Мой прекрасный князь
Василиса его поразила, конечно. Вот это страсть, вот это эмоции! И не подумаешь, что простая училка. Он был убежден: когда она заделалась овуляшкой, огонек в ней погас, а он, оказывается, по-прежнему горит, да еще какой! Ведьминский огонь, который зацепил его с самого начала под маской скромности и добродетели.
Даже захотелось встретиться с ней и проверить… Елисей усилием воли отогнал неуместные фантазии. Он будет полным идиотом, если вляпается в это по новой.
– О чем задумались?
Он вздрогнул и поднял глаза: даже не заметил, как глубоко погрузился в свои мысли. Плетнева смотрела на него со странным любопытством, и он не мог найтись с ответом.
– Что там у них случилось-то? – лениво поинтересовалась она. – Двойку получил?
– Она против была, – нехотя отозвался Елисей.
Продюсерша удивленно вскинула брови:
– Против чего?
Он неопределенно махнул рукой:
– Вот этого.
– Как все запущено. Предупреждать надо! А я-то удивилась, почему он с папой приперся, – недовольно протянула Полина Борисовна, но тут же снова повеселела: – Ну ничего, сейчас надо дать им время. А потом устроим примирение на камеру, и просмотров будет еще больше! Публика обожает слезливые истории с продолжением…
Елисей скептически усмехнулся. Что-то ему подсказывало – Василиса вряд ли согласится на примирение под камерами.
– После ролика с концерта и просмотры предыдущих записей резко взлетели, – между тем радовалась Плетнева. – Стоит подумать о съемках клипа – на ту самую песню, которая больше всех зашла… Елисей… можно без отчества? Давайте выпьем, – вдруг предложила она, азартно блеснув глазами.
– Утром? – удивился он.
– Разве сейчас утро? День уже. Даже почти вечер.
Елисей внимательно взглянул на нее:
– По какому поводу?
– За будущие успехи Ярослава, разумеется, – невинно улыбнулась она.
Он немного подумал, а потом кивнул:
– Ну давайте…
Василиса не понимала, что на нее нашло. В жизни ни на одного человека руку не поднимала, не говоря уже о том, чтобы ударить по лицу. И кого – родного сына! Никогда не била Ярика, даже маленького по попе не шлепала – считала, что это непедагогично. А тут дала пощечину прямо при всех, на его первом крупном концерте! Он ей этого никогда не простит…
Вышло очень педагогично, конечно. На всю страну поделилась своими методами воспитания. Формально ее теперь и привлечь можно за жестокое обращение с ребенком. Интересно, у него синяк остался? Рука потом долго ныла, кажется, сильно она его… Есть повод заявление написать. Травма легкой степени или что-то серьезнее?
Сына она с тех пор не видела. Тем же вечером Елисей скинул ей короткое сообщение: Ярик с ним, можно не переживать и в розыск не объявлять. И вообще поживет у него несколько дней, пока все не устаканится. С тех пор прошло гораздо больше времени, но она по-прежнему куковала дома одна. Ярик не спешил возвращаться, даже вещи забрал, когда она была на работе.
Василиса не знала, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, хотелось, чтобы все осталось по-прежнему. С другой – она понимала: к прошлому возврата нет, жизнь непоправимо изменилась. Поэтому не стремилась поскорее встретиться с сыном или его отцом. Вместо этого с головой погрузилась в интернет – теперь-то она знает, что искать, и не повторит своей ошибки…
Вот она, во всей красе. Лицо суровое, губы сомкнуты, в глазах плещется ярость – ну прямо валькирия, разве что ростом и статью не вышла. Небольшая такая валькирия, карманного формата… И будто не на родного сына смотрит, а на злейшего врага.
Самое ужасное – именно это она тогда и чувствовала! Кажется, ни к кому и никогда не испытывала такой ненависти, как к нему в тот момент. А еще никто и никогда не унижал ее так, тем более прилюдно. Сделал все против ее желания, обманывал, плел какую-то чушь про фитнес и вокал. А потом решил загладить свое мерзкое поведение красивым жестом на публику, думая, что она растает и простит. Нет, сынок, так легко не отделаешься… Интересно, он хотя бы в школу ходит? Или это уже никого не волнует?
