Отморозки: Новый эталон

Через три дня Анненков вызвал к себе Львова и Карстыня, и они втроем отметили бутылкой бургундского свежеполученный приказ о переформировании Георгиевской дивизии, за подписью императора. Ну, что ж, граждане заговорщики: вас ожидает ба-а-альшой сюрприз!..

…Окончательно вымотанный делами Львов откинулся на спинку стула и с чувством запустил в стену кабинета военным справочником казенных цен. Здоровенный талмуд пролетел, шурша страницами, точно вспугнутая перепелка – крыльями, и гулко ударил в стенку между стеллажом с документами и несгораемым шкафом для секретной документации.

– С-скотина! – выдал Глеб и поискал глазами на столе: чем бы это еще швырнуть для успокоения нервов? Ничего не отыскал и ограничился повторением: – С-скотина!

Начальник штаба Георгиевской дивизии пребывал в черной меланхолии. По штату, утвержденному императором, дивизия должна получить три тысячи двести тридцать восемь лошадей-тяжеловозов. Ага! «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!» Все попытки закупить необходимое количество тяжеловозов натыкались на сухие отписки, типа: «Отказать за неимением» или «Казенный заказ выбран по 1917 год включительно». Все, что удалось добыть – это двести клейдесдалей и триста двух шайров[11 - Клейдесдаль и шайр – названия пород британских рабочих лошадей-тяжеловозов.], которых привезли аж из Англии!

– …Командир! – в кабинет вошел дежурный адъютант штабс-капитан князь Вяземский[12 - Вяземский М. С. (1880–1919) – русский советский офицер, кавалер ордена св. Георгия (1915). Сын адмирала С.С. Вяземского – героя боя у мыса Рагоцем, погибшего на ЛК «Слава». В 1918 вступил в РККА, погиб в боях за Самару.]. – Вам – личная почта.

– Личная? – удивился Глеб. – Да вы присаживайтесь, Валентин Сергеевич, присаживайтесь. Распорядитесь чаю. И давайте посмотрим: кто это нам тут личные послания шлет?

– Чаю – это хорошо, – кивнул Вяземский. – А кто шлет, так и гадать нечего, командир. Родственники ваши. Конкретно – князюшка Сергей Евгеньевич…

Вестовой занес поднос с двумя стаканами чая с лимоном, а также с вазочкой, в которой лежали сухарики и киевское сухое варенье, до которого Львов был великим любителем. Оба офицера прихлебнули из стаканов, Глеб взял со стола хиршфенгер[13 - Hirschfanger – «охотничий нож» (нем.). Наградной или церемониальный штык к винтовке «Маузер» 01.], выполнявший роль ножа для бумаг, и вскрыл небольшой, украшенный гербом конверт. Пробежал глазами небольшой листок голубоватой гербовой бумаги…

– Ишь ты… – протянул он задумчиво. – Валентин, как вам это понравится: моя родня, которая раньше знать меня не хотела, изволит пригласить на день ангела досточтимой тетеньки Марии Евгеньевны.

– А что? – удивился реакции командира Вяземский. – Раньше вы, Глеб Константинович, кто были? Бедный родственник. А теперь кто? Герой Отечества, особа, приближенная к императору. Как же тут не вспомнить о родственных узах и не попробовать втянуть такого родича в орбиту интересов семьи? Вон, дядюшка мой у меня уже интересовался: не собираетесь ли вы, командир, связать себя узами Гименея? Потому как если собираетесь, так у него есть прекрасные кандидатки…

– Нет, это-то понятно, – засмеялся Львов. – Просто умиляет меня эта непосредственность наших представителей высшего света. Ладно, – хлопнул он ладонью по столешнице. – Если время найдется – съезжу. Хотя очень вряд ли. Вон у нас сколько дел еще… – он указал на стопу бумаг. – С одними битюгами сколько проблем. Где этих клятых першеронов[14 - Битюг, першерон – название пород лошадей-тяжеловозов. Часто употребляются в качестве общего названия крупных пород лошадей.] искать, ума не приложу…

– Вот кстати, – хмыкнул Вяземский. – Попросите у князя Сергея Евгеньевича помочь. Как-никак – владелец и глава фирмы «Пожевские заводы князя С. Е. Львова». У него есть выходы на заводчиков, да и своих брабансонов и датчан[15 - Названия пород лошадей-тяжеловозов, очень распространенных в конце XIX – начале ХХ века.] хватает. У него же связи в Хреновском заводе[16 - Самый известный конный завод в России, основанный графом Орловым-Чесменским.]…

Глеб промолчал. Вот же ведь: сколько времени уже здесь, а даже не удосужился разузнать о своей родне поподробнее. Идиот! Сам ведь своих бойцов учит: «Мелочей не бывает! То, что сегодня неважно, завтра может спасти вам жизнь!», – а сам? Раздолбай! Нет, даже двадолбай!!!

