Счастливые люди читают книжки и пьют кофе

Год назад, когда в сопровождении Феликса я приехала в больницу скорой помощи, мне заявили, что всё, слишком поздно, моя дочка умерла в машине. Врачи подождали, пока у меня закончится приступ рвоты, после чего объявили, что Колену осталось жить несколько минут или в лучшем случае несколько часов. И если я хочу с ним попрощаться, мне не стоит терять время. Мне бы завопить, прокричать им, что они врут, но я была не в состоянии. Я вдруг оказалась в центре полновесного кошмара, и мне захотелось поверить, что я вот-вот проснусь. Но медсестра повела нас к боксу, куда положили Колена. Каждое произнесенное слово, каждый жест с момента, как я вошла в эту комнату, отпечатался в моей памяти. Там на кровати лежал Колен, подключенный к аппаратам, которые громко шумели и мигали огоньками. Он едва шевелился, лицо было в кровоподтеках. Это зрелище парализовало меня на несколько минут. Феликс вошел вслед за мной, и его присутствие помешало мне отключиться. Голова Колена медленно повернулась ко мне, его глаза заглянули в мои. Он даже нашел в себе силы, чтобы выдавить намек на улыбку. И эта улыбка позволила мне подойти к нему. Я взяла его за руку, и он сжал мои пальцы.

– Ты должна быть с Кларой, – с трудом произнес он.

– Колен, Клара…

– Она в операционной, – резко перебил меня Феликс.

Я подняла голову. Избегая моего взгляда, он улыбнулся Колену. У меня зашумело в ушах, каждую клетку тела пронизала дрожь, глаза затуманились. Я почувствовала, что рука Колена сжимает мою руку сильнее. Я смотрела на него, а он в это время слушал рассказ Феликса о Кларе: тот объяснял, что Клара выкарабкается. Эта ложь грубо вернула меня к действительности. Рвущимся голосом Колен сказал, что не видел грузовика – он распевал с Кларой песню. Я потеряла дар речи. Наклонившись к нему, я провела рукой по его волосам, по лбу. Его лицо снова обратилось ко мне. Я смотрела на него сквозь слезы, оно расплывалось. Он уже уходил. Я задыхалась. Он поднял руку и положил ладонь мне на щеку.

– Ш-ш-ш, любимая, – сказал он. – Успокойся. Слышала, что говорит Феликс? Ты понадобишься Кларе.

Мне не удалось отвести глаза, в которые он впился взглядом, полным надежды на спасение нашей дочки.

– А как же ты? – с трудом выдавила я.

– Главное – она, – сказал он, стирая с моей щеки слезу.

Мои рыдания удвоились, и я прижалась лицом к его пока еще теплой ладони. Он был еще здесь. Еще. Я цеплялась за это «еще».

– Колен, я не могу тебя потерять, – прошептала я.

– Ты не одна, у тебя есть Клара, и Феликс позаботится о вас обеих.

Я покачала головой, не решаясь взглянуть на него.

– Все будет хорошо, ты будешь храброй, ради нашей девочки…

Его голос неожиданно угас, я запаниковала и подняла голову. Он выглядел невероятно усталым. Последние силы он потратил на меня, как всегда. Я с силой обняла его и поцеловала, и он ответил на поцелуй той каплей жизни, которая еще оставалась в нем. Потом я легла, вытянувшись вдоль его тела, тесно прижалась, помогла ему положить голову мне на плечо. Пока Колен был в моих объятиях, он не мог меня покинуть. Он в последний раз прошептал, что любит меня, я едва успела ему ответить, а потом он мирно уснул. Я провела с ним несколько часов, прижимая его к себе, баюкая, целуя, вдыхая его. Родители попытались увести меня, я заорала. Родителям Колена, которые пришли попрощаться с сыном, я не позволила до него дотронуться. Он был только моим. Лишь терпеливый Феликс заставил меня в конце концов сдаться. Он не пожалел времени, чтобы успокоить меня, и только после этого напомнил, что я должна попрощаться с Кларой. Моя дочка всегда была единственным существом на земле, способным разлучить меня с Коленом. И смерть ничего не изменила. Мои руки разжались и выпустили его тело. Я в последний раз прижала губы к его губам и ушла.

В коридоре, ведущем к Кларе, меня накрыл туман. Я среагировала только перед дверью.

– Нет, – сказала я Феликсу. – Я не могу.

