Весна и нет войны

– Тут такое дело: у моего мужа родственники в поселке под Москвой. Так вот, там у них одна женщина меняет картошку, лук на всякое шмотьё. Может, съездим? А там, глядишь, и молочком с яичками разживемся.

Кира почувствовала, как в полупустом животе, где плескался только чай, сладко заурчало. Она прикинула, что можно было бы отдать за картошку. Они с матерью и до войны жили не слишком богато, а уж теперь…

Разве что… выпускное бардовое платье с блестками? Она так ни разу его и не надела. И у неё не останется ничего праздничного. Совсем ничего. Что же она наденет, когда война кончится, синеглазый мальчик вернется и они пойдут на танцы?

– Спасибо, но мне нечего менять,– решительно ответила Кира.

Но Сима была не из тех, кто легко отступает.

– Ну и что! Мне поможешь. Я одна не дотащу. Да и веселее вдвоем. А я с тобой поделюсь.

«Ох уж эта забота обо мне,– подумала Кира.– Не так, так эдак, но все же накормит!»

Она с благодарностью посмотрела на Симу. Соседка приняла это как знак согласия и поспешно затараторила:

– Да тут совсем недалеко. Станция «Фабрика».

– А это не там, где…

– Что ты!– уверенно оборвала её Сима.– Фашистов так близко не подпустят!

И все же Кира сомневалась. Послезавтра обещали дать выходной, и она уже предвкушала, как с утра растопит печь, заварит чай, раскроет тетрадь и целый день будет писать о той девушке из будущего- мира, где все счастливы, потому что нет войны и весна. Кире вовсе не хотелось срочно менять планы, вставать спозаранку, по холоду и темноте на перекладных добираться до деревни, а потом тащиться с неподъемными мешками назад.

Кира была голодна, но мысль о том, что рассказ придется отложить на неопределенный срок, терзала её гораздо больше голода.

– Я подумаю!– обещала девушка Симе.

***

Ужинали молча. Муж хмурился, но когда Аля спросила, не хочет ли он добавки, благодарно улыбнулся и с нежностью посмотрел на неё.

Накладывая новую порцию макарон, Аля подумала, что сейчас она выглядит как на агитплакате о счастливой советской семье. Круглый стол с цветастой скатертью, розовощекий жизнерадостный мальчик болтает ножками, а красивая женщина в нарядном переднике с улыбкой подает тарелку мужу.

После ужина муж ушел курить на балкон. Пока Костик возился с соседской кошкой, Аля вышла к мужу.

Он стоял, наклонившись вперед и облокотившись о перила. Вдалеке виднелся тот самый парк, где они сегодня гуляли с Костиком. Теперь там горели фонари, хотя было еще достаточно светло, и доносилась музыка с танцплощадки.

–Завтра дадут премию.

Аля вздрогнула. Муж оставался неподвижным и, казалось, эти слова произнес не он, а какой-то стоящий рядом невидимый мужчина.

– Сошьешь себе платье.

–Спасибо.

Але хотелось подойти к мужу, расцеловать, прижаться щекой к его щеке, но ей почему-то казалось, что ему это не понравится.

Муж докурил, выбросил окурок и ушел в комнату.

Сумерки сгустились , и огни на танцплощадке замигали особенно призывно.

Аля смотрела на кружащиеся в танце пары.

Новое платье. Куда? Прийти на работу в госпиталь и надеть поверх медицинский халат? Вот если бы… Если бы можно было пойти на танцы!

Она представила, как заходит в комнату, открывает шкаф, достает оттуда нарядное шелковое платье; как, стуча каблучками, бежит через парк к танцплощадке; как в глаза ей бьет свет фонарей; как рослый молодой парень приглашает её и они кружатся в упоительном танце.

Неужели подруга была права?

– Жалеть потом будешь!– пророчествовала она, потрясая узким изящным пальчиком.– Захочется еще на танцы, да уж куда там- мужняя жена!

Аля сжала кулаки, вбежала в комнату и резко распахнула дверцы массивного шкафа орехового дерева.

На мгновение ей показалось, что платье уже на ней; вот она, цокая каблучками, бежит вниз по ступеням; вот мчится по парку; вот она на танцплощадке; яркий свет бил Але в глаза, музыка оглушала и завораживала.

В большом зеркале на стенке шкафа отразилась кровать, где, по-прежнему хмурясь, дремал муж, и раскладушка, на которой, безмятежно улыбаясь, спал Костик.

Аля вздохнула, провела рукой по красному шелковому платью, купленному на предыдущую премию, и медленно закрыла дверцу.

Через десять минут, умывшись и накрутив волосы на бигуди, она легла в кровать и раскрыла найденную днем тетрадку.

Прочитав первую страницу, Аля отложила тетрадь и задумалась. Это было всего лишь описание какой-то улицы и девушки, швырнувшей горсть пшена голубям. Может быть, дальше будет что-то поинтереснее?

Аля снова открыла тетрадь и погрузилась в чтение.

***

– Олег это я. А вы журналистка?

–Да,– просипела Вика.

Горло враз пересохло. Вика не могла оторвать глаз от своего собеседника. Нет, нельзя было сказать, что мужчина красив. У него было мужественное, волевое лицо с широкими скулами, светло-серые глаза; волосы темно-русые, коротко стриженые, чуть тронутые сединой.

– Поговорим в машине?

Еле ступая на ватных ногах, Вика подошла к «Джипу».

***

Здесь я, пожалуй, сделаю лирическое отступление.

– Как?– воскликнет придирчивый читатель.– Разве мы читаем не ту тетрадь, где в 1941 году, спасаясь от одиночества и ужасов войны, Кира писала выдуманную историю о девушке, живущей в другом, лучшем, мире? Откуда же она тогда могла знать о «Джипах»?! Разве в 1941 году были «Джипы»?!

А ведь в дальнейшем Вика будет использовать мобильный телефон, интернет и прочие блага цивилизации. Увы, без них рассказ о современной девушке выглядел бы неубедительно.

Так откуда же о них знает Кира?

Во-первых, как и многие творческие люди, она, возможно, обладала даром предвидения. И как она увидела улицу из будущего, точно так же она могла увидеть мобильный телефон и «Джип».