Кафе Росе

Ввиду частичного эмбарго наиболее выгодные сделки заключаются именно таким путем, а порядочные суммы в твердой валюте проплывают через эти нечистые руки. «Необходимо будет еще раз разобраться в этом механизме», – подумал Клос. Опыт подсказывал ему, что там, где в игру входят нелегально добытые деньги, легче будет обнаружить оплачиваемого агента…

Клос допил кофе и еще раз бросил взгляд на шпика. Тот это заметил, но нисколько не смутился. Не спеша доел мясо, дочиста вытер цинковую тарелку куском пшеничного хлеба.

Клоса охватило какое-то чувство жалости к этому человечку. Собственно говоря, он мог бы даже сказать ему: «Знаешь, дружище, посиди-ка ты здесь еще часок-другой, а я тем временем закончу свои дела и вернусь обратно. И никто не узнает, выходил ли я из этого заведения».

Клос не успел еще постучать по цинковой тарелке, чтобы пригласить хозяина, как тот сам возник около его столика.

Выйдя из ресторанчика, Клос медленно направился под гору. У него было еще несколько часов свободного времени, да, собственно, он уже и не боялся, что турецкая полиция узнает о его маршруте. Ведь нет ничего удивительного в том, что представитель немецкого министерства экономики посетит торговую миссию Германии. Правда, он идет туда только на другой день после своего приезда в Стамбул, вместо того чтобы начать именно с этого.

Клос остановился перед железной балюстрадой. Под ним бурлила многолюдная улица, переходящая в мост, перекинутый через залив Золотой Рог и соединяющий западный район города с европейским Стамбулом. Улица не была похожа ни на Елисейские Поля, ни на Унтерден-Линден, ни на Оксфорд-стрит, но вместе с тем напоминала каждую из них. Именно там, вблизи пристани, откуда отплывает паром до Ускудара, старой азиатской части города, где живут богатые греческие купцы, владельцы огромных складов, расположенных на главной улице, разместилась немецкая торговая миссия.

Клос вынул из футляра свою лейку и сделал несколько снимков. Спускаясь вниз, он заметил, что шпик, следующий за ним, делает какие-то пометки в блокноте зеленого цвета.

Неожиданно Клос вспомнил о Марте Ковач. Может быть, потому, что тогда ее плащ, сумка и туфли были точно такого же зеленого цвета. Он подумал о Марте Ковач, хотя мог поклясться, что это было не настоящее ее имя.

Марта не была красивой, но она выделялась необыкновенной элегантностью, которая так редко встречалась у женщин Центральной Европы на третьем году войны. Сейчас он мог бы присягнуть, что тогда, на перроне Варшавского вокзала, она подмигнула ему и заняла место в вагоне первого класса поезда Варшава – София. А может быть, ему все это только показалось?

Он стоял тогда на перроне, всматриваясь в красный свет семафора, внешне спокойный, но не очень уверенно чувствующий себя в штатском костюме, от которого уже давно отвык. Клос старательно скрывал свое беспокойство, для которого были основательные причины.

Предоставленный в распоряжение Рейсмана, Клос стал зависим от него и чувствовал за собой постоянное наблюдение. Только однажды ему удалось незаметно позвонить Людвику, который исполнял в последнее время функции связного с Центром, и сообщить ему при помощи заранее обусловленного кода о намерениях своих берлинских хозяев. Ему было известно только о дне и часе отъезда. На крайний случай между Клосом и Центром применялась проверенная система передачи информации: продавец газет или сигарет на перроне вокзала. В том, что отъезжающий покупает у него что-либо, нет ничего удивительного. В момент уплаты очень удобно переброситься несколькими словами или передать незаметно небольшую записку с обусловленным текстом. В этот раз, как назло, на перроне не было видно человека, который смог бы проинформировать Клоса о его связях в Стамбуле, и он не знал теперь, сможет ли рассчитывать на помощь Центра.

Дважды уже случалось так, что Клос работал, не имея с Центром связи, и он прекрасно понимал, что нет ничего хуже для разведчика, чем оказаться в такой ситуации. Правда, в данном случае речь шла не об инструкциях Центра, ибо условия выполнения задания Рейсмана уже определяли, как он должен себя вести. Сам факт направления его из Германии в Стамбул необходимо использовать с наибольшей выгодой, прежде всего для выполнения указаний Центра, размышлял Клос, не желая признаться, что без установления связи с нужными ему людьми трудно будет выполнить это нелегкое задание в чужом, неизвестном городе.

