Гинекологическая проза

Ребенок! Родить ребенка, что может быть проще! Просто дура, что раньше сама не додумалась, только время потеряла. Классический же способ, нет ни сериала, ни дамского романа, где не был бы он описан.

Будучи существом практичным, Ирочка продумала, впрочем, идею всесторонне. И все, куда ни кинь, выходило прекрасно – карьера, можно считать, сделана, небольшая пауза даже на пользу пойдет, ценить больше будут, зарабатывает Слава сейчас прилично, на все хватит, никаких противоречий нет. И Алина со своим Петькой забыта, кажется, давно и прочно, и с этой стороны правильно получается. И нечего совершенно было спешить, разрываться в безденежье и безнадеге, как девчонки. Главное – все вовремя и как следует.

Претворяя мечту в реальность, Ирочка свела к нулю разнообразные защитные мероприятия и стала ждать результатов. Пока же, чтоб время не пропадало, кинула клич по детным знакомым, чтобы не раздавали никому барахло, всякие коляски-кроватки, сберегли для нее…

Результаты, однако, не проявлялись. Подождав месяц и другой, Ирочка не то, чтобы забеспокоилась, но как-то слегка озадачилась. Подумав, решила, что дело все-таки ответственное, если с бухты-барахты не получается, нужна теоретическая разработка. Пришлось изучить соответствующую литературу (ряд статей из подшивки журнала «Здоровье» трехлетней давности, взятой втихаря у мамы с антресолей). Вооружившись новым знанием, Ирочка с карандашом в руках рассчитала наиболее благоприятные для зачатия дни по календарику в своей записной книжке, и стала действовать соответственно.

Впустую. Ирочка, чувствуя досаду, опять перечитала литературу, и, скрепя сердце, приступила к фундаментальным исследованиям – измерению температуры по утрам. Славе, который заинтересовался ее манипуляциями, она наплела что-то витиеватое на женские темы, он подивился, но в подробности вдаваться не стал.

Через два месяца Ирочка обладала красиво нарисованным графиком и координатами удачного момента с точностью до шести часов – и только…

Ситуация стала ее раздражать. Близилось лето, а вместе с ним и очередной Славин поход, но дело было уже не только в этом, было просто как-то обидно, что такая простая и естественная вещь, как забеременеть – дурное дело нехитрое, казалось бы, а вот поди же – уже полгода не поддается целенаправленным усилиям. Ирочка не была большим знатоком всевозможнейших бабских историй на эту тему, но все-таки знала, что все всегда стремятся к обратному, и то проколы бывают нередки, а уж если кому надо, мать-природа не заставляет себя долго ждать…

Где-то на краешке сознания замаячила неприятная мыслишка, что что-то здесь не слава Богу, не поискать ли где-нибудь если не помощи, то совета, но думать так было неприятно и страшно, поэтому Ирочка отринула мысль в корне, как несостоятельную, и просто удвоила усилия. Признаваться кому-нибудь в подобных проблемах было ей, как нож острый, она всегда избегала даже чужих откровений на эту и породненные темы, а тут самой идти, рассказывать, да еще в собственной неполноценности признаваться… «Нет уж, подумаешь, большое дело, – думала Ирочка, – сама справлюсь».

Слава тем временем действительно отбыл в поход, и действительно с Леной в напарницах, но Ирочку раздосадовал не столько сам этот факт, сколько то, что вот теперь благоприятный момент будет упущен, целый месяц жди потом нового… С другой стороны, возможно, если отдохнуть друг от друга, то потом, с новыми впечатлениями…

Рассуждая так, Ирочка брела себе потихоньку с уже порядком обрыдшего ей Павелецкого вокзала (Слава чаще всего уезжал именно отсюда, и этот раз исключением не был), намереваясь сесть на Садовом в троллейбус, брела мимо многочисленных киосков, столиков и лоточков, пестревших товарами на любой вкус и цвет, остановилась на секунду перед книжным развалом… На глаза ей попалась книжка сентиментального розового цвета «Чего ожидать от беременности», их таких во множестве появилось в продаже, и Ирочка, все так же в раздумчивости, купила ее, сунула в сумку, увидев вдалеке свой подходящий троллейбус, побежала к остановке…

Про книжку она вспомнила только вечером, уже дома, когда, задев на ходу сумку локтем, уронила ее с подзеркальника в прихожей. «А что у меня там такого тяжелого?»– озадачилась она, подымая сумку и дивясь несвойственному данному предмету весу. Книжка. Надо же. Действительно, купила и забыла.

