Последнее купе

– Без вопросов.

От этого «без вопросов» в сгибательных-разгибательных мышцах у Жоры опять полыхнула какая-то искра, но он опять сдержался. В конце концов ему не нужен отец-инвалид 2-й группы.

– Вот и поговорили, – сказал Жора. – Я пошел спать. Гуднайт, фазер.

3.

Время 23.39. Спать Жора не собирался.

Он поднялся к себе в комнату, по пути прихватил из бельевого шкафчика в ванной пару чистых трусов и носков. Натянул свежие джинсы, рубашку, залез в одежный шкаф, пошарил по карманам, вытряхнул оттуда все деньги и сигареты, какие были. Денег набралось восемь тысяч с мелочью, сигарет – полторы пачки. Так. Да, и еще паспорт, пожалуй. И фонарь. И нож. И самодельный ключ, который подходит ко всем железнодорожным уборным – хуже нет, чем ждать, скрутив ноги, пока кончится санитарная зона.

Жора сложил все вещи в сумку «стримлайн» из прочного нейлона, добавил пару джинсов, две футболки и тонкий свитер. В одной из картонных коробок под кроватью нашел старые теннисные туфли, темные от пыли и грязи. Натянул на ноги, зашнуровал – сойдет.

Затем набрал номер железнодорожной справочной:

– Ближайший поезд через Романово, будьте добры.

Девичий голос на том конце провода весело переспросил:

– В какую сторону, молодой человек?

Жора подумал.

– Москва… В сторону Москвы.

В трубке что-то шуршало, пиликало, слышалось далекое эхо разговоров на параллельных линиях. Девушка снова возникла в эфире:

– Поезд сто восемьдесят три, «Сочи – Мурманск», прибывает в час пятнадцать минут ночи. Стоянка десять минут.

– Мне нужно место в спальном вагоне, девушка, – сказал Жора. – Посмотрите, есть что- нибудь?

– В таких поездах СВ не бывает. Если вам до Москвы, то можете подождать туапсинский состав, он…

– Нет. Тогда верхнее купейное, – Жора подумав секунду, добавил: – Или лучше четыре места в одном купе.

– В шестом вагоне заявлена бронь до Романова, если это купе не выкупят до прибытия поезда – считайте, оно полностью в вашем распоряжении. Счастливого пути.

– Спасибо.

На часах 23.50. Жора закурил и стал ждать, когда отец дочистит свою вонючую трубку и отправится баиньки.

Сочи – Мурманск, думал Жора. Все складывается один к одному. Выродок, дармоед. Двоюродный брат Павлушенька. Мурманск, Мурманск. Подумать только. Отец сам подсказал ему решение.

Без нескольких минут двенадцать погас электрический свет, падающий на траву из окна кухни.

В 00.10 затихли последние звуки в спальне.

Жора взял фонарь, спустился вниз. На кухне еще витал запах трубочного табака, остывший ужин нетронутым стоял на столе. Жора нашарил подвесной шкафчик на правой стене, здесь стоят банки с крупами, макаронами и специями. Он взял со стола нож и просунул между шкафчиком и стеной, затем подцепил шкафчик пальцами и потянул на себя, словно крышку врезанного в стену люка.

В стене за шкафчиком находится один из отцовских загашников – он был здесь, по-видимому, с самого начала и задумывался как неотъемлемая часть архитектурного проекта.

Жора принялся шарить рукой.

Третья сверху, вторая справа плитка – она легко поворачивается на шарнире. Внутри… ого. Что-то плещется. «Де Монталь», арманьяк, тридцать девятый год. Кучу денег, наверное, отвалил папан. Жора осторожно поставил бутылку на стол. Так, что дальше? Бумаги, какие-то документы, любительские фото с неровно обрезанными краями, бабы и мужики в чем мать родила, вальпургиева ночь – сослуживцы, что ли, из ПО «Резопласт»? Рассматривать некогда, рука затекла.