А вот и Ярик, стоит смущенный и растерянный, упавшие цветы валяются под ногами. Прижимает руку к лицу и смотрит на нее испуганными глазами… Ну просто картина маслом. Может, зря она его Алексеем не назвала? Был же еще один царевич с таким именем, и его тоже папа регулярно прикладывал, в смысле Петр Первый. А потом несчастного Алексея отдали под суд и приговорили к казни, но вместо этого запытали до смерти в Петропавловской крепости по распоряжению собственного отца…
Но все равно красивый, зараза! Трогательный и беззащитный – девчонки скончаются от умиления, а дамочки постарше обрыдаются от жалости. И возненавидят ее саму…
И у ролика десятки тысяч просмотров, сотни комментариев? Конечно, это же не сериал или телешоу. Можно было бы заподозрить постановку, но Ярик слишком натурально вздрагивает и отшатывается…
Василиса зачем-то залезла в комментарии, но тут же пожалела об этом. Оказывается, она циничная мразь и бессердечная дрянь, не поддержала собственного сына в такой важный для него момент, а прилюдно выместила какую-то личную обиду, унизила на всю страну. Похоже, с детства его била – вон какой перепуганный стоит. Надо срочно лишить ее родительских прав, натравить ювенальную юстицию и призвать к ответственности по закону. А еще узнать адрес и как следует вставить, чтобы неповадно было издеваться над ребенком…
Василиса мрачно усмехнулась. С такими защитниками Ярик точно не пропадет. А ведь они еще не знают, что она учительница! Страшно представить, что начнется, когда это всплывет. Если история дойдет до руководства школы, она вылетит с работы… Ну и пусть. Первый раз, что ли. Мы это уже проходили.
Важнее другое – в наше время вычислить адрес не проблема. Теперь надо ходить и оглядываться…
Яр на мать не обижался – понимал, что накосячил и заслужил. Мало еще она его приложила… Даже зауважал родительницу: не думал, что способна на подобное. Кажется, плохо он ее знает. А вот батя, похоже, хорошо, раз нисколько не удивился. Что между ними в прошлом творилось, даже интересно. Хоть бы рассказали! Только хрен там плавал…
После того что произошло, Яр вернулся на сцену, но продолжать концерт был уже не в состоянии. К счастью, тот почти закончился – всего одну песню не спел, финальную, которая должна была эффектно завершить выступление после красивой сцены с мамой…
Красиво получилось, ничего не скажешь! Лицо горело, голова кружилась – рука у мамочки тяжелая оказалась. Невысокая, худая – откуда столько силы взялось? Видать, нехило он ее выбесил…
Очень вовремя все закончилось – Яр понимал, что на него уже накатывает. На адреналине еще не чувствовал, но, едва шагнул за кулисы, перед глазами все знакомо поплыло. К счастью, не бросили его – кто-то сразу подхватил, довел до гримерки, уложил там. В руках будто сама собой возникла кружка с чаем, потом принесли еду, так что он быстро пришел в себя.
Рвался бежать за мамой, догонять, извиняться, но ему, конечно же, не позволили – куда в таком состоянии? Правильно сделали, что не отпустили. Притащили пакет со льдом, заставили приложить к лицу, хотя он отбивался, говорил, что все в порядке…
Появился Игорь, но утешать не стал – знал, что будет только хуже. Друг аккуратно выставил всех и сидел рядом, как обычно, залипая в телефон. Но это именно то, что Яру было нужно, – без лишних слов, просто молчаливое присутствие.
В дверь аккуратно постучали.
– Кто там? – недовольно спросил Игорь.
В гримерку заглянул администратор:
– Цветы и подарки… Охрана проверила.
– Тащите, – распорядился он.
Два охранника аккуратно сложили охапку букетов и пакетов на столик в углу и вышли.
– Посмотрим, – поднялся Игорь. – Ты не против?
Яр качнул головой.
Друг лениво подошел, пошевелил шуршащую целлофаном груду:
– Цветы, игрушки… Ничего интересного. Хоть бы деньги кто положил!
– Игорь!
– Да что такого? То же самое, но деньгами – смысл на эту фигню тратиться… А, погоди, вот какой-то конвертик! Поглядим…
– Дай сюда, – заинтересовался Яр.
– Ой, смотрите-ка, сразу ожил, – издевательски протянул тот, не спеша передавать розовый бумажный прямоугольник с сердечками и делая вид, что собирается его открыть. – Какая милота… Признание в любви, наверно. Может, и номер телефона есть?
– Игорь, блин!
