Книга снов 2. Пробуждение

– Садись со мной, я не обижу тебя. – Его голос дрожал, хотя он был далеко не из трусливых. – Я боялся, что ты кривая или косая, когда узнал, что нас обручили. А ты – красавица.

Сама не зная почему, девушка присела рядом, его голос был таким приятным, спокойным, он понравился ей, несмотря на то, что внутри нее все дрожало от неприятия жестокой участи, от насилия, которому подвергли ее девичество. Она смотрела на него как на чужака, и в глазах ее была вина перед Талае, который каждый вечер караулил ее недалеко от дома. Сейчас она смотрела на чужака и понимала, что не должна быть с ним рядом.

– Знаешь, мне жаль, что нас обручили без ведома, – сказала тихо Анчак, – я люблю другого человека, из моего рода. – В глазах девушки была мольба.

– Я тоже не выбирал, так решили наши старейшины. – Он задумался и добавил. – Не перечь им, все решают боги, как им будет угодно. А мы – лишь орудие в их руках.

Она села рядом с парнем и почувствовала мощную силу, исходящую от него. Так сидели они рядом, выбранные друг для друга кем-то. Это был лучший выбор из возможного, дядя был прав. Но молодая кровь не знала прощения, она не знала компромисса. Анчак была подавлена весь вечер, даже петь не стала для любимого дяди, ее голос дрожал, и гости пожалели молодую девушку. Казалось, все понимают и не хотят ей зла, просто такова была традиция – слушать старшего и того, кто заменил отца. Женщина была лишена права на выбор. Суровое время, суровые нравы.

Убежав вечером в лес к реке, Анчак ждала Талае в назначенном месте.

– Я так скучала, меня выдают замуж, – жалобно сообщила она и уткнулась лицом в грудь своего любимого парня.

– Я знаю, твой дядя жесток, он выбрал тот вариант, который ему более выгоден, а я что… Я простой охотник, а он – выгодная партия! – проговорил печально Талае, и его лицо, без того печальное, стало еще грустнее.

– Ты мой самый дорогой человек, но дядя и эти его связи с другими народами… Не случайно бабушка-шаманка сообщила, что мы совершаем сделки с Эрликом. А теперь и я – сделка, – возмущалась молодая красавица. В ее глазах была ненависть.

– Прости меня, мне нечего тебе предложить, кроме того, чтобы уйти в лес, но ты не можешь перечить дяде. Давай убежим в горы, где никто не найдет нас, и будем жить вдвоем. – Талае взял Анчак за руки и поцеловал ладони.

– Да, мы убежим прямо перед свадьбой, жди меня в нашем месте в день свадьбы на рассвете! – Анчак радостно улыбнулась, она увидела знак надежды.

Приготовления к свадьбе шли полным ходом, жених приезжал несколько раз с визитом к дяде, им позволяли перекинуться несколькими словами в рамках приличия и вот, наконец, этот день наступил.

Анчак распустила волосы, черные как смоль, отливающие синим оттенком вороньего крыла, ее лицо украсила традиционная роспись, платье подчеркивало талию, волосы украсили цветами, все ее тело было натерто ароматными маслами, смуглая кожа отливала бронзовым оттенком.

Пока жених готовился к встрече с любимой, Анчак обманула всех и убежала в назначенное место, где стоял в тени деревьев ее друг детства, с которым они ходили в горы и общались с духами. Он смотрел, как приближается его любимая девушка в свадебном одеянии, он видел, что такой она должна была прийти к нему. Он воровал свою любовь, потому что другого выхода не было. Это было их решение, они позволили себе пойти против всех.

Встретив друг друга, они обнялись, крепко-крепко. И Талае проговорил:

– Я думал, что ты не придешь, что тебе не позволит совесть, – его голос дрожал.

– Что ты, – целуя парня, говорила девушка, – я не вижу другой жизни, я буду с тобой, и мы уйдем далеко, а духи помогут нам! Духи всегда помогают тем, кто любит. Они сильнее, чем люди, и я буду жить и рожать детей от тебя, а не от чужестранца! Пошли, нас ждет долгий путь.

Так, взявшись за руки, молодые люди совершили свой выбор – пойти против законов людских к законам природы, вечным, а значит правильным.

Молодые люди ушли высоко в горы и тайгу, где стали жить вдвоем, отрезанные от рода, который осудил их выбор и предрекал им жизнь другую. Дядя отрёкся от племянницы, что нарушила его волю, и возврата в родовую землю уже не было. Деревня зажила в привычном ритме, пока не пришло время перемен.

Когда все перестали вспоминать побег Анчак и проклятья ее дяди, в деревню пришли солдаты, чтобы собрать дань, которую должны были платить все поселенцы царю русскому. Это были те времена, когда осваивалась Сибирь и ее богатствами «Могущество России прирастало». Среди них были трое мужчин со светлыми волосами и голубыми глазами, трое служилых солдат, которые совершили набег на деревню, чтобы вместе с данью взять себе в наложницы девушек, которые смогут выполнять женскую работу в военном поселении. Солдатам было все равно, что родовая деревня имеет свои устои и свою иерархию, основанную на уважении, они вломились как варвары, убивая и сжигая все на своем пути. Духи были возмущены, но они знали, что свершится судьба.