– Спасибо, Валентин Сергеевич, – кивнул он наконец. – Последую вашему совету: схожу, порадую тетеньку…

2

В Москву возвратились из Ярославля артисты, принимавшие участие в съемках картины «Тайна старого замка», в основу которой положено одно старое польское предание. Тему эту использовал для своей пьесы «Эльга» Г. Гауптман. При производстве съемок не обошлось без курьезов… Так, городовые, увидев проезжавших по улицам артистов – поляков с большими кривыми саблями, сочли их за знатных иностранцев и отдавали им честь.

    Раннее утро, Мир экрана от 1 июля 1916 г.

За время с 1 января 1915 г. по 30 апреля настоящего года население Голландии увеличилось на 650 000 человек, главным образом за счет немцев, поселяющихся с тем, чтобы спастись от голода.

    События дня от 1 июля 1916 г.

Соединенные франко-британские войска произвели атаку к северу от Соммы и проникли в германские передовые укрепления на протяжении 16 миль, взято 5000 пленных.

    «Новое Время» от 2 июля 1916 г.

Бал в честь дня ангела княжны Львовой устроили в Стрельне, во Львовском дворце. Гостей, с одной стороны, было немного, но с другой – какие это были гости! Князь Юсупов, князья Ширинские-Шихматовы, князь Святополк-Мирский…

Вместе с Глебом на бал приехал Валентин Вяземский, приглашенный самой Марией Евгеньевной. Еще в автомобиле Львов поинтересовался таким повышенным интересом со стороны старой девы к дежурному офицеру штаба и долго смеялся вместе с Вяземским, когда тот поведал о матримониальных планах пожилой дамы.

Но после красочных описаний предполагаемых невест и их остроумных характеристик разговор коснулся серьезных предметов…

– Видите ли, командир, мне тут уже восьмую невесту сватают, – вздыхал Валентин Сергеевич с видом усталой старой лошади. – Но что я могу поделать, если мое сердце окончательно отдано наперснице вашей подруги?

– Сашеньки? – уточнил Глеб. – И кто же покорил сердце боевого офицера, с шашкой наголо кидавшегося на вражеский пулемет?

– Княжна Елена Петровна Гедианова[17 - Гедианова Е. П. (1893–1941) – русский, советский военный врач второго ранга. Во время Первой мировой войны – сестра милосердия, ассистент врача в полевом лазарете Северо-Западного и Западного фронтов. В дальнейшем – военный врач в РККА. Погибла во время Великой Отечественной войны.], – тяжело вздохнул Вяземский. – И ничего из нашего романа, скорее всего, не выйдет…

– Почему это?

– Ну-у-у… – снова по-лошадиному вздохнул Валентин. – У меня в кармане – вошь на аркане. И никаких видов на серьезное наследство: двух сестер надо замуж выдавать, так что все папенькино наследство – им. Впрочем, там и так немного. А Гедиановы никогда не отдадут единственную дочь за бессребреника, пусть даже и титулованного…

– Прекратить вздыхать, – коротко ударила команда. – Сколько вам нужно на брак? Ну?

– Да у вас-то, командир, откуда столько возьмется? – вскинулся Валентин. – Ну, вот я скажу: «Сто тысяч», и что вы станете делать?