Начав читать книгу (из соображений отчасти познавательного, отчасти дисциплинарного характера – куплено, значит, надо прочесть), Ирочка не заметила, как увлеклась. Книга была переводная, с английско-американского, причем и перевод-то топорный, как это свойственно многим современным изданиям – неважно, как перевести, лишь бы скорей, но даже этот корявый перевод не мог изничтожить свойственного американцам, пожалуй, в наибольшей степени, трепетно-уважительно-восхищенного отношения к беременности и родам, а также материнству вообще.

Ирочка почувствовала себя приподнявшей краешек занавеси и заглядывающей в новый, неизвестный ей доселе мир. Только заглядывающей, но уже с пониманием того, что мир этот чист и чудесен, и хочется, нет, просто необходимо туда попасть, попасть как можно скорее, и не гостем, а полноправным жителем. Ощущение это было столь необычным, легкое и трепетное чувство причастности к чему-то большому так завораживало, что Ирочка начисто забыла о познавательно-дисциплинарных аспектах своего чтения, и с упоением читала, примеряя к себе то или иное описываемое впечатление, задавая и отвечая сама себе на вопросы, которые были после каждой главы.

Она так явственно – впервые – представила себе ребенка, растущего в ее теле, бывшего ею – и в то же время отдельным существом, что, когда она закрыла книжку и неизбежно встретилась с реальностью, которая состояла в том, что она-то пока не беременна, начисто отказалась эту реальность признавать. Не беременна, и что же? Пока – не беременна, но это ерунда, это только пока, вот вернется Слава…

Под свежим впечатлением Ирочка купила на следующий день еще одну книжку на ту же тему, за ней последовало еще несколько. К Славиному приезду она могла вполне считаться экспертом на любительском уровне по правилам поведения женщин в период беременности. Ирочка даже в порыве радости поделилась с мужем своей мечтой, встретив в нем своего рода понимание, хотя и без излишних восторгов. Сказано было:

– Тебе хочется? Давай, я не против, только с чего ты вдруг? Вроде и так было неплохо.

Но где им, мужчинам, понять всю подоплеку? Несчастные, им просто не дано. Ирочка, заново подкованная в вопросах мужской психологии, по этому поводу никаких иллюзий и не испытывала. В конце концов, не этого от них нужно, так что Славино равнодушие радости ее не омрачило.

Омрачило другое. Прошло почти три месяца после Славиного приезда, а никаких признаков наступившей беременности – ни тайных, ни явных, Ирочка в себе не обнаруживала. Каждый день она, просыпаясь, прислушивалась к себе – не тошнит ли, не тянет ли где поясницу, каждый месяц с содроганием ждала, вернее, не ждала основного признака – и в отчаянии каждый раз дожидалась.

С этим определенно надо было что-то делать, но что? Книжки, увы, этого вопроса не предусматривали, нужно было искать альтернативные источники, и Ирочка пошла к Соне.

Почему к Соне, а не, например, к той же Марине, которая была в свое время самой близкой Ирочкиной подругой, Ирочка не могла ответить однозначно. Соня и жила поближе, и детей у нее уже было двое, и потом Соня казалась ей как-то мягче, добрее, Марина, та могла при случае ответить резко, Соня же крайне не любила никого обижать.

Словом, Ирочка пришла к Соне. Она еще не решила про себя до конца, будет ли говорить здесь о сокровенном, просто зашла под предлогом поболтать-давно-не-виделись.

Вид Сониного жилья педантичную аккуратистку Ирочку слегка потряс. Соня открыла ей дверь, махнула приветственно мокрой рукой, и с кратким: «Привет, проходи пока в комнату, я две минуты», – унеслась в ванную, откуда доносился шум льющейся воды. Ирочка зашла в комнату, и первым же ее безотчетным желанием стало немедленно выйти оттуда, причем навсегда, ибо комната больше всего напоминала картину партизанского боя в лесу. Опрокинутые стулья, накрытые сверху скомканным пледом и мятой подушкой, торчащие оттуда непонятные палки и равномерно раскиданные вокруг игрушки всех сортов и мастей придавали помещению неповторимый колорит. Ирочка сделала было шаг назад, но тут за спиной ее раздался шум и пыхтение, она едва успела отскочить в сторону, как возле нее, едва не зацепив за ногу (новые итальянские колготки!) прокатился трехколесный велосипед, на котором восседал пухлый младенец в рыжих кудрях. Крепкие ножки бодро перебирали по полу, а пустые педали крутились сами по себе; уверенно держась за руль, всадник миновал Ирочку, даже не заметив, и устремился к груде стульев. Оттуда раздался воинственный визг, плед задергался, и из-под него вылетели два плюшевых зайца и полосатый тигренок.

