Фартлек. Игра со скоростью

– Опасайся поворотов, малыш! – бросаю придурку и опускаю визор.

Я не слышу, о чем воняет чертов мудила, потому что мой слух сосредоточен на счете:

– … четыре, три, дваа-а-а…ста-а-арт!!!

Рев моторов и визг шин заглушают ликование зрителей. Кроме участников здесь много тех, кто приезжает просто посмотреть и проникнуться гоночным вайбом.

Загородная недостроенная дорога имеет форму неправильного кольца, протяженностью в 12 километров с несколькими крутыми поворотами. Эту трассу я хорошо знаю, но сегодня Малеев прав, впрочем, как и всегда: я ни черта не вижу. Поднятая в воздух пыль нисколько ветром, а скоростью байков, создает ощущение туманности. Мимо пролетает Дориан, прихватив песчаный край обочины, и окатывает меня дымом, перемешенным с пылью.

Сукин ты сын, долбанный Дориан!

Его дешевые понты уже давно никого не впечатляют.

Бросаю экстренный взгляд в зеркало и перестраиваюсь влево, подрезая чувака на БМВ.

Моя кровь разгоняется по телу, а уши закладывает с каждой выжимаемой передачей. Это адреналин. Я чувствую легкое покалывание на коже и задерживаю дыхание. Ощущение невесомости и приятного страха наполняют меня без остатка, и я уже ничего не вижу, кроме трех мотозадниц, которые, непременно, мне нужно догнать.

В ушах свистит скорость, а сердце несется быстрее, чем мой Ниндзя.

Тук-тук-тук-тук…

Крепко сжимаю руль, становясь с моим железным конем одним целым. Это непередаваемое ощущение взаимной диффузии. Наклоняю корпус, практически укладываясь на топливный бак. Под ногами чувствую всю мощь своего японца.

Впереди тот самый вредный поворот, из которого не раз вылетали ребята.

Я знаю, что нужно сбросить скорость, чтобы качественно войти в поворот, но я не была бы Алисой Коваль, если бы следовала правилам. Бросаю взгляд на спидометр и вместо того, чтобы сбавлять, сильнее выкручиваю ручку газа. Мой байк реагирует как пес, сорвавшийся с цепи. Мы чувствуем друг друга. Поэтому, когда мой Ниндзя втискивается между Хондой Дориана и китайцем, я практически полностью доверяю свою жизнь железному монстру.

– Двигаемся, мальчики! Дамы вперед! —со скоростью света проношусь по туннелю из байков, вхожу в поворот, на секунду прикрывая глаза.

Я распахиваю их тогда, когда мчусь по прямой абсолютно живая!

– Юху-у-у! – ору себе в шлеме, с трудом соображая.

Еще пару виражей прохожу на автомате под действием эйфории и концентрированного адреналина.

Финиширую первая, и когда полностью останавливаюсь, не сдерживаюсь и устраиваю феерический отжиг: включаю первую передачу, закусываю передний тормоз и отпускаю сцепление до загрузки передней подвески. Щедро добавляю газу и отпускаю сцепление. Задние колесо срывается и начинает буксовать на месте, орошая зевак дымом с песком. Сжигаю резину нахрен, но мне ни черта не жалко, потому что праздную ошеломительный триумф!

Знаю, что Малеев придушит меня из-за сожжённых покрышек, но блин, я это сделала! Я уделала долбанного Дориана!

Когда я снимаю шлем, мои перепонки разрывает свист! Ко мне подлетает дядя Юра и стаскивает с мота, чтобы зажать в своих громадных объятиях:

– Моя девочка! Как красиво ты их, а! – Юра кружит меня словно пушинку. Меня поздравляют лица, которые вращаются относительно меня.

– Поздравляем!

– Лисичка, молодец!

– Дай пять, сестра!

– Красотка, анриал!

И только одно лицо смотрит на меня с осуждением.

Прошу дядь Юру опустить меня на землю и бегу к Малееву, запрыгивая на жилистую спину. Обнимаю его бедра ногами, цепляюсь за шею. Друг пытается меня скинуть, как раздражающий рюкзак, но я цепляюсь мартышкой и не собираюсь никуда сползать.

– Ну как я? – шепчу на ухо Сане, не прекращающему движения. Он идет вперёд с болтающейся мною у себя за спиной.

– Как идиотка.

Рррр! До сих пор не остыл?

– Ну, Сань! Ты видел? Видел?

– Как ты чуть не отправилась на тот свет? Видел.

– Ну не будь таким душным, – целую друга в потную шею. – Скажи, я крутая?

– Ты крутая, – Сане удается меня скинуть. – И чертовски глупая. Иди сюда, – друг притягивает меня за рукав куртки и обнимает, утыкаю мою непутевую голову себе в грудь. Его сердце, точно оркестровые литавры, тарабанит аллегро. Волновался мой герой. – Я переживал за тебя, – его голос такой тихий и нежный, что я начинаю себя ненавидеть, за то, что постоянно приношу этому святому человеку беспокойства. Даже мой отец не волнуется с такой силой, как этот неродной по крови человек.

– Знаю. Но ты меня все равно любишь.

– Люблю, – вздыхает Малеев.

В обнимку шагаем к ребятам. У меня сейчас перевозбуждение. В груди кипят непередаваемые эмоции. Проходим мимо небольшой компании мужиков, и я замечаю знакомую физиономию. Тот мудак-новенький, между ног которого я проехалась с превеликим удовольствием, улыбается и, при виде меня, начинает лениво хлопать в ладоши.

Фыркаю и отворачиваюсь. Мне на хрен не сдалась его похвала.

– Сань, а этот что здесь делает? – незаметно киваю подбородком в сторону родственника Палыча.

– Кто?

– Вон тот смертник.

Сашка пожимает плечами, давая понять, что не владеет такой информацией.

До позднего вечера мы зависаем на пустыре, и я снимаю происходящее на камеру для своего субботнего влога. И только тогда, когда песок сыпется из всех щелей моего тела, а волосы превращаются в сухую солому, я неспешно возвращаюсь домой.

Еду без шлема, давая распущенным волосам свободу. Они развиваются, периодически ударяя по лицу.

Всю дорогу ощущаю напряжение. Будто за мной кто-то наблюдает. Я кручу головой по сторонам, но никого не вижу. Я не удивлюсь, если из-за чрезмерного выброса в кровь адреналина, у меня развивается паранойя.

Заезжаю на заправку и иду в кассу. Оплатив полный бак, заправляю железного монстра.

Возвращаю пистолет на место и резко оборачиваюсь.

На противоположной стороне дороги стоит Черный Всадник на Ямахе. Тот самый незнакомец, которого я уже встречала. И пусть его тонированный черный визор опущен, я чувствую, что он смотрит на меня. Это ощущение не покидало меня весь обратный путь.

Быстро забираюсь на мот, но Всадник неожиданно газует и устремляется вверх по дороге. Я хочу его догнать, но у меня не получается. Он такой шустрый и резкий, что я теряюсь в потоке машин. Выглядываю по сторонам и бью ладонью по бензобаку, когда его не нахожу.