– Да держи, успокойся только. – Друг небрежно бросил ему конверт и, предусмотрительно отойдя подальше, тихо добавил: – Псих.
Но Яр его уже не слушал. Он вытащил открытку и удивленно уставился на нее. Какая-то пещера, на цепях висит прозрачный гроб, в нем лежит девушка в длинном платье, над ней склонился принц… Из мультика, что ли? Этого, как его там – «Спящая красавица»…
Яр перевернул открытку – на обороте имелась подпись: «А. С. Пушкин. «Сказка о мертвой царевне». Только напечатанное название было от руки исправлено красной ручкой так, что получилось другое – «Сказка о мертвом Царевиче».
* * *Говорят, нельзя быть благодарным вечно. Но благодарность не имеет срока давности.
Со временем все проходит, стирается из памяти. Меняется масштаб – все становится мелким и незначительным. Подумаешь, кто-то помог! Значит, ему так было нужно. Понятно же, что каждый в итоге делает это для себя – просто не может иначе. В тот момент было выгодно помочь, а не пройти мимо, чтобы потом не чувствовать себя дрянью. А другому и так нормально, он не станет мучиться угрызениями совести. Получается, не за что и благодарить?
Есть за что, причем бессрочно. В одном случае возможно исключение – если совершить в ответ нечто соразмерно хорошее, отблагодарить тем же. Тогда долг будет закрыт и обязательства снимутся.
Но он никогда не сможет сделать столько, сколько получил сам. Посмотрим, сможет ли быть благодарным…
Глава 14
В темпе аллегро
Секс с Полиной получился каким-то бестолковым. У него всегда так бывало по пьяной лавочке. Нормальные люди расслаблялись, а он, наоборот, начинал напрягаться и отвлекаться. Поэтому выпивать предпочитал после, а не до, но тут уж выбирать не приходилось. Да и место не очень удобное – в кабинете в разгар рабочего дня. Дверь она, конечно, заперла, но в любой момент мог кто-нибудь позвонить или постучать. Видимо, именно это ее и заводило…
За каким хреном ему это понадобилось, Елисей тоже не мог себе ответить. Просто захотелось срочно выкинуть из головы бывшую не-жену. И не только из головы… К тому же глупо отказываться, когда сами предлагают. Телка-то зачетная оказалась, у него таких еще не было. Зря он ее стервой назвал. Погорячился. Впрочем, одно другому не мешает, даже наоборот…
Елисей внезапно понял, что до сих пор выбирал девушек, похожих на Василису. Ну что поделать, если ему нравятся именно такие – невысокие, худенькие, внешне неприметные, но с дьявольским огоньком внутри. Полина к ним не относится – у нее-то все напоказ, даже чересчур, – но он ее и не выбирал. Скорее она его, и в этом было нечто охрененно волнующее. Обычно он предпочитал сам проявлять инициативу, если чувствовал ответную симпатию. Но, оказывается, и в этой непривычной роли есть свой кайф…
В кабинет никто не ломился, и они начали прямо на столе, а потом уже более спокойно продолжили на диване. Потом снова выпили…
– Мы с твоим Яриком такой клип запилим – все обкончаются, – разглагольствовала Полина, закинув ноги на спинку дивана и меланхолически разглядывая потолок. – Он же у тебя по типажу кто? Правильно, жертва. Таких обожают жалеть. Думаешь, почему история с пощечиной выстрелила? Умеет твой сынок красиво страдать. Надо этим пользоваться…
Елисей слушал невнимательно – она накинула блузку, но застегиваться не стала, и он не мог оторвать взгляда от ее груди. Поэтому не очень понял, почему Ярик жертва, но уточнять не стал – ей виднее.
– Куда бы его запихнуть, чтобы пострадал как следует? – продолжала вслух размышлять продюсерша. – Обычное садо-мазо не прокатит…
– А разве можно садо-мазо? – усомнился он.
– Не напрямую, конечно, – усмехнулась Полина. – Но намекнуть так, что все будет очевидно. Цепи, ремни, наручники…
– Ничего себе намеки!
– Только это слишком просто, надо что-нибудь героическое… И не в нашем времени. Средневековье, например. Тогда вообще можно кандалами к стене приковать. В белой рубашке, пуговицы расстегнуты. То есть не пуговицы, а что там у них было… Волосы грязные, спутанные, падают на лицо… Пусть отращивает, кстати.
