Мамин тролль

– Да, но эта была самая любимая! – он опустил голову.

– Ладно, давай только не будем расстраивать маму. Шляпа ведь не главное! – София взяла брата за руку. – Лучше давай покажем ей корабль. Во всяком случае, это гораздо интереснее, чем утонувшая шляпа.

Никиас приободрился и кивнул. А спустя несколько минут мама Талия, в обнимку с детьми, с интересом изучала паром. Конечно, ведь мама – это не папа, и в строении паромов совершенно не разбирается. Поэтому ребята наперебой рассказывали и показывали, где что находится. Познакомили с веселым моряком, охраняющим самый важный канат, попытались узнать у него про таинственные корабельные трюмы и про того, кто управляет домом-паромом. Но моряк только смеялся в ответ и лихо крутил усы.

Наконец, они поднялись на самую верхнюю палубу.

Солнце припекало, по волнам бежали яркие искры.

– Ой, мама, смотри, у Никиаса глаза блестят и такие же яркие, как море.

– Точно, – мама кивнула, – и будто не серые, а голубые! И у тебя такие же.

София улыбнулась и широко раскрыла глаза. Ей каза-лось, что так красивее.

– Малыш, а где твоя шляпа? – мама только сейчас заметила пропажу.

– Улетела, – вздохнул Никиас, – мы ее так и не спасли. Дети переглянулись, но решили не вдаваться в подробности. Мама хоть и добрая, но вдруг до самого Родоса за-претит выходить из каюты?

– Не переживай, – Талия обняла сына, – теперь у моря будет собственная шляпа.

– А у меня? – Никиас шмыгнул носом.

– А у тебя новая! – мама улыбнулась.

День постепенно превратился в вечер, солнце скатилось в закат и нырнуло в море. Наконец, на горизонте появились очертания далекого Родоса. Яркими огнями было высвечено все побережье: крепость Святого Николая, маяк на его вершине, как указующий путь для кораблей – удивительный, бесконечный, таинственный. И олени на мраморных столбах – символ острова, сменившие собой во времени Колосса Родосского: одно из семи чудес света.

Паром замедлил ход, оставшиеся минуты до порта показались часами. Быстро стемнело и хотелось уже поскорее сойти на берег, чтобы оказаться в уютном домике бабушки Агаты. Дети валились с ног от усталости.

Такси остановилось у знакомых ворот. Со двора доносилось благоухание бугенвиллеи, камни под ногами отдавали теплом после жаркого дня, в саду стрекотали сверчки. И сразу стало так тепло и по-домашнему уютно.

– Приехали, мои сокровища? – бабушка Агата стояла на пороге. – Ну наконец-то!

ГЛАВА 6. ЛЕТАЮЩАЯ СОБАКА

Солнце выкатилось из-за гор и Линдос, словно маленькая морская жемчужина, засиял приветливой белоснежной улыбкой. В эти утренние часы узкие улочки у подножья холма были еще пусты. Туристы спали в отелях, пока сонные продавцы сувениров зевали и раскладывали товар на прилавках. Начинался новый день!

Яркие лучи небесного светила осторожно пробрались в раскрытые окна, медленно проползли по подоконнику и запрыгнули на нос Софии. Во сне она попыталась стряхнуть их руками, дернула головой и проснулась.

Девочка огляделась. Спросонья она даже не поняла, где находится: маленькая спальня, тумбочка у кровати, красный пион в высокой вазе, белые занавески, а за окном громкий шум прибоя. На соседней кровати спал Никиас, а значит, все вчерашние приключения ей тоже не приснились.

София резво соскочила с кровати:

– Никиас, вставай! – она пыталась добудиться брата. – Никиас, у нас много дел! Вставай!

Но тот спал так крепко, что даже выстрел пушки в ближайшем порту вряд ли бы помог.

– Никиас! – София схватила его за плечи и попыталась растрясти ото сна. Но он лишь дернулся, перевернулся на другой бок и накрылся одеялом.

– Ах, так? Значит, ты так?! – близняшка хитро прищурилась.

Недолго думая, она схватила глиняную вазу, вытащила из нее цветок, откинула одеяло и с криком: «Наводнение! Спасайся, кто может!» вылила всю воду на голову спящего брата.

