Последнее приключение странника

– У тебя есть какие-то планы?

Я собрался ответить “нет”, но тут сообразил, что у меня имеется довольно четкое намерение, которое следовало попытаться осуществить.

– Я возвращаюсь в метрополию, постараюсь найти место, где смогу обустроиться раз и навсегда и выбрать настоящую работу. Найти нормальное дело, а не просто какое-то занятие, чтобы не бездельничать. Пора снова приложить руки к чему-то толковому… Хочу наладить свою жизнь… А может, и найти кого-то… – Я сам поразился убежденности, с какой все это объявил. – Перед отъездом, – продолжал я, – еще раз скажу спасибо тебе за тот день.

– Ты и без меня запросто бы выплыл, – подмигнул он. – Ты не из тех, кто готов подохнуть ни за что ни про что.

– До сих пор я тоже был в этом уверен… Да ладно, не важно, не будь там тебя, я, глядишь, так и остался бы гнить за коралловым рифом.

– Я наделал в жизни много гадостей, но не в моих правилах самоустраняться, когда кто-то собрался отправиться к праотцам. Меня это не касается, Гари, но в последние несколько дней ты на себя не похож. Твоя бывшая отправила тебя в нокаут?

– Есть малость… Впрочем, подозреваю, что это было необходимо.

И я изложил ему кое-какие подробности своей жизни. Я подлил себе рома, не дожидаясь, пока это сделает он, и выпил, как он, одним глотком. Не знаю почему, но я воспринимал этого парня, сидящего рядом, иначе, чем всех, с кем пересекался в своих нескончаемых путешествиях. Я относился к нему с искренней симпатией и уважением. У меня сложилось впечатление, возможно ошибочное, что у нас с ним много общего и мы понимаем друг друга без слов. Он, конечно, был более общительным и безбашенным, чем я, но при этом, вопреки внешней видимости, таким же одиноким. Вокруг него терлось много народу, в этом была заслуга его харизмы. Не уверен, что он сознательно стремился к подобной популярности. Похоже, его просто закружило в вихре постоянных тусовок. Рядом с ним не было ни семьи, ни настоящих друзей, ни женщины. Конечно, многие дамы крутились вокруг него, но вроде бы ни одной не удалось его заарканить. Впрочем, меня это не касалось. И точно так же меня не удивляло и не огорчало, что он не вмешивается в мои дела.

Отсутствие любопытства было характерно для нашего образа жизни. Не считая связанного с Луизой периода моей истории, мне всегда попадались на пути люди, лишенные привязанностей. Мужчины и женщины, в сообщество которых я входил, бродили по всему свету и где только ни побывали, причем это никак не было связано с их профессией. Они заводили интрижки в каждом порту, кочевали с места на место, не имели имущества и, уезжая, бросали все на месте. Я их не осуждал, мне бы такое в голову не пришло, я когда-то принадлежал к их клану, да и сейчас к нему принадлежу. Когда мы встречались – по работе, в баре, в зале ожидания аэропорта, в совместно снимаемом жилище, – мы как будто узнавали друг друга, словно члены некого тайного сообщества, и не задавали друг другу вопросов о нашей жизни и о прошлом. Никто не желал провоцировать неловкость, все мы существовали по принципу carpe diem, то есть нам сейчас хорошо, порадуемся этому, а что будет завтра, увидим завтра. Я никого ни о чем не спрашивал, и меня никто не спрашивал, а я никогда о себе не рассказывал. Так же было и у нас с Иваном, но сегодняшний вечер стал исключением, пусть Иван и заинтриговал меня с самого начала. Я всегда относился к нему как к человеку серьезному и более закрытому, что ли, чем другие. С годами я приобрел способность молча терпеливо наблюдать за людьми. Тому, кто обращал на Ивана хоть немного внимания, тут же становилось понятно, что он отличается от остальных. Он мог самоустраниться в самые, скажем так, неподходящие моменты. Например, на многих шумных вечеринках в его ресторане, когда веселье было в разгаре, все смеялись, пили и флиртовали, Иван вдруг как будто исчезал, телом оставаясь с нами, но мысленно словно телепортировался на тысячи километров. Он был здесь, но его здесь не было. Потом он возвращался и выглядел еще более неуемным, чем всегда. Наблюдая за ним, я задавался вопросом, что его спровоцировало: какой-то особый звук, голос, музыка, слово, фраза? Или всплывшее из глубин памяти воспоминание? И, признаюсь, мне всегда было интересно, как он тут оказался.

