Разлом

– А вот и он. Должник.

Отец не понимал, что происходит. Решив, что сумасшествие сына могут увидеть, он силой пихнул его обратно в комнату, захлопнув дверь и провернув ключ. Руслан громко тарабанил и кричал.

– Выпусти меня!

Все время, пока отец помогал новому соседу собирать осколки, пытаясь объяснить, что сыну сейчас нелегко, чтобы тот ничего не заподозрил, Руслан громко царапал по двери. Разобравшись с разбитым стаканом, Петр распрощался с соседом и стоя перед дверью своей комнаты, понимал, что боится войти, боится родного сына. Сделав над собой усилие, он открыл дверь и вошел. В комнате царил мрак и тишина. Громко спросив:

– Руслан, ты где? – Отец увидел движение в углу комнаты, приглядевшись, он узнал в скрюченной фигуре ребенка, а над ним возвышалась огромная тень.

– Я говорил тебе не мешать. – Неестественно грубым голосом сказал мальчик.

– Руслан, что с тобой, ты пугаешь меня.

– Руслан…Руслан…Руслан…Хватит меня так называть, я никогда не был Русланом, а когда ты мне рассказал историю, я вспомнил кто я. Имя мое Далемир, благодарю отец, что именно ты помог воплотиться.

С этими словами мальчик направился на отца, улыбка его была похожа на оскал, в голубых глазах горела ненависть ярким пламенем. Огромная тень шла за ним, словно инородное тело, оно дышало сзади и трепетало, в ожидании того, что сейчас должно было произойти. Петр заметил, что что-то блеснуло в руках сына, он понял, это нож. Попятившись назад, не понимая, что ему делать, защищаться и навредить родному ребенку или дать причинить вред. Где-то мелькала надежда, что Руслан одумается, опомниться. Но нет, этого не произошло. С громким рыком, мальчик и тень напали на него. Не успев сказать ни слова, Петр почувствовал удар острого ножа в живот, оно вошло наполовину и Руслан, с силой надавив, воткнул его глубже. Петр, уперевшись спиной о стену, чувствовал, как ноги подкашиваются и его обмякшее тело медленно сползает вниз. Мальчик вытащил окровавленный нож и с интересом рассматривал бордовые капли, стекающие с лезвия. Лицо Петра скривилось от боли, он хрипло дышал, прикрыв рану ладонью. Глаза Петра наполнились слезами, он не верил в сказанное Русланом и винил себя за сломанную психику сына. Боль и сожаление о том, как сложилась судьба ребенка, убивали его сильнее, чем разорванная плоть. Туман окутывал все больше, и он уже почти не различал черты лица сына, но увидел, как тот занес руку и сделал еще один удар.