В следующее мгновение Никиас вскочил с кровати. Он удивленно хлопал глазами и открывал рот как рыба, не произнося ни звука. Одновременно с этим махал руками, словно пытался выгрести из морской пучины. София за-шлась в хохоте, да так, что чуть не выронила тяжелую вазу из рук:

– Какой ты смешной!

Никиас вытер лицо и рассеяно смотрел то на сестру, то на мокрую кровать.

– Ахаха, – заливалась София. Она упала на пол и дрыгала ногами. – Доброе утро, лягушачий принц!

– Ах, ты ж, – наконец сообразил Никиас, – малышка! – гневно выкрикнул он с самым презрительным видом и сложил руки на груди, отвернувшись к окну.

София пропустила оскорбление мимо ушей. Вдоволь насмеявшись, она поставила вазу на тумбочку и вернула в нее цветок. Никиас так и стоял посередине комнаты: мокрый и несчастный. С него каплями стекала вода, а на полу уже образовалась маленькая лужица. Он был похож на беспомощного цыпленка, ненароком искупавшегося в пруду.

– Ладно, – у Софии сжалось сердце, – извини меня! Никиас молчал и продолжал смотреть в окно.

– Извини меня, пожалуйста! Я больше так не буду! Брат помотал головой.

– Ну, Никиас, хватит уже дуться! – она потрепала его мокрые вихры. – Так день пройдет, а мы ничего не успеем! Ты забыл, что надо проверить наш тайный лаз? И в море искупаться, и… бабушка без завтрака нас никуда не отпу-стит.

– Хорошо, – Никиас махнул рукой и повернулся к сестре, – тогда ты мою кровать убираешь!

Девочка открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но вовремя сдержалась.

– Договорились! – выдавила она из себя.

Скрипнула дверь, дети вышли во двор, залитый ярким солнцем. Оно распласталось на серой брусчатке, залезало на кустистые ветви виноградных лоз. Их соседи – раскидистые кусты бугенвиллеи – отбрасывали длинные тени, цепляясь за забор. В небе не было ни облачка, и даже ветер затих, укрытый набегающим морским бризом. Утреннюю молчащую тишину нарушали только птицы и кузнечики. Они беседовали и пререкались, затягивали песни и трень-кали, звенели и ухали, прячась в густой листве.

– Вы уже здесь, мои птенчики? Сейчас чайник поставлю.

А я думала, вы еще долго будете спать с дороги. Погодите немного, – бабушка Агата, появившаяся в дверях летней кухни, улыбнулась, а потом суетливо исчезла и зазвенела посудой.

Близнецы переглянулись. На кованом круглом столике в глубине сада стояло широкое блюдо с высокой горкой пышных горячих оладушек. Рядом вазочки с вареньем из абрикосов, виноградным джемом, гранатовым сиропом, повидлом из инжира и сгущенкой.

– Ммм… – облизнулся Никиас и погладил себя по животу, – какая вкуснятина!

Когда бабушка вернулась с подносом посуды: знакомым пузатым чайником, фарфоровыми блюдцами и чашечками, с салфетницей – все из одного набора – то обнаружила, что горка оладушек уже исчезла. А вазочки со сладостями наполовину опустели. Лишь на столе пятнами виднелись предательские липкие следы.

– Бабуля, прости, но чай в нас уже не влезет! – близнецы откинулись на спинки стульев с довольным видом. – У тебя такие вкусные блинчики!

– Это оладушки! – Агата поставила на стол чайный сервиз.

– Хм… блинчики-оладушки, оладушки-блинчики, – София пожала плечами, – как ни назови, все равно вкусно!

И пока Агата разливала чай, Никиас внимательно рассматривал бабушку (он вообще любил замечать детали). А она действительно не изменилась: знакомый добрый взгляд из-под очков с живым огоньком, ласковые трудолюбивые руки, глубокие морщинки на лице, седые кудри. И, конечно, ее любимое домашнее платье в мелкий цветочек.

София в это время любовалась садом. Маленький дворик был настоящим райским уголком. Бабушка обожала цветы и деревья, поэтому сад был заставлен глиняными вазонами, горшками с пальмами и цветами. Над коваными черными воротами шапкой свисали розовые благоухающие цветки, мягко окутывая двор сладким запахом. И чего только в этом саду не было! Не зря говорят, в Греции все есть! С прошлого года некоторые совсем жиденькие кустарники подросли и превратились в аккуратно стриженные зеленые шары. Двери дома украшали подвесные горшки с гибискусом и олеандром.