Мир иллюзий мистера Редфорда

– Мистер Редфорд, – осторожно окликнула я, – можно вас спросить?

– Да? – протянул он, глядя на мое отражение. – О чем ты хочешь спросить, Эмми?

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и задала столь мучавший меня вопрос:

– А кто такая Дженнифер?

– Дженнифер? – Дэвид удивлённо посмотрел на меня. – Почему ты спрашиваешь? – Он вдруг изменился в лице.

– Я хотела посмотреть, кто изображен на этой открытке, – вынуждена была признаться я.

– А, так это Эдвард Кинастон, – пояснил Редфорд. – Ты что, взяла и прочла подпись? – он смерил меня внимательным и немного укоризненным взглядом.

– Простите, я не должна была, – я опустила взгляд, понимая, насколько я не права сейчас, что уже не первый раз лезу в его личную жизнь.

Редфорд молча закончил смывать грим, не глядя в мою сторону. Как мне хотелось вернуться на час назад и изменить прошлое и не брать эту открытку! Тогда бы мне не было так больно сейчас, я не стала бы терзаться мыслями о неизвестной мне Дженнифер.

– Дженнифер Гарленд, – наконец произнес Редфорд, не поворачиваясь ко мне, – это моя мать.

– О, я не знала, – лишь смогла пролепетать я в ответ. Боже, какая же я глупая! Как я только могла подумать, что эта открытка предназначалась его возлюбленной…

– Ты что же, решила, что Д. Редфорд – это я? – усмехнулся он, наблюдая за моей реакцией через зеркало.

– А разве нет? – удивилась я.

– Конечно, нет. Ты хоть посмотрела на дату? – Редфорд достал открытку и, подозвав меня, указал на дату под подписью «19 мая 1864 год». – Ровно за год до моего рождения, – добавил он, – а «Д. Редфорд» – это моя прабабка Джулия Редфорд.

Он посмотрел на меня со снисходительной улыбкой. Я не нашлась, что сказать, и лишь виновато улыбнулась в ответ.

– Эмми, вот уже второй раз ты пытаешься приревновать меня к несуществующей возлюбленной. У меня ее нет. И невесты тоже нет, и жены, если ты вдруг и об этом подумала.

– Простите меня,– я совершенно смутилась и, отойдя в сторону, стала неспешно собирать свои вещи. – Не сердитесь, я лезу не в своё дело. Меня это вовсе не касается.

Редфорд подошел ко мне и удержал плащ, который я уже собиралась надеть.

– Хватит извиняться, – сказал он. – Присядь, я хотел бы немного рассказать тебе о ней, если тебе интересно. – Редфорд указал взглядом на открытку.

Я села рядом и приготовилась слушать, моментально забыв о своих сборах, о времени, обо всем.

– Моя прабабка была оперной певицей, когда познакомилась с прадедушкой Стефаном Редфордом, – начал он, глядя в пространство перед собой. – Она очень любила театр и не сразу смогла примириться с ролью леди Редфорд. Казалось, когда она приехала в Редфорд-холл, то погубила свою карьеру, но она очень любила моего прадедушку, и сделала все возможное, чтобы стать частью нашей семьи. В браке у них родилось двое детей: Рейчел и Чарльз. Судьба дочери сложилась трагично. Она умерла в молодом возрасте, а вот дедушка Чарльз жив и по сей день.

В юности он женился на образованной, красивой и очень добропорядочной девушке по имени Стелла, у них родилась моя мама Дженнифер и дядя Гарри. Прабабушка Джулия особенно привязалась к моей матери. Несмотря на разницу в возврате, они с мамой были большими подругами. Дженнифер и Джулия часто ходили вместе в театр, изучали историю искусства и не один раз перечитывали биографию Эдварда Кинастона. Именно прабабушка и подарила маме открытку с его портретом. Собственно, я узнал об этом актере благодаря им двоим. И знаешь, я всегда мечтал стать таким, как этот великий актер, чтобы мама и прабабка Джулия гордились мною. Просто однажды их не стало… Сначала ушла из жизни моя мать, а следом за ней и старушка Джулия.

