Фатум. Том шестой. Форт Росс

– Что «но»? – глаза Эль Санто горячо блеснули.

– В свое время король Англии Ричард[40 - Ричард I – Львиное Сердце, английский король (1157—1199 гг.) взошел на престол в 1189 г.; с невероятной отвагой, хотя и без окончательного успеха, совершил III крестовый поход против сарацин, но по пути домой был взят в плен Леопольдом Австрийским. Позже, получив свободу, воевал с Филиппом-Августом (1194 г.) и трагично погиб от раны в спину, полученной в кровавой распре с виконтом Гидомаром-Лимон-ским. (Прим. автора).] провозгласил: «Либо я поставлю крест над Иерусалимом, либо его поставят на моей могиле». Увы, ты знаешь эту печальную историю… Его водрузили на его могиле. Не торопитесь клясться, ваше превосходительство… Соль сего разговора должна быть одна – правда и здравый смысл.

– Что предлагаешь? Я тоже на стороне истины.

– Тот, кто не помнит истории, тот обречен повторить ее. Но мы, я полагаю, помним всё. Не правда ли, брат-ское занятие – убивать друг друга? Русские всегда были нашими хорошими соседями, разве не так? А сейчас ты сам первый, из-за того дикого случая на Славянке, хочешь бросить на них всех своих драгун?.. О, это серьезное и опасное дело…

– А мы здесь и служим, Ласаро, чтобы решать сложные и опасные дела. Долг платежом страшен. Это они первые обвинили нас в убийстве их казаков. Но ты же знаешь, что этого не могли сделать мои солдаты.

– Угомонись, терпение, Хуан. Да, твоя рука в этих местах – рука Бога, но… Время сглаживает всё…

– Кроме морщин,– усмехнулся де Аргуэлло, прикуривая сигару.– Ты хочешь предложить мне, старина, ждать, когда они осадят наш Монтерей?

– Нет, но послать своих визитеров. Плохой мир лучше хорошей войны – это древняя истина.

– Возможно, опыт увеличивает нашу мудрость,– Эль Санто выпустил голубое плотное облако дыма,– но не уменьшает нашей глупости. Хотя я понимаю тебя и, право, сам боюсь допустить смертельной ошибки. Господи, что будет с нами, чего ожидать завтра?.. Но почему именно теперь? Знаешь, Ласаро, я сейчас почему-то вспомнил могилы наших друзей… Сколько их было в походах: палка с привязанной накрест шпагой…

– В том-то и дело… Мы видели слишком много смертей, но тогда мы были молоды и сильны… А ныне я хотел бы, чтобы и мы оба, и наши дети чувствовали жизнь.

Глава 3

Время было собираться в путь, но дон Хуан оттягивал эту минуту. Разговор распался, каждый думал о своем, попивая вино, глядя на темнеющий пепел неба.

Часы истории отсчитывали свои стремительные секунды. Век для человека – секунда для истории, век для истории – мгновение для вечности.

Разглядывая причудливую воронёную вязь стрелок напольных часов, старик Эль Санто перебирал в памяти монотонную, затягивающую, словно трясина, жизнь Монтерея. Великие посты чередовались с праздниками, крещения и отпевания – с муштрой гарнизона и глупыми шутками вроде той: «Комендант, у вас в гарнизоне[41 - Гарнизон – военная часть (войско), находящаяся в городе или крепости для защиты в военное время и для охраны общственного порядка в мирное время. (Прим. автора).] двести штыков. Неужели нельзя переловить всех тараканов и блох?» или: «Если вы, падре, поймали мула за задние ноги, а он пытается вырваться,– лучше всего его отпустить».

