр, стояли две рюмки. Бра заливало комнату зеленоватым светом. Играла приятная, мягкая, обволакивающая музыка. Крышкин тоже был в махровом халате и тапочках. Сергей почему-то очень хорошо запомнил его густо поросшую волосами грудь и ноги, тоже волосатые и жилистые. Крышкин молча разлил по рюмкам прозрачную жидкость. Они чокнулись и выпили. Но Сергей даже не помнил за что.

Проснулся он на той самой широкой кровати под голубым покрывалом. И с брезгливостью снял со своей руки ногу Крышкина, который почему-то спал вместе с ним.

Весь ужас того, что произошло ночью, Сергей понял, когда, чисто механически щелкнув пультом, включил телевизор. На экране разворачивалась непонятная, противная до безобразия любовная сцена между двумя мужчинами. Сергей не сразу даже понял, что это тайно снятые на камеру Крышкин и он сам, Сергей.

– Как это понимать?! – возмутился он.

– А как хочешь, так и понимай! – хмыкнул Крышкин, который, оказывается, нежась в постели, тоже смотрел на экран.

– Да за это под суд можно отдать!

– Можно. Но не нужно. Потому что теперь, если ты рыпнешься, диск с этой записью появится и у твоих родителей, и у твоих товарищей.

– Вы подлец! – закричал Сергей. – Вы преступник!

– Да, но умный подлец и умный преступник, – сказал Крышкин.

И только тут Сергей понял, что вся сцена была снята таким образом, что Крышкин в кадре демонстрировал лишь свое тело, а Сергей – узнаваемо до безобразия и свое лицо.

К осени Сергей свыкся и со своей работой, и со своим положением. Крышкин каждый месяц демонстрировал ему его банковский счет, куда аккуратно перечислялись немалые суммы денег.

Как понял Сергей, его функция заключалась в создании новых химических добавок к фирменному алкогольному напитку. Каждая из этих добавок активно влияла на одну из сфер головного мозга. И в результате после употребления алкоголя у человека активизировались или, наоборот, притуплялись те или иные функции.