Клос с трудом скрывал свое раздражение, прохаживаясь по перрону Варшавского вокзала. Уже несколько минут, как погас красный и зажегся зеленый сигнал над железнодорожными путями, где стоял его поезд. Клос нетерпеливо оглядывался вокруг, но не было никого, кто хотя бы отдаленно походил на ожидаемого им человека.

Раздался сигнал к отправлению, поезд медленно тронулся. Клос поднялся на верхнюю ступеньку, готовясь захлопнуть за собой дверь, как вдруг увидел выбегающего из туннеля подростка в клетчатой кепке. Он не мог ошибиться – это был тот, кого он с таким нетерпением ждал. Может быть, этого парнишку задержала облава в городе, а возможно, только в последний момент он получил инструкции.

Поезд набирал скорость. Паренек бежал изо всех сил вдоль состава, громко выкрикивая: «Кафе Росе!», как будто это был наиболее сенсационный заголовок из ежедневной варшавской газеты. Он увидел Клоса, и еще громче закричал: «Кафе Росе!», потом замедлил бег и, успокоившись, повернулся и пошел к туннелю.

Клос не знал, что означали слова «кафе Росе», но не сомневался, что они предназначались именно ему. Он двинулся по коридору к своему купе. Там увидел девушку в зеленом плаще. Она сидела в углу и смотрела в окно, за которым мелькали какие-то железнодорожные склады. Легким кивком она ответила на приветствие Клоса.

Итак, это была Марта Ковач. Он узнал ее имя только после нескольких часов пути. Марта показалась Клосу довольно скрытной и весьма неглупой. Она не проявляла особого желания поближе познакомиться со своим спутником, очевидно испытывая его выдержку и проверяя бдительность. И только за несколько десятков километров до венгерской границы она начала проявлять странное волнение. Клос насторожился. Когда же, выйдя в коридор, чтобы пройти в вагон-ресторан, он заметил за неплотно зашторенной дверью одного из соседних купе штандартенфюрера Рейсмана, все стало на свои места.

Сценарий был продуман тщательно. Волнение Марты Ковач по мере приближения поезда к венгерской границе все нарастало.

Наконец, заикаясь, она призналась ему, что везет с собой сигарет больше, чем это предусмотрено таможенными правилами, и не был бы господин Клос так любезен…

Он знал, что если согласится провезти нелегально через границу несколько блоков сигарет, то поневоле станет ее сообщником.

На территории Венгрии Марта Ковач признается, что является агентом какой-нибудь иностранной разведки, а в пачках сигарет спрятаны секретные документы или пленки микрофильмов. Правда, это был бы слишком дешевый шантаж. «Вы, господин Клос, должны будете мне помогать, иначе…» – угрожала бы ему Марта Ковач.

Присутствие Рейсмана в поезде и факт, что Марта Ковач путешествует с оружием (когда она вышла на минуту из купе, Клос осмотрел ее муфту и обнаружил в ней пистолет), исключали предположение, что она агент союзнической разведки или какой-либо подпольной антифашистской организации.

Клос мог бы отказать в просьбе Марты Ковач и тем самым сорвать весь искусно составленный план Рейсмана. По его одолевали сомнения: во-первых, не ошибается ли он, считая Марту Ковач сотрудницей гестапо; во-вторых, он понимал, что если СД решит еще раз его проверить, то для этого найдет в любое время другой, более подходящий случай.

Итак, Клос «был любезен» и принял от Марты Ковач несколько блоков сигарет. Осмотрев их, он обнаружил, что на одном целлофан был приклеен неровно, он показал его Марте.

– Открыть этот блок или будем искать в других? – спросил он.

– Нет! – воскликнула Марта.

Клос сорвал целлофан и, не спуская с нее глаз, начал вынимать из блока поочередно пачки сигарет. Внутри одной из них почувствовал что-то твердое.

– Микрофильм, – скорее подтвердил, чем спросил Клос. – На кого вы работаете? Предупреждаю, что мы еще находимся на территории рейха и на ближайшей же станции я вызову полицию.

Марта рассмеялась.