Деньги. Есть. Сто девяносто пять долларов в конверте, затертые какие-то, жалкие банкноты. Жора залез рукой дальше, обшарил все углы – пусто. Ну и ладно, и то хлеб.

Он сунул деньги в карман. Все остальное, кроме арманьяка, положил на место, затем медленно, старясь не скрипнуть, вернул шкафчик в исходное положение. Папан, конечно, будет просто счастлив, когда сунется сюда в следующий раз.

Наверху Жора доупаковался бутылкой арманьяка. Двадцать минут первого, поезд прибудет через час. «Может, вы передумали ехать, молодой человек?»

Жора забросил ремень сумки на плечо.

А что ему здесь ловить?

В лучшем случае он через месяц превратится в оловянного солдатика и загремит сапогами в стройбат, где будет лепить коттеджи жлобам вроде собственного папаши. В худшем – встретит следующую ночь в реанимации или городском морге. Может, Вирус шутит?.. Очень возможно, только юмор у него – марсианский, Жора имел счастье в этом убедиться.

Он открыл окно, тугая рама против обыкновения не скрипнула, распахнулась легко, широко. «Кажется, этот домина тоже не против, чтобы мы избавились друг от друга», – подумал Жора.

Встав на подоконник, он дотянулся до толстой грушевой ветки. Зацепился, повис. Перебирая руками, добрался до ствола, нащупал ногами подходящую опору.

Прежде чем начать спуск, Жора посмотрел в сторону города, где купались в рассеянном оранжевом свете параллелепипедные каменные ульи с темными провалами окон. Совсем рядом, в каких-то пяти минутах ходьбы отсюда высилась «профессорская» девятиэтажка из розового туфа с полукруглыми балконами.

В этом доме жил Вирус, его родители в 95-м съехали в Волгоград, когда бывший Всесоюзный НИИ экспериментального почвоведения свернул несколько своих филиалов в провинции – Романовский филиал в том числе.

Окна на третьем этаже девятиэтажки были темны.

Жору посетила неожиданная идея.

4.

«Фольксваген» стоял у подъезда, наехав левыми колесами на бровку. Жора подошел к машине и потянул ручку дверцы. Дверца была не заперта – это так похоже на Вируса. Внутри салона кромешная тьма. Все правильно. Зачем тебе «клиффорд», зачем тебе «топ-гард», если ты самый крутой марсианин в городе?

Жора опустился на водительское сиденье.

Тихо звякнули ключи на связке, торчащей сбоку на рулевой колодке. Жора улыбнулся. Вирус – и этим все сказано!.. Он завел двигатель, опустил стекло; прежде чем выжать газ, еще раз глянул на темные окна третьего этажа. Ни проблеска, ни движения. Вирус дрыхнет в четвертом измерении. Проснется послезавтра – или позавчера.

Машина плавно тронулась с места.

Большую часть пути Жора проделал, стараясь держаться подальше от больших перекрестков, и уже перед самым вокзалом вырулил на брусчатку улицы Горького.

Октябрьский парк, магазин «Нептун», школа.

Он насчитал десятка полтора парочек, возвращающихся с ночного купания на Ясенском водохранилище, для которых жизнь только начиналась и ночь была предисловием, а не эпилогом. Кое-кто из парней вскидывал вверх руку с вытянутым большим пальцем, Жора в ответ сигналил фарами: «некогда».

Сначала он не обратил никакого внимания на эту скамейку – последнюю скамейку в парке, ближе других расположенную к дороге, – и на то, что там могло сидеть, или лежать, или даже левитировать в позе лотоса.

Но в какой-то момент это «что-то» вдруг вскочило и быстрой тенью метнулось под колеса «фольксвагена». Жора воткнул ногу в педаль тормоза, выгнулся на сиденье, и резким движением вывернул руль. Под капотом раздался полоумный скрежет, машина качнулась вбок, приготовившись сделать сальто-мортале.