Кто-кто…

Он опять было фыркнул, но, видимо, вспомнил про купленный мёд и вынул коробку из кармана.

– Это вам. Моя-то мать померла давно. Давайте ваши кульки и скажите, куда их отнести.

Я внимательно посмотрела на него. Обычный губошлёп, вчерашний школьник. Может быть, он просто тупой? Мои обычно осторожные инстинкты отказывались предостерегать меня. Никакой опасности в нем не чувствовалось. Хотя глаза у него умные, в рыжих прямых ресницах. Один глаз почти закрыла длинная прядь волос. Он на самом деле очень приятный, хоть и странный. А почему, собственно, нужно всегда ожидать подвоха в добрых делах? Неужели, потому что без подвоха их уже давно люди почти не делают?

Я поставила сумки на тротуар. Вокруг ещё народу полно. Если что, даже на длинных ногах далеко не убежит с этими тяжелыми фруктами, с бутылками с маслом и пивом. Я и сама быстро бегаю.

Тэд сунул мёд в одну из сумок, подхватил обе и закинул их за плечи как мешки. Он стоял и ждал, поэтому я просто пошла дальше. Он шел за мной и сыпал комплиментами. У него это получалось без пошлости. Не скрою, мне было приятно и неловко. Оказывается, что я добрая, и что он это сердцем чует. А еще я очень важная персона. Особенно для него. Я пыталась отшутиться. Не получилось. Сказала, что замужем, он только фыркнул. Мне тогда и в голову не пришло, что он мог знать меня по моим книгам.

Когда мы подошли к машине, стало совсем темно. Затренькал телефон. Онрей уже интересовался, собираюсь, ли я домой. Я отправила ему ответ и открыла багажник. Тэд уложил туда сумки и молча уставился на меня. Так смотрит гостиничный носильщик в надежде на чаевые.

– Тебе заплатить?

– Нет, – сказал он и вдруг прижался широкими губами к моей шее.

Я от неожиданности замерла, и по всему телу побежали мурашки. По-моему, я больше испугалась, что Тэд вампир. Меньше надо было с ведьмами вино пить и языком молоть. Он очень грустно вздохнул. Я поняла, что это не поцелуй, и ничего сексуального в этом искреннем прикосновении тоже не было. Было что-то наивное. Будто не молодой мужчина или ребенок, а… Не знаю даже. Если бы я была верующая, я бы сказала, что ко мне прикоснулся ангел.

Тэд опять втянул носом воздух и выпрямился.

– От вас яблоками пахнет.

Я, все еще в оцепенении сунула руку в одну из сумок, нашарила и вынула яблоко. Он взял его, открыл рот с крупными зубами и откусил сразу половину.

– Я теперь всегда буду думать о вас, – сказал он с полным ртом, кивнул, как поклонился, и сделал несколько шагов назад, жуя и причмокивая.

По-моему, я успела сказать ему спасибо, захлопнула багажник, села за руль и с шумом медленно выдохнула. Ну, это что-то новое. Надо будет Розмиле позвонить. Пусть объяснит, что за нравы в этом графстве.

Дома Онрей отчитался о состоянии здоровья и порадовался покупкам, как гостинцам. Он принимал парацетамол, поэтому пиво оставил на лучшие времена. Вместо пива я принесла ему на диван чай с мёдом, который мне подарил Тэд, и рассказала Онрею, что мне помог нести покупки молодой красавец.

– А я всегда тебе говорил, что ты у нас ещё ого-го! – ответил Онрей и заявил, что мёд из клевера ему нравится больше, чем из акации.

– Да не про то это. Ты мне лучше скажи, ехать завтра за петухом или нет?

– Поезжай, только не сбегай от меня с юным ковбоем, и это… купи мёда банку побольше, чтобы хватило до весны.

На другой день я приехала на ярмарку к десяти утра. Она заметно оскудела за вчерашний день, хотя машины подвозили новые товары, особенно пользующиеся успехом.

Торговец меня узнал и умело запихал в большую картонную коробку с дырочками шестинедельного цыпленка, с еще коротким хвостом, но с наметившимся красным гребнем. Я уже расплачивалась, когда услышала знакомый стук подбитых каблуков. Тэд мягко чмокнул меня в щеку и прошептал:

– Я так рад.

Опять мурашки и опять невинная и подлинная радость в карих глазах. Ну что мне с тобой делать?

– Можешь проводить меня до машины. Она сегодня не так далеко. Только яблок нет, – сказала я и сунула ему в руки коробку.

– И ничего. Я рад, что вижу вас. Я вас очень люблю.

– У меня впечатление, что ты сам не знаешь, о чем говоришь.

