Всемирный экспресс. Тайна пропавшего ученика

– Ты её сделала, – с довольным лицом сообщила девчонка, глядя на Флинн как на лотерейный билет, на который пал выигрыш. – Я Пегс Хафельман из Люксембурга, и я только что приняла решение, что мы тебя удочеряем. А почему у тебя нет билета? Мой лежал в коробочке с нитками.

Флинн только открыла рот, не в силах что-либо сказать. Голос у девчонки звенел, как колокольчик, и наводил на мысль о пижамных вечеринках, весёлых компашках и плетении фенечек, в чём Флинн ничего не понимала.

– Дай же Флинне сесть, – закатив глаза, сказал Касим. Флинн села рядом с ним. – Кстати, мой билет держал в зубах пёс, – быстро добавил он.

Закрыв наконец рот, Флинн ощутила на языке привкус страха. Она понятия не имела, как разговаривать с ровесниками. Казалось, после исчезновения Йонте она совсем разучилась это делать.

– Меня зовут Флинн, – преодолев себя, выговорила она, – а не Флинна.

Касим рассмеялся. Отчасти весёлым, отчасти злым смехом. Флинн испугалась, что сейчас он станет потешаться над её именем, как и все остальные в прежней школе, но он сказал:

– Типичная Флорет. Меня она всегда зовёт Йоунс-Касимом, хотя на самом деле я просто Касим. Я сто раз ей говорил, что на это имя откликаться не буду. А она сто раз отвечала, что в билете у меня написано «Йоунс-Касим» и я должен, чёрт побери, относиться к этому серьёзно.

В эту минуту мадам Флорет, встав рядом с их столиком, начала пытать Флинн и весь вагон длинным докладом о правилах поезда. В надвигающихся сумерках, разлохмаченным покрывалом накрывающих горизонт, её пронзительный голос звучал на всю столовую Всемирного экспресса:

– Правило номер один: запрещается носиться по вагонам и тамбурам, прыгать или толкаться! Правило номер два: запрещается покидать спальные вагоны после отбоя от двадцати двух часов вечера до шести часов утра! Правило номер три: запрещается сообщать правила внутреннего распорядка поезда посторонним! Правило номер четыре: запрещается использовать те современные электронные приборы, которые все вы так любите!

Флинн навострила уши. Что это ещё за странные правила?

– Запрещается входить в помещения так называемого последнего вагона! – гремел над их головами голос мадам Флорет. – Запрещается несанкционированная работа над магически-технологическими изобретениями любого рода! Помните: вы не обладаете нужными для этого специальными знаниями.

– Магическая технология? Что это? – Флинн вопросительно взглянула на Пегс и Касима.

– Прости, Флинн, но мы не имеем права тебе это объяснять, – вздёрнув подбородок, сказала Пегс. – Ты ведь посторонняя. – Её красные глаза предостерегающе сверкнули, а щёки вспыхнули – то ли от радости, что совершит сейчас нечто запретное, то ли от страха перед этим.

Касим нервно фыркнул. Он уже выскреб весь свой суп и с тоской поглядывал мимо мадам Флорет в сторону стойки самообслуживания.

Флинн придвинула Касиму свою полную тарелку.

– Я непав, – уточнила она. – Я вижу поезд.

Касим потрясённо посмотрел на тарелку Флинн и пожал плечами. Видимо, он не слишком придерживался правил, потому что объяснил:

– Этот поезд напичкан магическими технологиями. От лампы Гемфри в кабинете Даниэля, сообщающей о вторжении посторонних, до надоедливых ручек в библиотеке. Магические технологии – это магия 2.0. Круто, да? – прибавил он так порывисто, что Флинн испугалась.

Она ничего не знала о надоедливых ручках или о том, что такое лампа Гемфри, но сердце у неё в груди трепыхалось, как вспугнутая птица. «Магия! Поезд с магическими технологиями!» До ушей Флинн откуда-то издалека донёсся возмущённый голос Пегс:

– Мы не вправе рассказывать ничего такого посторонним!

Флинн зажмурилась, словно у неё с глаз упала пелена.

– Магические технологии, – эхом повторила она, ведь даже сами слова казались чем-то невероятным. Однако, произнося их, она уже знала, что всё так и есть. Она видела это собственными глазами: карта мира на потолке библиотеки двигалась сама по себе. На открытке от Йонте ни полиция, ни мама не увидели поезда. И разве не сказал Фёдор: «Кроме того, мы ловко обходим любые поезда. Чистая магия!»?!

Мадам Флорет читала дальше:

– Запрещается без особого разрешения забираться на крышу… Хтигаль, вы слушаете?.. Запрещается без позволения заходить на кухню и на склад… никаких паркур-дуэлей… никаких споров на деньги… никаких фонариков и прочих вещей, используемых для ночных прогулок, – я проверю ваши купе, можете не сомневаться!

Флинн не слушала.

Магия! Флинн осматривалась в вагоне с таким ощущением в животе, будто там скопились залежи чёрствого хлеба за все прошедшие годы. Створки панорамных окон переливались, словно сделанные не из стекла, а из вечерней росы. За ними над кронами деревьев гигантской чернильной кляксой расползалась ночь. Внизу, в несущемся под перестук колёс вагоне, по столам шмыгали тени ветвей, похожие на пальцы призраков.