Я понимала, как нелегко Редфорду вспоминать о смерти матери и прабабушки, которых он так любил, и которые его так вдохновляли. Немного погодя он продолжил:

– Из родных у меня остались дедушка Чарльз и бабушка Стелла, последней не стало прошлой зимой. Я тяжело переживал ее смерть, и мой дедушка тоже. Когда я навещал его несколько месяцев назад в Редфорд-холле, он выглядел очень постаревшим. Знаешь, у него ведь есть еще сын Гарри, брат моей матери, но он не поддерживает с нами связь. Дедушка когда-то высказался против его женитьбы, и с тех пор дядя Гарри оставил Редфорд-холл. Говорят, он уехал в Америку со своей женой Дейзи. У них есть дочь Молли, моя кузина. Мы никогда с нею не виделись. Правда, пару лет назад я получил от неё письмо. Оказывается, она перебралась в Англию, живет здесь со своим мужем и сыном Джеймсом. Удивительно, но сын кузины почти мой ровесник. Это все из-за того, что дядя на восемнадцать лет старше моей матери. Но, опять же, я никогда не видел ни мою кузину Молли, ни ее мужа, ни племянника Джеймса. Вот… – задумчиво протяну он. – Собственно, это вся моя родня.

– А отец? Ты ничего не сказал о нем, – осторожно заметила я.

– Я не хочу говорить об этом человеке, – довольно резко ответил Редфорд. – Если хочешь знать, у него новая семья, дочь… Но с ним я не хотел бы иметь ничего общего. Благо, даже внешне я нисколько не похожу на него. Главное, что его больше нет в моей жизни, и в жизни Редфорд-холла, родового имения моей матери. – Он впервые за все время повествования поднял на меня взгляд и печально улыбнулся: – Я, наверное, вконец запутал тебя со всеми моими родственниками. Не знаю, зачем я рассказал тебе все это.

Сейчас, глядя на Редфорда, я вдруг представила его маленьким ребёнком, желающим понравиться собственной матери и старой прабабушке, ради которых он, возможно, и стал актером. Именно в эту минуту я почувствовала, что человек, сидящий возле меня не далекий и неприступный мистер Редфорд, а Дэвид, именно Дэвид, мальчишка, который так горячо любит свою мать и все ещё не может смириться с ее смертью.

– Дэвид, но почему ты не хочешь встретиться с кузиной Молли и своим племянником Джеймсом?

– Спасибо, что так обратилась ко мне, – Редфорд мягко улыбнулся и, откинувшись на спинку дивана, прикрыл веки и помолчал какое-то время. – Видишь ли, шестнадцать лет назад, когда моя мать умирала в Редфорд-холле, не все были с нею в столь тяжёлые для неё минуты. Отец предал нас, а брат матери Гарри был в Лондоне и приехал только на похороны. Он даже не предложил мне поехать с ним. Я не хочу теперь искать дружбы ни с его дочерью, ни с внуком… Не удивлюсь, что они просто хотят примириться с дедушкой Чарльзом в надежде заполучить Редфорд-холл. Но напрасно стараются, это поместье перейдет в мое единоличное владение после смерти дедушки, дай Бог ему здоровья! К тому же, кузина носит фамилию мужа, и ее никто не будет ждать в Редфорд-холле. Меня воспитали дедушка Чарльз и бабушка Стелла, также я помню и старушку Джулию. Она рассказывала про своего мужа Стефана и их дочь, которых ей суждено было пережить. Но потом умерла и она.

До семнадцати лет я жил в Редфорд-холле с бабушкой Стеллой и дедушкой Чарльзом. Они настояли, чтобы я был везде записан именно как Редфорд, а не Гарленд. Там, в Редфорд-холле среди вересковых пустошей я и провёл свою юность. Неподалеку от нас жила семья, очень почтенная, они знали мою мать и часто приглашали к себе. Я сдружился с их дочерью Элизабет, мы все время проводили вместе, пока она не вышла замуж за некоего мистера Кэрри. После этого она навсегда покинула вересковые пустоши, а я, предавшись грусти и меланхолии, на несколько месяцев закрылся в себе, переживая очередное предательство, пока однажды не наткнулся на эту открытку. Мысль стать актером и исполнить детскую мечту вдохновила меня, и я углубился в изучение театрального искусства. Стал писать свои рассказы, пьесы. Дедушка свел меня с одним из ведущих редакторов лондонской газеты, которого заинтересовали мои рукописи. Он предложил сотрудничество, после чего я перебрался в Лондон. На тот момент мне было уже семнадцать лет. Здесь я обзавелся новыми знакомствами, отчасти благодаря рекомендательным письмам дедушки. Стал вхож в театральный мир, свел знакомство с директором нашего театра мистером Линном. Он пригласил меня играть в его постановках, потом я предложил свои идеи. И вот мною подписан уже второй режиссерский контракт. Я стал здесь своим человеком. Уже пять лет, почти шесть, как я служу в театре и пишу пьесы.

