Инкассатор. Однажды преступив закон

Он увидел прижавшуюся к тротуару огромную приземистую машину, сверкавшую черной эмалью и надраенным хромом. У машины были несовременные, странно знакомые очертания, и Юрий с некоторым изумлением убедился, что перед ним старый правительственный «ЗиЛ». В этом глухом переулке лимузин смотрелся странно.

Стекло в передней дверце было опущено, и из окна выглядывал улыбающийся Самойлов.

– А, писатель, – устало сказал Юрий. – В чем дело?

– Ты все еще меня не полюбил, – с напускной печалью констатировал литератор. – А зря! Я, между прочим, тебя из такого дерьма вытащил, что подумать страшно. Мусора тебе дело хотели пришить. Если бы не я, ты бы уже в Бутырке загорал.

– Как хорошо быть кавалером, – сказал Юрий и выстрелил окурком в темноту.

– И лауреатом впридачу, – добавил Самойлов и самодовольно хохотнул. – Но лучше всего иметь влиятельных знакомых. Ну, и деньги, конечно.

– Ну ладно, – сказал Юрий. – Спасибо за помощь. Я, пожалуй, пойду.

– Вот так просто повернешься и пойдешь? – огорчился Самойлов. Он осторожно потрогал распухшую щеку, поморщился и ухмыльнулся. – Как ты полагаешь, – спросил он вдруг, – существует ли разница между гордостью и гордыней? Говорят, гордость – это хорошо. Дворянская гордость, национальная гордость, вообще гордость… А гордыня – это плохо. Значит, разница должна быть. Но вот в чем она, эта разница? Где проходит граница?

– Вы меня спрашиваете? – удивился Юрий.

– А кого же мне еще спрашивать?! Ты так себя ведешь, словно тебе это доподлинно известно.

– Слушайте, писатель, – сказал Юрий. – Я вам действительно благодарен, но я чертовски устал и до неприличия проголодался. Мне недосуг решать философские ребусы, стоя на тротуаре в двух шагах от райотдела.

– Так садись в машину, – предложил Самойлов. – Зря я, что ли, сюда притащился? Садись, подвезу. Ты меня подвез, я – тебя… Ну?

Юрий дотронулся до заклеенной пластырем гули на затылке, пожал плечами и, обойдя лимузин, уселся на переднее сиденье рядом с Самойловым. Литератор выудил откуда-то плоскую стальную фляжку, свинтил колпачок, глотнул и протянул флягу Юрию. Филатов отрицательно покачал головой.

– Что?! Не хочешь?! – удивленно спросил Самойлов.

– Не люблю пить на голодный желудок. Развозит, – соврал Юрий. Он не испытывал ни малейшего желания пьянствовать в такой компании. Особенной благодарности к Самойлову он не чувствовал: у того наверняка были свои причины, чтобы похлопотать о незнакомом человеке.

– Развозит? – удивился Самойлов. – А по тебе не скажешь… Тогда, может, закуришь?

Он протянул Юрию открытый портсигар, в котором было несколько папирос. Юрий снова покачал головой.

– Как хочешь, – Самойлов защелкнул портсигар и затолкал его в карман. – Так куда поедем?

– А черт его знает… Надо бы машину из Быково забрать…

– Запросто! Хотя зачем тебе эта развалюха? Давай, я тебе новую подарю.

– Спасибо, – отказался Юрий. – Моя мне дорога как память.

– Вот разве что… – Лимузин мягко тронулся с места и бесшумно покатился вперед. – Тогда, может, деньжат на ремонт подкинуть?

– У вас хороший автомобиль, – перевел разговор на другую тему Юрий.

– А, – Самойлов небрежно махнул рукой, – подарок от поклонников.

Юрий немедленно вспомнил, что Арцыбашев называл Самойлова проституткой, и с трудом сдержал улыбку.

Водил Самойлов отвратительно. Всякий раз, когда он переключал передачу, тяжелая машина принималась грохотать по дороге. Но скорость Георгиевский кавалер любил, и Юрий с трудом подавлял в себе желание дать ему по рукам и отобрать руль или просто зажмуриться и не открывать глаз до самого аэропорта.

Старый лимузин стремительно мчался по вечерней Москве, литрами глотая дорогой бензин. В мягком сиянии приборного щитка Юрий видел, что Самойлов загадочно улыбается. Оставалось только гадать, что ему нужно от Юрия.

– Ты хороший парень, – начал Самойлов.

– Спасибо.

– Не перебивай. Ты силен, ловок, умеешь драться и при этом неглуп. Такие люди, если хочешь знать, встречаются не так уж часто. Один на тысячу, а может, и больше.

– Надо же, – не удержавшись, вставил Юрий. – Никогда бы не подумал!

– Вот и подумай… Я намерен заняться политикой, и человек вроде тебя мог бы быть мне очень полезен.

– В каком качестве?

– Берешь быка за рога? Что ж, это правильно. Пока что я мог бы использовать тебя в качестве водителя и охранника – на первое время, сам понимаешь. Потом, когда мы познакомимся поближе…

– Когда вы запомните мое имя, – уточнил Филатов.

– А?.. Ну да, вот именно. Так вот, немного позже, когда станет понятно, что ты из себя представляешь, я мог бы подыскать тебе другое место в моей команде. Деньгами не обижу, будь спокоен. И вообще, жить будешь как у Христа за пазухой.

Юрий зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью. Ему было скучно.

– А какая у вас программа? – спросил он, чтобы не молчать.

– Программа простая, – неожиданно серьезно ответил Самойлов. – Национальное возрождение – вот и вся моя программа.

– Убрать кавказцев с Черкизовского рынка, – уточнил Юрий.

– А ты не иронизируй, – огрызнулся Самойлов. – Кто ты такой, чтобы судить? Да, убрать кавказцев с Черкизовского рынка. И не только с Черкизовского, и не только кавказцев… Но кавказцы – первоочередная задача. С ними нужно разобраться в самое ближайшее время, не то будет поздно. Эти взяточники из московского правительства не понимают, что сами рубят сук, на котором сидят. Скажешь, не так?

Он требовательно уставился на собеседника, ожидая ответа.

– Смотрите на дорогу, – сказал Юрий. – Я не понял: каких таких сук они рубят у себя в московском правительстве? Вы имеете в виду хот-доги? Так я их все равно не ем.

Самойлов грубо выругался, обгоняя троллейбус.

– Уговорил, – сказал он. – Дам тебе еще пол-ставки артиста разговорного жанра и колпак с бубенчиками.

В его голосе теперь звучали начальственные, хозяйские нотки, и Юрий с любопытством покосился на него. Толстяк, похоже, был уверен, что сделка состоялась. Филатов тихонько вздохнул, подумав, что события опять пошли не в том направлении. Какая-то неотвратимая сила затягивала его в водоворот неприятностей, из которого, похоже, не выбраться. Сначала визит кашемирового бандита, теперь этот… лауреат, черт бы его побрал.

– Я говорю серьезно, – продолжал Самойлов. – Решать нужно быстро. С кем ты – с нами или с ними?

– Я сам с собой, – ответил Юрий.

– Онанист, что ли? Шутка, извини. Просто тебе надо понять, что сегодня так нельзя. Кто не с нами, тот против нас, вот как обстоят дела на сегодняшний день.

– Ну, значит, я против вас, – равнодушно сказал Юрий. – Когда придете к власти, не забудьте приберечь для меня местечко в концлагере.