– Никаких фанатских футболок разных рок-групп, – читала мадам Флорет. – Правило номер двадцать семь: запрещается справлять нужду из окон, особенно при движении поезда.

Магия! В голове у Флинн это слово тут же расположилось по соседству со словом «благостный». Звучало оно великолепно. Многообещающе. И так волнующе, как звучит только правда.

Магия. Здесь верить в неё было несложно.

И всё же – она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы сильнее, чем когда-либо за эти два долгих пустых года. Как же Йонте мог уйти без неё?! В такое место, как это!

Вечер за стенами вагонов был сырым и холодным, туманно растягиваясь в небе над лежащим во мраке фламандским пейзажем. Над бесконечными полями вздымались, шелестя листвой, группы деревьев.

После ужина Флинн вслед за Пегс и Касимом вышла в один из тамбуров между вагонами, и волна сырого воздуха взлохматила её и без того непричёсанные волосы. Злость на Йонте сменилась горьким разочарованием. Он оставил её одну. Он отправился в эту школу без неё. Почему он не взял её с собой? Флинн очень хотелось схватить его за руки и как следует встряхнуть. Если бы он только был здесь…

Пегс первой из троицы прошла по металлическому мостику к тамбуру следующего вагона, а Флинн остановилась.

Впереди и позади них с лёгким потрескиванием загорелись шестиугольные фонари наружного освещения. Флинн не увидела в них ни лампочек, ни свечей. «Магия», – заворожённо подумала она.

– А есть в поезде ещё ученики, которые сегодня не пришли на ужин? – спросила она в отчаянии. Ей казалось предательством по отношению к Йонте прямо спрашивать Пегс и Касима о брате. Они с Йонте всегда были скрытной командой.

Лицо Пегс сделалось задумчивым.

– Странный вопрос, – удивилась она. – Нет. То есть Якуба не было, но он слишком мал для экспресса и здесь только потому, что сирота.

– И порядочный трусишка, – посмеиваясь, вставил Касим. – На прошлой неделе он испугался монстра у себя под кроватью. Но, как выяснилось, там просто валялся старый халат.

Флинн почувствовала, как у неё упало сердце. Кёрли сказал правду: Йонте здесь больше не было. Будь он в поезде, он уже учился бы во втором классе. Но где же он теперь?

Она нащупала в кармане брюк открытку с такими успокаивающими, мягкими краями и шагнула вслед за Пегс на соединительный мостик. Когда поезд проезжал последние городские огни окраин Брюсселя, она, вцепившись в поручни, остановилась. Выхлопные газы и свежий воздух полей смешались с тяжёлым запахом паровозной смазки, а под ногами Флинн грохотали межвагонные соединения. Её взгляд упал на мотылька: привлечённый светом фонаря, он подлетел и сгорел с лёгким шипением.

Испугавшись, она с трудом проговорила:

– Магические технологии опасны, да?

Пегс, идущая на два шага впереди, резко развернулась. Её красные глаза в полутьме казались глазами какого-то хищника.

– Никогда больше не говори ничего подобного, – строго предостерегла она. Флинн, подавив ком в горле, кивнула. Словно осознав, как грозно прозвучали её слова, Пегс покачала головой и пояснила: – Ты наводишь Касима на всякие дурацкие мысли.

– Большое спасибо, конечно, но у меня и собственных дурацких мыслей хватает, – сказал Касим, протиснулся мимо Флинн и вместе с Пегс вошёл в следующий вагон.

Флинн смотрела им вслед, вдыхая вечерний запах дождя и осени. Мимо неё тянулись бледные облака дыма. Она понимала, что своим вопросом попала в яблочко – она чувствовала это. Флинн медленно вытащила из кармана открытку.

Что же сделала с Йонте магическая технология? Или что он с ней сделал? Флинн знала, что его прямо-таки магическим образом притягивало всё, что связано с опасностью.

«Если верить в себя, – подумала Флинн, – в этом месте возможно всё». А затем решительно: «Я зашла слишком далеко. И я всё выясню».

С этим оптимистическим настроем она последовала за Пегс и Касимом вдоль состава к комнате отдыха павлинов. В большом светлом помещении стояло много сине-зелёных кресел и низких столиков, на стенах висели постеры. Навстречу Флинн устремились громкий смех и сладкий запах крем-соды. Она заставила себя улыбнуться. Здесь было чудесно. Но уверенность, что так бывает не всегда, уже нависла над ней так плотно, как покрывало дыма над поездом.

В комнате отдыха павлинов Флинн провела с Пегс и Касимом потрясающий вечер. С развешанных на светлых стенах постеров на неё смотрели лица Альберта Эйнштейна[5 - Альберт Эйнштейн (1879–1955) – легендарный физик-теоретик, нобелевский лауреат, разработавший теорию относительности.], Сальвадора Дали[6 - Сальвадор Дали (1904–1989) – художник-сюрреалист, скульптор, оказавший колоссальное влияние на искусство XX и XXI веков.] и Марии Кюри[7 - Мария Кюри (1867–1934) – выдающийся учёный-экспериментатор, химик, лауреат Нобелевской премии, один из открывателей радиоактивности.]. Между ними самодельные бумажные самолётики с крошечными жужжащими моторчиками взрывали в воздухе пузыри крем-соды, взлетавшие, когда кто-то из павлинов так сильно тряс стеклянную бутылку, что напиток лился через край.