Тэд шел рядом и не спускал с меня глаз. Как он не спотыкался, понятия не имею. Уложив коробку в машину, он взял меня за руку, приложил ладонью к своей щеке и закрыл глаза. Я действительно не знала, что делать. Он же не преследует меня пока. Два раза помог. И ничего плохого или непотребного он не сделал. Конечно, я не давала ему разрешения прикасаться к себе, но и не запрещала. Ведь так прикасаются не женщине, а скорее к матери. Он сирота. Может быть, он скучает, и у него действительно не все в порядке с головой. В общем снова я уехала со странным чувством. Почти с жалостью. Было в нем что-то трогательное, что-то такое, что вызвало у меня слёзы. Я быстро утёрла их, подъезжая к дому.

Прошла неделя. Онрей поправился, но погода опять стала портиться, и работать по утрам в саду стало холодно, да и незачем. Проснувшись утром, я решила попробовать, наконец, добить ту главу. Я надела кофту потеплее и подошла к окну. За окном луг заметно пожелтел, а низко над травой висело белесое облако. Вдруг я почувствовала себя ёжиком в тумане. В метрах двухстах от дома над облаком поднялась лошадиная голова и потрясла ушами. Я даже рассмеялась от радости. Так вот чего не хватало мне в этом пейзаже.

– Онрей! – крикнула я на кухню мужу, который готовил кофе. А сама уже летела по ступенькам к двери, – Ты только посмотри на это чудо!

Я бежала по сырой траве, но увидев темную фигуру, пошла медленнее, чтобы не вспугнуть коня. Онрей нагнал меня, когда я была уже совсем близко к прекрасному животному. Муж первым подошел к нему и с сознанием дела протянул руку, что-то приговаривая. Но конь мотнул головой, фыркнул и скосил на меня один глаз.

Я встала как вкопанная, как молнией пораженная. Глаз был в прямых рыжих ресницах, а второй глаз почти закрыло длинной рыжей чёлкой. Хорошо расчёсанная грива была точно такого цвета, как длинные волосы молодого парня на ярмарке.

– Тихо, Тэдди, тихо, – приговаривал Онрей и гладил мускулистую шею.

– Почему ты назвал его Тэдди? – спросила я.

– Типичное имя для коней такой масти. Мой прадед кавалеристом был, рассказывал. Если хочешь, назовем его Брауни или Тоффи.

– Нет, нет, – возразила я, – Тэдди ему очень подходит.

Я подошла ближе, и конь потянулся губами к моей шее.

– Эй, старик, похоже ты понял, кто в доме хозяин, – рассмеялся Онрей.

– Старик? – удивилась я.

– Ну, похоже, что лет двадцать ему есть. Так что он в этом смысле наш ровесник. Лошади живут лет тридцать в лучшем случае.

Онрей продолжал рассказывать всё, что знал о лошадях, расхаживая вокруг Тэдди, а я приложила ладонь к рыжей щеке. Мурашки. Такие бывают, когда сунешь озябшие руки под горячую воду. Глаз Тэда смотрел почти насмешливо. Он опять очень знакомо фыркнул и толкнул меня носом в плечо.

– Да принесу я тебе яблоко, – сказала я тихо и обняла его голову.

Он замер. «Я так вас люблю», – вспомнила я хрипловатый голос. Так любит своего хозяина верный пёс. Я не знаю. У меня никогда не было собаки.

Вскоре Онрей пошел проверять местные источники на предмет потерявшейся лошади, но я почему-то знала, что он никого не найдёт. В тот день писать роман получалось легко, как никогда, хотя к завтраку туман поднялся, и в чистом поле нигде не было видно рыжего коня. Я совсем не беспокоилась о нём.

Вечером, когда мы поужинали и открыли бутылку красного вина, в дверь чулана постучали. Я привычно пошла открывать, будто это была входная дверь. Из чулана выбралась Розмила в кожаной куртке, а за ней её кумушка в манто из искусственного леопарда и в смешной шляпке.

– О, мы как раз вовремя, – обрадовалась Розмила, кивнув на вино, – Мы привезли твоих любимых сушёных лягушек и… да шучу я, шучу.

Онрей принес ещё два бокала и стал рассказывать сам про мои приключения на рынке и про коня в поле.

Розмила ткнула родственницу в бок:

– Слышь, кума. Я тебе говорила, что он вернётся.

Но та повернулась ко мне:

– Ты встретила нашего Тэда. Если честно, я надеялась, что он сам тебя найдёт. Ты в его вкусе… писательница. Он шибко читать любит.

– Что значит, ваш Тэд? – спросила я, – Он кто?