Служилый солдат, грубый и не знающий пощады, подхватил ошарашенную Анасту и бросил в повозку. Он увозил плачущую девушку с собой в гарнизон, отец в это время был на охоте. Атлас, сопротивляясь, была брошена в телегу рядом с девушками из ее племени. Их везли в гарнизон, как скот, где им предстояло мыть и обслуживать солдат, а ночами – ублажать их плоть. В тот миг, когда их мир рухнул, духи леса замерли, наблюдая за своими детьми. С ужасом глядели в небо глаза шорской девушки, с развевающимися в разные стороны косами, она, плача, молила своих богов пощадить ее и отца.

Выстрелы решили все разом, и мирный народ пал на колени, отец одной из девушек лежал на снегу, истекая кровью, лишь протягивая руку к дочери, которую пленили по велению царской власти. Анчак слышала выстрелы с вершины горы, где было их с Талае жилище. Все стало понятным, свершилось то, о чем предупреждали духи огня. Тьма пришла на их землю.

Сон 7. Печаль

“В глазах детей земли навсегда запечатлелась печаль.

И назвали тот народ русские в своих летописях, от племени Шор, что означало печаль…”

Эта песнь земли плачем звучала в сказаниях и песнях народа, который получил великий дар хранителей огня по праву, данному духами, был отобран теми, кто имел право власти от людей.

В это время создатели считывали эти картины со сферы погружения и массово отправлялись в мир, зная, что лишь в нем можно что-то изменить, потому что “нет у бога других рук, кроме человеческих…”

Так продолжалось долгое время. Триста лет на земле Сибири местное коренное население подвергалось ассимиляции, с середины 18 века до начала 19 века шорские женщины должны были выполнять грязную работу и обслуживать служилых солдат в гарнизоне, где у тех не было женщин многие годы.

Анаста попала в руки к парню, который когда-то жил в далекой российской глубинке и до службы в армии воспитывался очень доброй матерью и строгим отцом. Его назвали Владимир, в честь великого русского князя. Владимир был мирного и доброго нрава, редко проявлял злобу и любил природу. Часто гулял с матерью и сестрами по лесу, делая запасы на зиму, помогая привести дров и хвороста, весной с ранней юности пахал землю, а осенью собирал урожай на своей земле. Владимир был мирным деревенским парнем, но пришло время, когда наступила пора пойти на службу, так как отличался он ещё и смекалистым умом, и был зачислен в военный отряд, а после по распределению направлен в Сибирь в гарнизон на освоение земель для добычи полезных ископаемых и создания новых городов в Земле далекой, что звалась Сибирью.

Владимир попал в гарнизон, в основном состоявший из солдат, что должны были уничтожить местное население в случае, если оно не захочет повиноваться и принять власть имущих. Он не хотел этого и совсем не так представлял службу и ее будни, но, как оказалось, у воинов не могло быть иной судьбы – лишь служить своему царю. А политика государства заставила его уехать так далеко от его родной земли, в глушь и тайгу, в места, где совсем не было выбора ни у него, ни у малочисленного народа, живущего здесь долгие времена.

Когда страсти поутихли и Анаста смогла разговаривать с тем, кто взял ее в плен, вместе с пушниной и зверьем, вместе с олениной и другой ценной добычей, она увидела, что мужчина этот не берет ее силой, не избивает, как многих девушек из ее народа. Он старается быть с ней спокойным и кротким. Вечерами он тихо ложился рядом и не трогал девушку, которая нравилась ему. Владимир понимал, что за все надо платить, и так просто не берут людей, как скотину, что этот народ – местный, а они – приходящие. Но он был солдатом, исполнявшим приказ, у него совсем не было выбора и возможности что-то изменить в том месте, где люди, получившие право власти, забыли человеческое достоинство.

Шло время, и Анаста начинала понимать, что случилось, и не пыталась это изменить. Ее вера в Силы земли была столь сильна, что она продолжала жить в двух мирах – мире людей и мире духов, и второй мир ей куда больше нравился, потому как понимал ее огонь, что горел в ней – он был таким же, как огонь в сердце Земли-матери. Этот мир с духами и силами природы был ей куда больше родным, чем мир человеческий.

Постепенно Анаста привыкала к своей новой роли и ходила в лес недалеко от гарнизона, где пела песни и общалась с рекой Томью, в которую впадала ее родная Мрас-Су. Она подходила к реке и пела одинокую песню духу воды:

– Дух реки, великая матерь, река Мрас, унеси беды мои, забери муки мои, подари снова радость и любовь. – Она омывала руки в воде и продолжала общаться, как учили ее в ее племени.