– Диана, ты должна пойти к ней.

Не отводя глаз от двери, я сделала несколько шагов назад, а потом быстро побежала по больничным коридорам. Я отказывалась видеть свою дочку мертвой. Я хотела помнить только ее улыбку, только спутанные золотистые локоны, летающие вокруг лица, только искрящиеся озорством глаза, как это было в тот день утром, когда она ушла с отцом.

Сегодня, как и в каждый день прошедшего года, тишина оставалась полновластной хозяйкой нашей квартиры. В ней больше не было музыки, смеха, бесконечных разговоров.

Ноги автоматически привели меня к Клариной комнате. Все в ней было розовым. В тот момент, когда я узнала, что у нас будет дочка, я приняла решение: весь декор должен быть в этой гамме. Колен прибегал к немыслимым уловкам, чтобы заставить меня передумать, но я не сдалась.

С тех пор я ничего здесь не тронула, и все оставалось, как прежде: одеяло, смятое комком, игрушки, разбросанные по всем углам, валяющаяся на полу ночная сорочка, чемоданчик на колесиках, в который она сложила своих кукол перед поездкой. Недоставало лишь двух ее любимых мягких игрушек: той, с которой она ушла, и той, с которой я теперь спала.

Тихо закрыв дверь, я направилась к гардеробу Колена. Вынула новую рубашку.

Едва успев закрыться в ванной, чтобы принять душ, я услышала, что Феликс вернулся. В ванной зеркало было завешено большой простыней, на пустых полочках оставались только флаконы духов Колена. Никаких женских мелочей – ни косметики, ни кремов, ни украшений.

Холодный кафельный пол не вызвал у меня реакции, плевать я на него хотела. Вода стекала по телу, не доставляя удовольствия. Я налила на ладонь немного Клариного клубничного шампуня. Его сладкий аромат вызвал у меня слезы и одновременно принес мрачное успокоение. Можно было начинать привычный ритуал. Я сбрызнула кожу туалетной водой Колена, и это был первый защитный слой. Потом застегнула пуговицы его сорочки – второй защитный слой. Натянула его толстовку с капюшоном – третий слой. Скрутила узлом мокрые волосы, чтобы сохранить клубничный запах, создав четвертый уровень защиты.

В гостиной объедки и грязная посуда исчезли, окна были открыты, а на кухне, похоже, шла битва. Перед тем как зайти к Феликсу, я снова закрыла окна и задернула шторы. Темнота – моя лучшая подруга.

Феликс сунул нос в морозилку. Я привалилась к притолоке и наблюдала за ним. Он снова был в своей вечной униформе и вертел попой, насвистывая.

– Можно узнать, что привело тебя в такое настроение?

– Последняя ночь. Вот приготовлю ужин и все тебе расскажу.

Он повернулся и уставился на меня. Потом подошел и глубоко вдохнул несколько раз подряд.

– Перестань обнюхивать меня, словно собака, – сказала я.

– Пора это прекратить.

– А что тебя не устраивает? Я вымылась.

– Давно пора было.

Он поцеловал меня в щеку и вернулся к своим занятиям.

– С каких это пор ты умеешь готовить?

– Я не готовлю, я использую микроволновку. Найти бы что-нибудь аппетитное, и можно будет перекусить. Но твой холодильник хуже, чем пустыня Гоби.

– Хочешь есть – закажи пиццу. Ты не способен приготовить еду. У тебя не получится даже замороженное готовое блюдо.

– Поэтому вы с Коленом меня и кормили последние десять лет. Пицца – гениальная идея, так я смогу уделить тебе больше времени.

Я рухнула на диван. Теперь меня ждет полное описание фантастической Феликсовой ночи. Надо быстренько налить бокал красного. Феликс уселся напротив и кинул мне свои сигареты. Я тут же закурила.

– Родители велели тебя поцеловать.

– Очень рада, – ответила я, выдыхая дым ему в лицо. – Но это не обязательно.

– Они беспокоятся о тебе.

– Совершенно напрасно.

– Они хотят повидать тебя.

– А я не хочу. Вообще-то тебе повезло: ты единственный, кого я еще терплю.

– Я незаменим, тебе не обойтись без меня.

– Феликс!

– Ну и ладно, если настаиваешь, я тебе расскажу про вчерашний вечер во всех подробностях.

– Ой нет, что угодно, только не твоя сексуальная жизнь.