За долгие годы наш образ жизни не перестал быть для меня некоторой загадкой, но одну вещь я для себя сформулировал: сюда, на остров, расположенный на краю света, прибиваются одиночки, которым есть что скрывать. Не случайно мы не поверяли друг другу никаких секретов, вели себя по-приятельски, однако разделяли только настоящее мгновение. В нашем положении, если уж нужно спрятаться, лучше выбрать рай. Причем такой, где ты ничем не рискуешь.

Иван снова выпил, снова налил нам, потянулся за сигаретами, лежащими на барной стойке, и закурил. Он только что задал мне вопрос, и я в свою очередь спросил его:

– А ты, Иван, ты получил жизнь, которую хотел?

Он устремил на меня взгляд своих черных недоверчивых глаз и выдохнул огромное облако дыма.

– В какой-то мере.

Потом он надолго задумался, но вскоре очнулся:

– За твою новую жизнь в метрополии!

Обсуждение было закончено, что меня вполне устраивало. Он снова поднял стопку. Он знал, в чем я нуждаюсь. И тут меня осенило: он тоже старается что-то забыть.

Мы сидели на песке. Обменивались малозначащими фразами. Будь у нас больше времени, мы, глядишь, раскрылись бы друг перед другом и выложили бы все свои тайны. Но теперь мы молчали, погруженные каждый в свои затуманенные алкоголем мысли. Бутылка с ромом опустела. Я не сомневался, что во время полета усну. Скоро уже рассветет. Я поднял запястье с часами. Пять утра. Я рывком вскочил и удивился, что твердо стою на ногах.

– Мне надо кое-что уладить перед тем, как откланяться, – объявил я Ивану.

Не обращая на него внимания, я направился к воде, по пути снимая одежду. Сколько раз я проделывал такое, чтобы рассеять пары алкоголя? Последний едва не стал фатальным. Но в эту ночь, точнее, в это утро, все было по-другому. Если я уеду отсюда, не зайдя в воду ради чистого удовольствия, мои страхи продолжат давить на меня. Смыслом последнего погружения в воды Реюньона было очищение. Я смою весь негатив, все, что собираюсь оставить позади, все, что не дает мне нормально жить, смою провалы и раны, загнавшие меня в угол. Мне также надо было удостовериться в том, что море меня не покинуло и я не покинул его. Что мы с ним по-прежнему единое целое. Море было моим самым сильным желанием. Тело разрезало воду. Я уплыл далеко, долго плавал в лагуне, и мне было наплевать, что не удалось выйти на большую глубину. Мне хватало сокровищ, которые получалось разглядеть в полумраке, и это было великолепно. Я оцарапался о коралл, укус соли на ране вызвал гримасу боли, но мне это нравилось. Я чувствовал себя живым, когда задерживал дыхание. Найдя более глубокое место, я опустился на дно. Сел на песок и смотрел в небо, которое понемногу светлело. Я получил большое удовольствие от невесомости на глубине, однако ни малейшего желания уснуть и остаться здесь у меня не возникло. Головокружение не убило меня, напротив, оно разбудило, раскрыло мне глаза. Ничего пока не известно, но, даже если я не выстрою заново свою жизнь, я хотя бы избавлюсь от сожалений о том, что не пытался это сделать.

Я выбрался на пляж с ощущением, что уже давно не был таким безмятежным. Кое-как вытерся майкой и натянул брюки. Иван не шевельнулся, он наблюдал за мной, пока я подходил к нему.

