Давай играть

Я дала ей каламиновый лосьон, который вы прислали, она помазала им волдырь. Надеюсь, он поможет.

Люблю вас,

    Робин

Дорогие папа и Нора!

Вчера ночью Хлоя очень странно себя вела. У неё глаза расфокусировались, а когда она говорила, я еле-еле понимала её слова. Я сказала ей, что она не в себе, а она ответила: «Извини, я сегодня как зомби» (звучало это примерно как «Шшвини я шводн ках жмбы»), но настаивала, что с ней всё в порядке – просто достало постоянное жужжание.

С утра её кровать была пуста, Аланья сказала, что её отправили в лазарет. Не могу поверить, что я это проспала. Мне уже сейчас без неё одиноко.

Я спросила, можно ли её навестить, но Аланья ответила, что ходить к больным запрещено. Всем, кто ещё здоров, запрещается выходить за стены. Такое впечатление, что мы их построили, чтобы загнать себя в ловушку.

Аланья говорит, что Хлоя скоро выздоровеет, но за всё время из лазарета ещё никто не вернулся. Больных уже больше, чем здоровых. А тот дурак, который затеял идиотский розыгрыш, не спит по полночи – ходит, стонет и завывает. Так надоело уже. Почему они не дают нам спать?

Я скучаю по дому. По поездкам на великах до карьера с Сетом, по играм с Миндалькой, по нормальной еде, как дома. Вот насколько я скучаю – я даже готова отказаться от сырного крема ради здоровой, сбалансированной еды! А ещё я хочу спать в своей кровати.

Люблю вас,

    Робин

Дорогие папа и Нора!

Ваше письмо и посылка немного улучшили настроение, спасибо. Особенно мне понравился отпечаток лапы Миндальки. Я пришпилила его к стене возле своей кровати. Затычки для ушей тоже помогут.

Да, я понимаю, почему вы не можете забрать меня раньше. Да, у меня есть тут и другие друзья. Но Хлоя до сих пор в лазарете, а без неё тут не так весело.

С утра у нас осталось только одно мероприятие – Строительство Стен Всё Время. Я перетаскала уже столько мешков с песком, досок и кирпичей, что стала очень сильной. Это, конечно, клёво, но если бы я знала, что в лагере Данмор всё будет вот так, то поехала бы лучше в лагерь девочек-скаутов.

В последние два дня в лазарет никого не отправляли, но оттуда никто и не вернулся. По ночам в лагере распыляют яд, так что комары почти исчезли, но вожатые всё равно очень тщательно за нами следят. Они смазывают даже обычные простые укусы килограммами крема. Нам просто запрещают чесаться.

Я скучаю по Хлое. Даже думала вчера ночью тайком выбраться в лазарет, но, едва я выглянула за дверь, стук и завывание стали громче, так что я даже как-то испугалась.

Не беспокойтесь, я не буду больше так делать.

Люблю вас,

    Робин

Дорогие папа и Нора!

У меня руки дрожат, когда я пишу это письмо, даже ручка выпадает.

Сегодня с утра часть стены сломали. Меня отправили чинить верхушку, я залезла наверх по лестнице и смогла выглянуть наружу. Я клянусь – клянусь! – что видела в лесу Хлою. Она ходила очень странно, словно у неё ноги затекли настолько, что больше не гнулись. Я позвала её по имени, но она даже головы не подняла. Но я услышала стон.

Я попыталась перелезть через стену, чтобы пойти к ней, но один из вожатых стащил меня на землю. Он сказал, что я, должно быть, просто перегрелась на солнце. Переволновалась, и мне чудятся странные вещи. Ещё он сказал, что Хлоя вчера уехала домой.

Но почему тогда её вещи всё ещё здесь?

Вожатый не ответил на мои вопросы и отправил в домик отдыхать.

Я немного поспала, но потом проснулась, услышав снаружи грохот. Потом были крики и визги, потом крики смолкли, и теперь я слышу только стоны. Такие громкие. И ещё я слышу, как что-то волочат по земле.

Может быть, это мешки с песком. Но нам объясняли, что нужно присесть, взвалить их себе на плечи и нести.

Темнеет – получается, я проспала обед. Почему никто за мной не пришёл? Я съела последнюю порцию сыра из баллончика и один из двух оставшихся шоколадных батончиков. Я боюсь выходить.

Пожалуйста, пришлите ещё еды, но лучше просто приезжайте и заберите меня. Мне тут совсем не нравится.

Люблю вас,

    Робин

Дорогие папа и Нора!

Когда я проснулась утром, в домике было пусто. Никто не пришёл ночевать. Даже Аланья.

Больше никто не стонет, солнце встало, но я всё ещё боюсь выходить на улицу. Я никого не слышу и не вижу никого из окон – хотя из окон вообще трудно что-то увидеть, вокруг домика со всех сторон растут деревья.

Я съела на завтрак последний батончик, но нашла ещё баллончик с сырным кремом – он закатился под нашу с Хлоей двухъярусную кровать. Он вроде где-то наполовину пустой. Ну, или наполовину полный, как сказала бы Нора. Ха-ха.

Я считаю, что это знак. Знак, что я это всё переживу.

До окончания смены ещё пять дней. Пять дней до того, как вы должны за мной приехать.

Но я не могу так долго здесь оставаться.

Я пойду на запад, прочь от озера. Возьму с собой сырный крем, спрей от комаров, фонарик и это письмо. И отпечаток лапы Миндальки тоже.

Если это письмо до вас дойдёт, а я – нет, то, пожалуйста, скажите Миндальке, что я её люблю.

Я и вас обоих люблю. И не только потому, что вы присылаете мне сырный крем:)

Я выхожу из домика.

Пожелайте мне удачи.

Люблю вас,

    Робин

Бесстрашный

Жил-был один мальчик,
Который не боялся
Того, что шумит по ночам.

Даже самый жуткий вой
Не мог заставить его