– Он и так по условиям контракта не имеет права ничего во внешности менять, – напомнил Елисей.
– Точно, – меланхолично отозвалась продюсерша. – Значит, волосы падают на лицо, на скуле кровоподтек – надо же пощечину обыграть. Девушка может и врезать прямо в кадре… Нет, лучше мужик, так жалостнее получится. А потом на расстрел…
Елисей даже заслушался, но в этом месте не выдержал:
– Какой расстрел в Средневековье?
– Ну, значит, попозже, – не смутилась она. – Гражданская война…
– Она сейчас не в тренде.
Полина только фыркнула:
– Подумаешь, делов-то! Ну декабристы. Хотя нет, их повесили, а это не эстетично ни фига… Какого у нас царевича замучили? – внезапно осенило ее. – Сразу к фамилии привязка, точно все запомнят…
– У меня по истории тройка была, – признался Елисей.
– Троечник, значит? Но вообще ты прав, не стоит к конкретным реалиям обращаться, а то еще чьи-нибудь чувства заденем. Лучше абстрактный сюжет, чтоб вовсю разгуляться. А если пытки? Может, инквизиция?..
– На костер его? – усмехнулся Елисей.
– Можно и на костер…
Он опять некстати вспомнил Василису.
– Как сына ведьмы?
– Ага. Он орать умеет?
– Не знаю, не слышал.
Елисей поймал ее удивленный взгляд и пояснил:
– Ярик с матерью жил.
Похоже, новостью это не стало – Полина никак не отреагировала, лишь задумчиво протянула:
– Думаю, у твоего сына много скрытых талантов. Видел бы ты, как он у меня в кабинете раздевался!
– Ярик раздевался у тебя в кабинете? – недоверчиво уточнил Елисей. – За каким?..
Она пожала плечами:
– Надо было посмотреть, как поведет себя в стрессовой ситуации.
– И как же?
– Разделся как миленький, – прищурилась продюсерша.
– Ну и тесты у вас! – возмутился Елисей.
– Наиболее уязвимым человек чувствует себя голым, – глубокомысленно заметила она. – Вспомни прием у врача…
Елисей терпеть не мог ходить по врачам, поэтому предпочел не сворачивать с темы:
– Что, полностью?
– Нет, конечно, за кого ты меня принимаешь? Только рубашку снял. Молодец, послушный мальчик.
– Привык маму слушаться, – протянул Елисей и задумался: – И как решился что-то сделать против ее желания?
– Послушные домашние мальчики тоже хотят славы. Готовы ради этого на все, даже раздеться… Ну и молодец, это важное качество.
– Для того, чтобы выступать?
– Для всего, – убежденно проговорила Полина. – Ты пойми: никому не интересно смотреть, как кто-то просто стоит поет, пусть зашибись хорошо и правильно, точно попадая в ноты. Такого добра навалом! Нужно найти то, что будет цеплять. Секс продает – эту формулу никто не отменял. Только в лоб уже не работает, надо подавать завуалированно, чтобы действовало на подсознательном уровне. Публике не нравится, когда ей откровенно пытаются что-то впарить. Надо давить на скрытые инстинкты и тайные желания, в которых стыдно признаваться…
– И какие это желания в нашем случае? – скептически поинтересовался Елисей.
Полина пожала плечами:
– Помучить хорошенького мальчика, конечно. И если уж самой не дотянуться, то хотя бы посмотреть, как это делают другие. Выходишь на сцену – будь готов вести себя как шлюха. Причем не только в одежде…
– Зачем?
– Создавать иллюзию доступности, – пояснила она.
– Жертва, шлюха – кем еще надо быть, чтобы стать звездой?
– Все индивидуально. Но у твоего парня правильный набор. Далеко пойдет…
– Так, я не понял, – нахмурился Елисей, устав слушать эту чушь. – Ты кого хочешь, меня или моего сына?
Полина закусила губу и взглянула на него из-под ресниц:
– Ярослав, конечно, ничего, но он же у тебя несовершеннолетний. Придется довольствоваться взрослой версией Царевича…
Он облокотился на спинку дивана и сжал ее щиколотку:
– Пытки инквизиции, говоришь?..
– Это что, угроза? – растерянно пробормотал Яр.
– Глупая шутка, – убеждал его Игорь. – Даже не парься. Какая-то идиотка выпендриться решила.
Звучало вполне логично, но ему все равно было не по себе.