Поймав тигренка, летящего ей в лицо, Ирочка начала было сомневаться, действительно ли дети – такое большое счастье, но тут вбежала на крик Соня, мгновенно оценила обстановку, схватила велосипедиста под мышки, причем малолетний бандит даже в этой подвешенной ситуации пытался не расстаться с велосипедом, крикнула в сторону блиндажа: «Я его держу, вылезай оттуда, только быстро».

Плед снова задергался, стулья раздвинулись, и из-за них вылезла девочка лет пяти, кудрявая и курносая, уменьшенная Сонина копия. Тряхнув копной всклокоченных волос и озорно блестя глазами, девочка метнула в брата белую плюшевую мышь, показала язык и выбежала из комнаты. Младенец на руках возопил негодующе и забрыкался, Соня выпустила его, и он унесся следом. Из глубин квартиры снова раздались вопли, но Соня махнула рукой, рассмеялась и сказала:

– Постарайся не обращать внимания, в крайнем случае они просто убьют там друг дружку, всего и делов. Ты не думай, обычно у нас не так. Обычно у нас гораздо хуже.

Говоря все это, она подняла стулья, встряхнула и сложила пледы, нагнулась и сгребла в кучу игрушки. Комната сразу приобрела гораздо более жилой вид, в ней обнаружились диван и мягкие кресла, куда хозяйка и предложила Ирочке сесть.

– Ты чаю какого-нибудь хочешь? Нет? Правильно, через полчаса я загоню ораву спать, и тогда мы пойдем на кухню, и там будем уже как люди. Рассказывай пока, как жизнь.

Но поговорить толком не удалось, дверь распахнулась, малыш влетел в комнату, подбежал к Соне и спрятал голову у нее в коленях, за ним по пятам вбежала девочка с криком:

– Мам, ну скажи ему! Он там опять брал мою Барби!

– Фу-у, – вздохнула Соня. – Знаешь, детка, давайте-ка я вас спать отправлю, вы что-то уж совсем сегодня развоевались.

– Только пусть Сашку первого, – упрямо сказала девочка.

– Договорились. – Соня встала, держа малыша за руку. – Я пойду его укладывать, а ты развлекай гостью, чтобы она не скучала. Ир, я недолго, вы тут пообщайтесь пока.

Соня вышла. Девочка присела на краешек кресла и стала с интересом разглядывать Ирочку. Та немного растерялась, не зная, как себя вести и что говорить, но малышка заговорила первой.

– Меня зовут Аня. – серьезно произнесла она. – Мне уже пять, а Сашке только два с половиной. Я умею читать, давно уже, и музыкой тоже занимаюсь. А как тебя надо развлекать?

– Не надо меня развлекать, – ответила Ирочка. – Скажи лучше, вы чего с братом деретесь?

– Мы не деремся. Это стратегические игры, у папы такие есть в компьютере, но без него мама не разрешает.

– Понятно, – Ирочка слегка оторопела от детской эрудиции, но тут Соня позвала: «Анюта, спать».

Девочка встала, сказала: «Пока», и упорхнула, а в комнату скоро вошла Соня, и позвала на кухню пить чай.

Дети еще какое-то время попискивали из своей комнаты, но вскоре утихли, Соня улыбнулась устало:

– Знаешь, так хорошо, как вот загонишь их спать, сядешь на кухне, тишина… Кажется, так бы и сидела, а бывает, свезешь обоих к бабушке, это, правда, редко, но все равно, так и не сидится, места себе не находишь. С детьми дом, конечно, бардак, а без детей – как могила… Слушай, а чего вы-то со Славкой не обзаводитесь? Вроде пора уже…

Так, не дожидаясь Ирочки, Соня сама попала на нужную тему. У нее вообще был этот человеческий талант, она интуитивно чувствовала своего собеседника, ненавязчиво располагая к себе и вызывая на откровенность. Выслушав Ирочкины сбивчивые жалобы, Соня посерьезнела, задала пару уточняющих вопросов, и покачала головой:

– Н-да… Год, говоришь. Ну, год-то ладно, это само по себе не так много, а раньше? Ты что-нибудь с собой делала?

– В смысле?

– Я имею в виду аборты. Было?

– Нет, ты что, никогда.

– А что ты делала? Таблетки пила? Или спираль ставила?

– Да нет же, Сонь, ничего я такого специального не делала, я же говорю.

– Вот это-то и нехорошо. Год, это черт с ним, это не время, даже врачи бесплодие считают после двух лет, а вот то, что раньше ничего… Вы же сколько женаты? Лет семь?

– Шесть с половиной.

– Неважно. За такое время, и чтоб ни разу не проколоться, да еще при твоих методах… Я вот с Анькой с одного раза попалась, да и вообще… И что ты думаешь делать? Ты пойми, тут уже всерьез надо думать, тебе и лет ведь уже… Не девочка, короче.