– Мне пора, – сообщил я. – Было бы обидно опоздать на самолет.

Иван протянул мне телефон.

– Он упал в песок, когда ты надумал поплескаться.

– Спасибо, – поблагодарил я, хихикнув.

– Отвезу тебя в аэропорт: пока ты купался, я успел протрезветь.

Мы сели в его древний джип. Иван, не произнеся ни слова, тронулся с места, доехал до моей хибары и остановился, не глуша мотор. Я взял свои дорожные сумки, стоявшие за входной дверью, и оставил ключи внутри. Мы двинулись по горной дороге, и я в последний раз полюбовался восходом над Индийским океаном. Иван уселся поглубже на водительском сиденье, я присмотрелся к нему и догадался, что его беспечная поза обманчива. Лицо было замкнутым, руки вцепились в руль, он был взвинчен, напряжен. Я недоумевал.

Когда мы подъехали к месту, я ожидал, что он выбросит меня на тротуар, как доставленную посылку. Но все вышло по-другому: Иван заглушил двигатель и, все так же молча, последовал за мной в терминал. Знаком показал, что еще ненадолго останется. Хотел убедиться, что я действительно улечу? Атмосфера вокруг как будто сгустилась, и я не находил этому объяснения. Регистрация моего багажа всегда длилась дольше, чем у среднестатистических пассажиров – проверка инвентаря занимала много времени, – так что у меня была возможность понаблюдать исподтишка за Иваном. Он вел себя более чем странно. Вышагивал взад-вперед с сосредоточенным, отчужденным и сумрачным выражением лица. Он следил за мной и выглядел обеспокоенным. Всего несколько часов назад это был другой человек. В таком состоянии я его раньше не видел, оно совершенно не походило на его обычные отключки. Когда я наконец подошел к нему, он казался нерешительным, чего с ним никогда не бывало.

– Спасибо, что подвез. И за все остальное тоже.

Я протянул ему руку, он крепко сжал ее, и мне пришло в голову, что он собирается что-то сказать.

– До встречи, – ответил он, отпуская меня.

Я уже собрался поставить ногу на первую ступеньку эскалатора, чтобы подъехать к последнему контролю безопасности, когда он окликнул меня. Я не ошибся.

– Подожди, Гари!

Он выглядел затравленным. Я обернулся к нему и с удивлением заметил, что он сильно побледнел и вплотную приблизился ко мне.

– Мне надо попросить тебя об услуге.

– Слушаю тебя, – ответил я.

Иван тяжело вздохнул, крутанулся вокруг своей оси и с силой запустил руку в волосы. После чего поднял глаза и больше не отрывал от меня быстро мрачнеющего взгляда. Он начал меня беспокоить.

– Не задавай мне вопросов. – Его голос был умоляющим.

Иван напоминал мне о пакте кочевников…

– Договорились.

Новый вздох. Чего он хотел добиться, с усилием вдыхая и выдыхая воздух? Набраться храбрости? Сбросить давящий на него груз? Прогонял ли он свои страхи?

– Было бы классно, если бы ты съездил в Сен-Мало, в Бретань. Найди бар под названием “Одиссея”, узнай, принадлежит ли он женщине. И позвони мне, сообщи, что ты раскопал.

Он рассчитывал, что я буду для него шпионить?

– Почему бы тебе самому это не сделать? Не обязательно туда ехать, чтобы получить информацию.

– Блин, достал ты своими вопросами!

Он спрятал лицо в ладонях и разочарованно забормотал. Я положил руку ему на плечо, успокаивая – ему, похоже, становилось все хуже.

– Извини, но все же согласись: то, о чем ты меня просишь, звучит диковато. Для чего тебе выслеживать эту женщину?

– Это не просто женщина, Гари… Это моя жена.

Я отпустил его и от изумления сделал пару шагов назад. Я был готов вообразить что угодно, только не такое.

– Чего? Но… почему ты никогда о ней не упоминал?