– Сто-о-о-о? – Глеб почесал нос и присвистнул. – М-да, это так сразу не решишь… Но через пару месяцев мы с вами вернемся к этому вопросу…

…А на самом балу Львова сразу захватили «родственники». Маркин уже давно загнал своего реципиента, что называется, под спуд, и теперь мучительно пытался разобраться в хитросплетениях родственных связей князей и некнязей Львовых…

– А как здоровье вашей крестной? – с любезной улыбкой вопрошал князь Георгий Львов[18 - Львов Георгий Евгеньевич (1861–1925) – русский общественный и политический деятель. Князь. После Февральской революции стал председателем Временного правительства, фактически – главой государства. Масон.]. – Помнится, она очень переживала об вашем отъезде на Балканы. От треволнений даже в Карлсбад на воды уехала, нервы лечить…

«Жаль, эта неизвестная крестная не утопилась в карлсбадских водах!» – мысленно ругнулся Глеб, не имевший ни малейшего представления о том, кто собственно была его крестная. Но вслух сказал:

– Да, она и до сих пор жалуется на нервы, – и приятно улыбнулся. – К тому же у нее стали побаливать почки…

– О да! – вмешался в разговор Феликс Юсупов[19 - Юсупов Феликс Феликсович, граф Сумароков-Эльстон (1887–1967) – русский аристократ. Один из активных участников заговора против Распутина. Львов недалек от истины: Юсупов избежал призыва в армию, сославшись на то, что являлся единственным сыном в семье.]. – Почки – бич современного человечества. Вот у меня… – и он принялся подробно описывать свои заболевания, причем делал это так подробно, что Львов решил: либо Юсупов всерьез изучает медицину, либо готовится «косить» от армии.

«И такая дребедень – целый день, целый день[20 - Чуковский К. И. «Телефон».]… – тоскливо подумал Глеб. – Какого лешомана я им понадобился, хотелось бы знать? Что, для придания военной атмосферы? Бездельники, трутни, чтоб их приподняло и об угол ударило! Блин, вот когда точно уверуешь в правоту санкюлотов. На фонари аристократов!..[21 - Санкюлоты (фр. sans-culottes – «без кюлот») – название участников Великой Французской революции. Далее Львов цитирует революционную песенку тех времен «Зa ira».] Но какой роскошный расстрельный список вырисовывается?!»

Он вяло ел какие-то удивительные деликатесы, вкуса которых не понимал, пил дорогущие вина, чьего аромата и букета совершенно не разбирал, танцевал с девицами, которые ему не нравились, танцы, которых он не знал, и мучился скукой и сожалением о бесцельно потерянном времени.

И как оказалось – совершенно зря. В курительной комнате, куда Глеб ушел отдохнуть от танцев и пустой болтовни, к нему как-то очень естественно подошли князь Георгий и Феликс Юсупов. Князь угостил дальнего родственника папиросами собственной набивки с турецким черным табаком, Феликс раскурил сигару, и на Глеба опять посыпались вопросы о дивизии, о солдатах, о настроениях в войсках вообще. И вдруг:

– А что это, Глеб Константинович, к вам старец Григорий зачастил? – лениво поинтересовался князь Георгий.

Равнодушие, с которым он задал вопрос, было до того наигранным, что Глеб насторожился. А ну-ка, ну-ка…

– Да очаровал он нашего «Андреевского есаула», – ответил он с таким же фальшивым безразличием. – Борис Владимирович – человек неплохой и разумный, но вот верит во все эти божественные откровения. Потому-то Распутин у нас – частый гость.

– А как вы сами к нему относитесь? – быстро спросил Юсупов.

– К кому? – включил дурака Глеб, выигрывая время. – К Анненкову или к Распутину?

– К старцу, разумеется. О том, что вы с Анненковым друзья, не знает разве только глухой и слепой.

– Да, как сказать, – напоказ задумался Львов. – С одной стороны, что-то эдакое в этом кержаке все-таки есть, но с другой – вахлак и шарлатан первостатейный.

– Кержак? – удивился князь Георгий. – А разве он еще и старовер?[22 - Львов-Маркин использует слово «кержак» в принятом во второй половине ХХ века значении: малограмотный диковатый сибиряк из глухих мест. Но в конце XIX – начале ХХ века это слово означало переселившихся в Сибирь старообрядцев с реки Керженец.]

– А очень возможно, – задумался Юсупов. – В тех местах каменщиков[23 - Каменщики (бухтарминские каменщики) – старообрядцы, поселившиеся в Юго-Западном Алтае в многочисленных труднодоступных горных долинах бассейна реки Бухтарма. Основу этих поселенцев составляли кержаки.] много, так что очень возможно, mon prince[24 - Мой князь (фр.).], очень возможно…

Все молча курили, размышляя каждый о своем.