Вся эта тягучая патока обыденности сжигала жизнь дона. Порой ему представлялось, что даже свой каждодневный путь от казармы до алтаря он совершает извечно. Он вспомнил недостроенный дом для солдатских вдов, с которым никто не знал, что делать, вспомнил унылое кладбище, что находилось на задворках iglesia[42 - Iglesia – церковь (исп.).], там были симметрично рассажены араукарии и плакучие ивы; пестрый ковер трав и аккуратно стриженный бордюр из красного кизила, увы, безуспешно пытались скрасить угрюмое молчание каменных крестов. «Еще немного – и меня снесут туда,– подумал он с грустью.– Я даже знаю, куда и в чем…»

– Ваше сиятельство,– Ласаро робко нарушил раздумья губернатора.– Имеются новости от полковника де Ликожа? Вы как-то говорили, что он сообщал в письме…

– Нет, он ничего не сообщал. И вам я ничего не говорил, и вообще никто никому ничего не писал. Неужели не ясно, что это секретные сведения? Уяснили?

– Да, команданте, да. Но, черт возьми, я всё равно не понимаю наших действий! Зачем все эти демонстративные приготовления?.. Сгон краснокожих и черных рабов? Пожалуй, это…

– Мы бьем по траве, чтобы выгнать змею, как говорят в наших местах. Теперь русские знают, что мы знаем, что они знают… И хватит пессимизма, дружище, я не люблю ваших «пожалуй». Защита границ Империи! Вы это делаете не для меня. Сделайте это хоть раз для себя, ради своих детей, могилы жены, наконец! То, что вы живете недурно, не должно вас слишком окрылять, Ласаро. Всё течет, всё изменяется. Кстати, вы давно видели своего племянника?

– Луиджи?

– Именно,– Эль Санто снисходительно улыбнулся и затушил сигару.– Ему ведь уже восемнадцать. Уверен, он давно посещает цирюльню. Где вы его прячете, разве он не рвется записаться в эскадрон моего старшего сына?

– Но я не знаю, где он, Хуан. Верь мне! С тех пор, как его тетка… – влажная белая сорочка хозяина присосалась к спинке стула.

– Похвально, браво, майор, у вас даже не дрожит голос. Господи, милостью своей отпусти грехи этому вруну!..

– Но позвольте, ваше превосходительство… – хозяин поник плечами.– Если вы полагаете, что я знаю, где он сейчас, то ваша память подводит вас меньше, чем меня.

– Передайте: завтра я буду ожидать его у себя. Сего-дня каждый человек, способный держаться в седле, на счету. И пусть знает, зачем я призвал его. Конечно, не для дуэта на арфе.– Дон Хуан вновь растянул губы в улыбке, глядя, как потемнел от пота крахмальный воротничок его собеседника.– Впрочем, довольно о грустном. Я у вас задержался изрядно, но, увы, так и не имел счастья лицезреть ваших прекрасных офелий.

– Ах, вы о Лоли и Валенсии? – еле заметно улыбаясь, Ласаро неопределенно качнул плечами. Его ячменные светло-карие глаза казались слишком маленькими на раскрасневшемся лице.– Ах, мои белки?.. Они, должно быть, на своей половине. Бедняжки… – хозяин утер платком взопревшее от разговора и вина лицо.– В любви к ним я черпаю желание жить, Хуан. Если бы не это смутное время, я бы непременно их вывез в свет!

– О да, мой друг, ты на правильном пути,– Эль Санто умело разрезал ножом алое яблоко.– Их все будут обожать, особенно мои сыновья. Я думаю, старина, нам время подумать о внуках. Война, невзгоды, голод – это не препятствия для счастья в старости. Твоим дочерям пора подумать о спутниках жизни… Что с тобою опять? Ты оглох, или у тебя отнялся язык?

– Нет…

– Так прошу, поддержи меня хоть в этом вопросе. Или и здесь мы разнимся во взглядах?

– Как можно?.. – хозяин ощутил укол стыда за то, что был невежлив со своим старым другом, и ему пришло в голову: «Хуан, возможно, в большей степени искренен со мною, чем я полагал». Ласаро еще раз виновато кивнул и посмотрел на Эль Санто. Губернатор молчал, его уставшие глаза, казалось, сосредоточились на чем-то очень далеком.