– На фига?
– Да просто внимание привлечь. Заставить понервничать. А ты не ведись. Ведь не было никакой гарантии, что это к тебе попадет. Кому нужны их дурацкие цветы и подарки? Я бы сразу выбрасывал…
– Все равно тут что-то не то.
– Не бери в голову, бери в рот, – ухмыльнулся Игорь.
Яр поморщился:
– Может, заткнешься?
Тот вытаращил честные глаза:
– Что я такого сказал? Это просто поговорка… Не принимай близко к сердцу, в смысле.
– Не могу, – признался он.
– Ну давай еще пожалуйся кому-нибудь! И больше на сцену не выйдешь…
– Почему?
– Кто же тебе разрешит, если скажешь, что угрожают?
Яр призадумался. Предложение рассказать об открытке было дельным, но если его после этого не выпустят…
Маме, ага. Тогда вообще дома запрет. А если папе, то к нему приставят взвод охраны, и будет он ходить как дебил… Нет уж, ну его на фиг. Надо подождать и посмотреть, как будут развиваться события…
* * *Многие умеют неплохо петь или кривляться, но единицы становятся актерами и певцами. Для этого надо иметь особую склонность к душевному стриптизу. И не только душевному. Неважно, что ты обнажаешь – душу или тело. Второе даже проще…
А некоторые ничего не умеют и никакими талантами не обладают, но все равно становятся – склонность к стриптизу заставляет. И самолюбование, конечно. Без него никуда: если ты не нравишься себе, то как понравишься другим?
Но он не испытывает потребности обнажаться на публику. У него все получается легко, естественно и выглядит настолько гармонично, что, кажется, идет от души. Он не притворяется, а искренность дорогого стоит. В наше время она встречается редко и становится исчезающим видом.
С другой стороны, это несет большую опасность – тот, кто позволяет себе быть откровенным, становится слишком уязвимым. Ведь в открытую душу так легко бросить камень…
Глава 15
Новая партитура
Руки давно затекли, но чувствительность не пропала, и они страшно болели. Ремни были мягкие, но все равно сильно врезались в кожу. Наверняка следы останутся, потом придется с длинными рукавами ходить. Хорошо, что сейчас холодно…
Сколько уже прошло? Без часов невозможно определить, время словно деформировалось. Как с микроволновкой, когда несчастные полторы минуты тянутся неимоверно медленно. Он так долго не выдержит, но как об этом скажешь?..
Однажды мать смотрела по телику старый штатовский фильм «Роман с камнем». Он случайно попал на сцену, где героев взяли в плен и повесили за руки над пропастью. И вот они в ожидании смерти давай ссориться и выяснять отношения! Потом, конечно, перешли к признаниям в любви. Он смотрел и поражался: у вас, блин, плечи из суставов выворачивает, а вы думаете только о том, как поскорее потрахаться?..
Теперь он сам примерно в таком же положении. Правда, на полу стоит, но от этого ненамного легче. А если представить, что те любовники испытывали… Ну и актеры, соответственно. Съемки весьма реалистичные и не похожи на комбинированные. Будем надеяться, он тоже не зря страдает – вроде бы та парочка после этого на весь мир прославилась. Но, кажется, реквизитор перетянул ремни, добиваясь достоверности, – пол не очень твердо ощущался под ногами…
– Перерыв! – услышал он и облегченно выдохнул.
Сейчас все закончится. Ну хотя бы на время прекратится.
Он ждал реквизитора, но подлетела какая-то девочка, вроде помощник режиссера, и защебетала:
– Ярослав, может, подождешь так? Мы столько провозимся тебя отцеплять, а потом обратно… Постоишь еще немного?
«Да вы охренели? – хотелось заорать ему. – Развязывайте немедленно, пока у меня руки не отвалились!»
– Ладно, – вместо этого почему-то кивнул он.
– Вот спасибо, – облегченно улыбнулась девочка. – А то мы и так сильно из графика выбились…
Она вгляделась в его лицо и озабоченно заметила:
– Что-то ты бледный, надо бы тон поправить. И на лбу испарина… Сейчас гримера пришлю.
Она убежала, и он не успел спросить: если выбились из графика, на фиг перерыв устраивать? Досняли бы уже и разошлись, пока он в состоянии демонстрировать хоть какие-то эмоции. Даже водички не предложила, не говоря о чем-то более существенном…
– Яр, ты как?