– Не удалось, Клос, – ответила она. – А я надеялась, что сумею завербовать тебя работать для английской разведки. – Она снова рассмеялась. – Пойдем к нашему шефу, штандартенфюреру Рейсману, он ждет тебя…

– Да, забавная история, – усмехнулся Клос.

Следуя за Мартой, он подумал, что ситуация была бы действительно забавной, если Марта Ковач, так же как и он, выступала в двойной роли. Но об этом он никогда не узнает…

Когда Клос остановился около балюстрады моста, чтобы посмотреть на мутные воды залива, он тут же увидел своего изрядно уставшего спутника. Видимо, шпик, занятый мыслями, слишком быстро шел за ним.

До условленной встречи с консулом Гранделем оставалось двадцать минут, и Клос решил дать возможность шпику еще раз немного передохнуть.

Советник консульства Витте невесело поднимался по ступенькам лестницы, думая о том, что вызов к шефу не предвещает ничего хорошего.

Три месяца назад Грандель, так же как и сегодня, перед началом работы вызвал его к себе в кабинет и сообщил, что министерство иностранных дел Германии в целях экономии валюты решило отозвать в Берлин семьи сотрудников, находящиеся за границей. Тогда едва удалось убедить шефа до начала школьных каникул оставить жену и детей Витте в Стамбуле. Хотя заботы о семье и обременяли Витте, но им здесь было безопаснее, чем в Германии, где часто бомбят, в особенности сейчас. Да, налеты англо-американской авиации участились, а триумф немецкого оружия, в который три года назад Витте свято верил, теперь полностью развеян. И если говорить правду, то Витте уже давно не верил в победу великой Германии, но только не знал твердо времени окончательного ее поражения.

«Неужели Грандель снова намерен возвратиться к тому неприятному разговору? Или, может быть, он получил новые указания из министерства? – со страхом думал Витте. – Ведь теперь, – размышлял он, – пребывание моей семьи в Стамбуле не стоит рейху ни пфеннига. Может быть, ссылка на экономию валюты лишь предлог, а как только я отправлю жену и детей в Германию, их объявят там заложниками?! Или в Берлине узнали, что комиссионные за срочную доставку мной из Турции в Германию марганцевой руды слишком высоки, даже принимая во внимание военное время и то обстоятельство, что это Стамбул?..»

– Трудно, – промолвил вслух Витте.

Но если в действительности там, в Берлине, намерены это сделать, продолжал он размышлять, то он, Витте, постарается максимально отсрочить это решение, а потом, распродав весь собранный им секретный материал по экономике Германии какой-нибудь иностранной разведке, уедет из Европы и терпеливо дождется окончания войны.

Это решение несколько приподняло его настроение. Правда, Витте ожидала неприятная встреча с Эльзой фон Тильден, секретаршей шефа, черствой и надменной старой девой, до конца преданной национал-социализму. «Нет ничего хуже, чем фанатичная нацистка, оставшаяся в старых девах», – обычно говорил он жене, когда был абсолютно уверен, что их никто не подслушивает.

– Хайль Гитлер, фрау Эльза, – невозмутимо приветствовал он секретаршу. – Вы не знаете, зачем пригласил меня старик?

– Господин консул ожидает вас уже пять минут, – ответила она холодно.

Он открыл обитую дерматином дверь и вошел в кабинет шефа. Грандель молча указал ему на кресло возле письменного стола и с минуту еще просматривал утреннюю почту. Отметив что-то важное для себя на полях последнего документа, снял очки, не торопясь включил вентилятор и только тогда посмотрел на своего советника.

– Вы все приготовили к приему? – спросил консул.

– Конечно, – ответил Витте, довольный тем, что беседа началась вопросом, к которому он был готов. – Повара и кельнеры заказаны, господин консул, приглашения на прием разосланы. Однако… – Он внезапно замолчал, посмотрев в водянистые глаза своего шефа. Во взгляде советника были одновременно исполнительность и преданность подчиненного, желание сообщить что-то конфиденциальное. – Опасаюсь за гостей, – закончил Витте ранее начатую фразу. – Мне звонил секретарь мэра города и сообщил, что мэр в день приема в консульстве должен быть в Анкаре. Видимо, на приеме будет только горстка наших друзей – представители фирм, с которыми мы поддерживаем торговые связи.