Иногда девушка совершала шаманские ритуалы, но уже без бубна, входила в контакт с духами природы и проходила между мирами, видела свою мать-медведицу, которая выходила на другой берег и говорила ей, что любит ее. А еще дух воды сообщил ей, что отец скоро намерен прийти в гарнизон с мужчинами-охотниками, чтобы освободить женщин, что готовится набег и шорский народ не желает терпеть унижение.

– Милая река, духи тайги, – пела Анаста, – помогите, отведите тех, кто слабее солдат. У сильных духом нет их оружия и власти, погибнут они… Помоги им, пошли им весточку, что я живу хорошо, хоть и на чужбине. С чужаком, который не причиняет мне зла и глаза его красивы как небо, голубые, сияют, как солнце, и смотрит он на меня всегда с улыбкой.

Анаста посмотрела в небо и прикоснулась к животу, в нем жило создание, удивительное соединение двух миров – восточного и западного. Это было тело новых возможностей, выносливое и сильное, при этом развитое и усовершенствованное. Так в мир пришла дочь шаманки и русского воина. В глазах рожденной девочки уже была магия, она была очень красивой метиской, родилась с голубыми глазами, светлыми волосами и кровью огненной народа земли.

– Скажи мне, Владимир, почему твой народ порабощает мой, что мы сделали плохого? – спрашивала Анаста мужа. – Мой народ малочисленный, он жил своей отдельной жизнью, в гармонии и радости, мы пришли с гор и духи огня вручили нам эту землю, чтобы мы защищали и охраняли ее.

– Это все власть и власть, которая кому-то принадлежит по праву, а кто-то захватил ее силой, – отвечал Владимир. – Все происходит из-за того, что ваш народ живет на богатой земле и имеет знания. Откуда вам даны знания кузнечного дела? Среди вас есть те, кто умеет лучше других управляться с рудой и делать из нее предметы для охоты. Это необычно для первобытных народов.

Анаста задумчиво отвечала.

– Вам нужно оружие для войны, а не для охоты, а потому знание и было дано нам, потому как духи земли так распорядились. Мы – дети земли, любим, поддерживаем матерь, а она кормит и взращивает нас. А вы – варвары. Твой народ уничтожает мой, без сожаления… – говорила Анаста мужчине то, что думала. Он не спорил с ней, потому что знал, что она во многом права.

– Мы не выбираем, мы служим царю. Пойми, мы просто солдаты, но наш народ тоже взращивает и любит свою землю, нас заставляют бросать ее и идти воевать. У меня дома растут яблони и поля, золотые от ржи, полные злаков и плодов, наши леса полны грибов и ягод, а дома у нас всегда тепло и печь греет тебя холодной зимой… – сказал Владимир с теплыми мягкими нотами в голосе, а потом добавил серьезно. – Ваш народ уничтожат, если он не подчинится. А там твой отец, он хороший охотник. Мне жаль, что я не могу изменить ход вещей.

– Да, а еще есть Камрат, который любил меня и придет, чтобы вытащить меня хоть из-под земли. Он не даст тебе забрать меня, – сообщила Анаста в ответ, она знала, что Владимир не любил рассказы о прошлом.

– Ты любишь его? – спросил вдруг солдат и почувствовал в сердце боль. – Он дорог тебе?

– Нет, – спокойно сказала девушка, – он любит меня, но я никому не отдавала свое сердце. Мы выросли с ним, вместе приручали стихии, я была шаманкой, а он был воином, он знал все дороги, и духи тайги говорили с ним. – Анаста посмотрела на своего мужа, ожидая, что тот скажет ей.

– Меня воспитывали в почитании одного бога, нет никаких духов леса, это все сказки, которыми меня бабушка потчевала в детстве, – иронично отвечал Владимир. – Мы любим природу, но верим в единого бога.

– Вот потому-то вам и не дали боги дара огня, потому что ваш бог дал вам лишь страдания, и ваши военные походы имели лишь одну цель – смерть, – сказала Анаста, – нам дали знания, чтобы мы жили, кормили свой народ и уважали дары природы.

– Ты не права, – спокойно, с достоинством объяснял Владимир, – наш народ тоже живет под гнетом тирании, нас поработили: еще не успев родиться, мы стали крестьянами, живущими в крепостном праве. Я ничего не выбирал в этой жизни, не выбирал служить здесь, не выбирал уезжать со своей земли! Я выполняю волю царя, наместника бога на земле… А когда-то мы были таким же свободным народом, до крепостного права, вольный русский народ, который был всегда сильным и мощным! Знаешь, мне дедушка рассказывал, что когда-то мои предки также поклонялись солнцу и верили в стихии, но это были сказки из моего детства. Я эту жизнь здесь не выбирал…

– И меня ты не выбирал… – сказала Анаста грустно, – и я тебя не выбирала…

Молчание зависло в воздухе, медленно падал снег за окном. Анаста посмотрела в глаза мужчины, который был теперь ее мужем. Она отвернулась, и в ее глазах блеснули слезы, что-то новое рождалось между ними, но это новое было не прожито, оно было украдено, взято насильно и совсем не могло подарить счастье, слишком высока была любовь двоих, принадлежащих к разным мирам. Время было не то.