Впервые он был настолько не рад другу.
– Лучше всех, не видишь, что ли?
– Да ладно, не злись, – миролюбиво заметил Игорь. – Пить хочешь?
– Ага, весь костюм залить и потом еще полдня ждать…
Тот продемонстрировал пластиковый стакан с трубочкой:
– Не зальешь.
После нескольких глотков воды стало полегче, но пришла другая мысль – если что, его в туалет отпустят? Или тоже попросят подождать для более правдоподобных страданий?
– Там какой-то осветительный прибор перегорел, поэтому перерыв объявили. Вообще-то никто не планировал. Сейчас поменяют и быстренько доснимут…
– Спасибо, стало намного легче.
– Яр, ну потерпи, скоро все закончится…
Он уловил в голосе друга непривычные сочувственные нотки и разозлился еще сильнее.
– Да пошел ты.
Игорь и правда сделал пару шагов, но потом остановился, навел на него телефон и сделал несколько кадров.
– Ты что творишь, сука… – прошипел он. – Только попробуй выложить…
– Не ссы, – невозмутимо заметил тот, пролистывая снимки. – Мне исключительно для личного пользования. Неплохо смотришься, кстати. Эта Плетнева – умная тетка…
От ярости все замелькало перед глазами, он даже о боли в руках забыл.
– Ярик, ты чего? – услышал он перепуганный голос друга, но он донесся до него словно издалека.
А тот уже орал:
– Эй, кто-нибудь, сюда, быстро! Он, кажется, сознание потерял…
– Блин, как не в кассу. У нас оплаченное время заканчивается.
– Что это с ним? Вроде все нормально шло…
– Вот у нас однажды актер целый съемочный день в гробу пролежал.
– Ну и хорошо, ничего делать не надо. Можно даже поспать.
– А я говорил – надо его развязать…
– Может, «Скорую» вызвать?
– Нет! Тогда сегодня точно не закончим.
– Че такой слабак-то? Никого покрепче не нашлось?
– Ну я могу вместо него, – предложил кто-то под взрыв хохота.
Кто может вместо него, Яр так и не понял. Он не потерял сознание, вернее, не потерял его полностью – все понимал, чувствовал, но реагировать не мог. Поэтому вынужден был выслушивать все, что о нем думают члены съемочной группы. А в лицо вполне вежливо обращались, с уважением: Ярослав то, Ярослав се… Даже Игорь с ними заодно! Послушать еще или пора открыть глаза?
– По-моему, приходит в себя, – узнал он голос друга.
Ну да, тот знает его лучше всех и много раз видел в таком состоянии. Не мог промолчать…
– Может, водичкой побрызгать, раз нашатыря не нашлось? Безобразие, конечно! Кто-нибудь вообще аптечку проверял?
Холодной воды в лицо и тем более нашатыря под нос не хотелось, поэтому он медленно разлепил ресницы, стараясь не смотреть на столпившихся над ним людей.
– Ну, слава яйцам!
– Хоть домой сегодня не ночью попадем.
– Ему чаю надо, – озабоченно проговорил Игорь. – Горячего, крепкого и сладкого.
– Лена, слышала? Мухой за чаем!
Помощница подхватилась и убежала. К нему приблизился бородатый мужчина – режиссер.
– Ярослав, как ты себя чувствуешь? – строго спросил он.
– Нормально, – с трудом отозвался он.
– Сможешь продолжать работу? Нам сегодня кровь из носу закончить надо. То есть лучше без крови обойтись, конечно…
– Смогу.
Все будто выдохнули и заговорили одновременно:
– Где гример? У него лицо потекло.
– Костюм тоже поправить надо, мятый.
– Так и чего, снова его связывать?..
– Нет уж, хватит, – распорядился режиссер. – Смонтируем из того, что успели отснять. Переходим к следующей сцене… Готовьте темницу! Ярослав, тебе даже ничего особо делать не придется, просто лежать страдать. Чем ты, собственно, сейчас и занимаешься… Сможешь на камеру?
Он стиснул зубы и кивнул.
– Вот и славно. Поднимайся тогда потихонечку. Голова не кружится?
Он осторожно сел и огляделся. Валялся на полу, оказывается, спасибо, что не голом – подстелили кусок драпировки. Костюм берегли, наверно… Кто-то сунул ему в руки кружку с чаем, он сделал несколько глотков и сразу почувствовал, как проясняется в голове.