– Ах, мои малышки,– де Маркос не нашел ничего лучшего, как еще раз всплеснуть руками.– У меня слезы на глазах, мой друг, когда я думаю, что наступит день и мне придется остаться совсем одному…

– Ритм твоей речи весьма неуверен, почему? – Хуан надкусил яблоко.– И вообще сегодня вы постоянно удивляете меня, любезный сеньор Ласаро. Вы не хотите своим дочерям счастья? Держать на своих руках внуков?

– Si, но… Впрочем, они поступят так, как того желает их отец. Вы же понимаете, ваше сиятельство…

– Ах, оставь так обращаться ко мне!

– Прости, Хуан, прости… – кубки примирительно поднялись и союзно цокнули серебряными боками.– А что до Валенсии и Лоли, так ты же понимаешь, amigo, их воспитание не позволяет сказать отцу деликатных вещей…

– Вот и напрасно! – навалившись на край стола, де Аргуэлло взял из вазочки горсть засахаренных орехов.—Ты что же, хочешь из них сделать старых дев?

– О нет, как ты мог подумать? Я опекун моих девочек, и желаю им лишь счастья. Но они еще так юны, невинны, глупы и чисты…

– Как я хотел бы,– с улыбкой прервал его дон Хуан,—чтобы они находились под защитой моих сыновей! Ибо репутация юных прелестниц столь же хрупка, сколь и прекрасна.

– Что ты этим хочешь сказать? – Ласаро привстал со стула, словно угодил босяком на раскаленный противень.—Репутация моих дочерей в опасности?

– Конечно нет. Просто когда вашим милым камиллам[43 - Камилла – у римлян и др. название девочек и мальчиков, исполнявших прислужнические должности при жрецах. (Прим. автора).] дома будет невмоготу, дайте знать мне. Сальварес, Луис – право, они будут весьма польщены, если ваши дочери задержат в их ладонях свои нежные пальчики!

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но я не нуждаюсь в подобных советах, и готов утверждать, что лучше знаю, что к чему и когда…

– Не слышу, я глуховат, э? – гость приложил руку к уху, продолжая жевать орехи.

Лицо де Маркоса вспыхнуло. Желудок его оттянул свинец тревоги. Он хорошо знал непростой, кремнистый, подчас жестокий характер дона Хуана.

– Не думаю, excellence[44 - Excellence – превосходительство, сиятельство (фр.); excellensio —обращение к епископу римско-католической церкви. (Прим. автора).], что ваш тон мне нравится. О своих дочерях я позабочусь сам. А вы заботьтесь о своих сыновьях. Думаю, так будет правильно.

– Вы думаете, сеньор де Маркос? Так вы, оказывается, еще и мыслитель? Ну, ну…

– Я еще раз повторяю, ваше сиятельство, что не понимаю вашего тона,– Ласаро внутренне напрягся, готовясь встретить надвигающуюся бурю. Задавая этот вопрос губернатору, он понимал, что подносит факел к пороху, однако кровь идальго и честь фамилии брали своё.

– Ах, вот как?! – Эль Санто сердито сжал губы.– А я не понимаю, майор, что вы имеете против моих мальчиков? Что, слухи эль куэбра де каскабель[45 - Эль куэбра де каскабель – гремучие змеи, или гремучник (Crotatus) – ядовитая змея из семейства ямкоголовых, 4,5—6 фут. длины; имеет на хвосте подвижные роговые кольца, которые при движении в сухую погоду издают характерный треск. Водится в Северной Америке. (Прим. автора).] не дают вам покоя? Да, они не монахи… и слава Иисусу, что мундиры драгун Короны они никогда не променяют на смиренное, сирое рубище монастыря!

– Вы что же, excellence, хотите сказать, у ваших сыновей нет любовниц?

– Конечно нет. Это врут завистницы, которым скучно по ночам.

– Мне замолчать? – взгляд майора бросал вызов.