– Тебе было одиноко в детстве, но теперь все позади. Ты знаменитый актёр, драматург и режиссёр. Вокруг тебя столько прекрасных и талантливых людей, и все любят тебя.

– Любят, – усмехнулся Редфорд. – Нет, если они и любят, то не меня, а мою славу.

– А Брайан? – напомнила я. – Вы не друзья с ним?

Редфорд посмотрел на меня с удивлением.

– Брайан? – переспросил он. – Нет, он просто хороший приятель. Мы иногда выпиваем вместе, обсуждаем идеи проектов, но я не посвящаю его в свои личные проблемы, он не знает всей моей истории, разве что об отце.

– Получается, ты больше не веришь людям и потому не позволяешь никому слишком сближаться с тобой?

– Не думаю,– пожал плечами Редфорд. – Просто это не те люди, кого бы мне хотелось видеть подле себя и посвящать в свои личные дела. Компания из ресторана подходит для таких событий, как премьера «Скульптора», а вовсе не для сентиментальных историй о моем детстве. В сущности, это никому не интересно, разве что журналистам и тебе. Я все думаю, почему ты до сих пор рядом, сидишь и слушаешь меня? Это ведь не пустая вежливость, верно? Я не ошибся, когда захотел рассказать тебе свою историю, навеянную воспоминаниями из-за этой открытки. Не знаю, тебе почему-то хочется доверять, Эмми. Ты мне с первого взгляда понравилась, расположила к себе. Ты настоящая, искренняя и такая же любительница театрального искусства, как и я. И потом, признаюсь, мне безумно льстит твоя любовь к моему творчеству. Я бы хотел, чтобы мы были друзьями. Ты можешь мне доверять, Эмми.

– Я доверяю тебе, и безмерно ценю наше общение, Дэвид, – горячо отозвалась я. – Ты знаешь это.

– Знаю, – не без улыбки произнес Редфорд. – Помнишь, я обещал что-то подарить тебе? – напомнил он.

– Да, но, право, ты и так сделал для меня так много! – растерялась я. Мне было ничего не нужно от него, и в то же время я понимала, что даже сущая безделица, подаренная Дэвидом, будет представлять для меня величайшую ценность, а потому я, конечно же, не стала возражать, когда он достал небольшую коробочку и вынул оттуда кулон с яркой красивой жемчужиной.

– Я нашёл эту жемчужину на берегу моря и подумал о тебе, – со смущённой улыбкой сказал Редфорд. – Она такая же редкая, как ты, и тоже моя находка. Ведь это я нашёл тебя, первый обратился тогда, в коридоре, перед гримерной. Знаешь, жемчуг любит человеческое тепло и тускнеет, если его забыть в шкатулке. Понимаешь меня?

– Кажется, да, – ответила я, сомневаясь однако о себе или обо мне говорил Редфорд в ту минуту.

– Я надену ее тебе, позволишь? – Редфорд аккуратно застегнул замочек и легким движением провел рукой по моим волосам. – Мне безумно нравятся твои волосы, они так красиво вьются, и эта длина, она довольно смелая. – Редфорд весело подмигнул мне.

– А Питеру не нравится, он хочет, чтобы я отрастила волосы, – призналась я. Дэвид внимательно посмотрел на меня, чуть нахмурившись.

– А Питер, он кто тебе? – спросил он.

– Он мой друг и помощник моего отца, ты же знаешь.

– Знаю, – подтвердил Дэвид, задумавшись на мгновение. – Но я бы не хотел, чтобы вышло, как с Элизабет. Она предала нашу дружбу ради брака. Видишь ли, когда женщина выходит замуж, она почти наверняка забывает свои прежние увлечения и друзей.

– Дэвид, для меня нет ничего важнее нашей дружбы! Ты для меня значишь так много, что, лишись я тебя, мой мир опустел бы. Я утонула, задохнулась бы в этой оглушающей тишине. Ты и твое творчество – источник моего вдохновения, и я счастлива рядом с тобой, – произнесла я, не задумываясь, лишь в конце осознав, как много лишнего наговорила, и в какое неловкое положение поставила своим признанием собеседника.