Связка и дракон

Вот только всё это как правило быстро заканчивалось. Система была настроена лишь на обучение, а потому выпустившиеся каждый в свой год школьник, который должен сдать экзамены в любом случае, пусть даже перепроходя несколько раз одно полугодие, всё равно мог выбрать из целого списка профессий. Последние тоже рекомендовала система, и выбор значительно упрощался – ведь всё учитывается.

Что же касается Тандема из связки и дракона, то в большинстве случаев они распадались, причем быстро. Работа, не предполагающая взаимодействия, личная жизнь или, что бывало редко, новая связь. И если во время обучения она возобновляется и прерывается, то во «взрослой» это невозможно.

Нас нередко пугали тем, что нежелательная связь между двумя полами в Тандеме вредит обществу, однако запретов система не выносит. Что в какой-то мере было отлично – можно представить как возможные претенденты на «долго и счастливо» уменьшаются вдвое только потому, что государство твердит о «несхожести характеров» и «неуживаемости в браке». Я, если быть честной, на своей шкуре успела понять, насколько мы и драконы разные. Реджи, мой бывший, был драконом. Давать в ответ что-либо агрессивные люди с их способностями не умели и, вероятно, не научатся. А вот забирать – да. Логика. Голые факты.

– Если тебе противен милый мускулистый Грегори, то можешь выбрать себе кого угодно, – хмыкнула Фрея, – только давай без возвращений в заплаканную апатию.

– Благодарю за разрешение, – закрыла глаза я.

У меня, в отличие от неё, солнцезащитных очков на глазах не было. А солнце слепило как в самый жаркий месяц лета. Что толку, что весна?

– Да мне не сложно, – хитро пожала плечами девушка, – вот что сложно будет, так это ужиться в компании столичных, которые… ты, кстати, поняла, что они все подчистую сенаторские детки? Тот самый Грегори, хм… вернее его папуля – высший сенатор Костны. Остальные – такие же милые мальчики и девочки двадцати-двадцатиоднолетнего возраста. Только мы одни попали в самый низкий возрастной порог отбора.

Фратрия. Что-то вроде межнациональных игр среди учеников последних классов школы. Выбираются они, а точнее мы, со всей страны системой, дабы представлять Костну в соревнованиях с близлежащей к нам Соголдой. Попасть на Фратрию нереально хотя бы потому, что отбор ведётся среди сильнейших учеников, имеется градация лишь по возрасту, навыкам и силе, а так как все лучшие из лучших отбирались в столичный пансионат с самых первых проверок в пять лет, то логично было бы рассудить, что только оттуда будут браться те, кому предстоит представлять целое государство. Однако, даже в идеальной системе случаются сбои, а потому наш Тандем – две относительно городские девушки семнадцати лет ехали сейчас в столицу, чтобы нас проэкзаменовали и заменили кем-нибудь другим, потому что сравниться двум ученицам уровня ниже среднего со столичными отличниками было нереально.

– Пап, – протянула я, – ты же ездил спрашивать, что не так с отбором в этот раз. Можешь рассказать, что именно они тебе сказали?

Младший сенатор Фиджез свернул на другую полосу, перестроился в густой поток и нахмурил брови:

– Ничего того, о чём я бы не подумал, мне не сказали – система не может выдать такую крупную ошибку. Да, у вас двоих низкий уровень. Да, вы обе только перешагнули порог возраста. И да, что-то здесь не совпадает, но менять что-либо будет только королева. Она уже назначила день, когда произойдет просмотр, а значит, когда на её глаза попадётесь вы, мы поедем домой, – он казался недовольным, – по крайней мере я на это надеюсь. Но если мы не явимся завтра на первую тренировку, то высший сенат расценит это как оскорбление, а это чревато проблемами с системой в будущем. Так что лучше вы посидите на обеспечении короны эти дни, погуляете по столице, – смешок, – почахните на местных занятиях и познакомитесь со своими будущими «хитрыми планами». Мы сегодня въедем в этот город? – он оглядел линию четырёхместок до нас и после – остальные имели свои более плотные полосы движения, – замечательно.

Я задумалась.

– И почему в высших кругах всё так сложно? – села, обулась и перелезла на переднее сидение ближе к нему, чтобы тоже разглядывать всех вокруг.

– Точно! – была согласна Фрея, – могли бы и без нас понять, что вышла ошибка. Так нет же – стойте в пробке, тащитесь за десятки километров, ешьте то, что дают, а ещё и с кем попало знакомьтесь!

Мы с папой переглянулись.

– Грегори не «кто попало»? – хихикнула я.

Подруга сделала коварный вид, взглянув на меня из-под бровей.

– Для тебя сойдёт, – пророкотала она.

Мне стало веселее.

– Боюсь представить, какого принца ты выбрала для себя в этой группе «кого попало»! – запрокинула на подголовник затылок я.

– Ты вообще ничего не понимаешь, Мока, – махнула на меня рукой она, отчего по лицу скользнула тень, – у королевы нет детей! Это, конечно, проблема века, но я нашла способ выхода из этой западни! Готова?

Повернула к ней голову, чтобы не только слышать, но и видеть.

– Группа противника! – объявила она, – есть, конечно, камень преткновения, например то, что меня очень вряд ли выпустит из страны система, или же то, что все в Соголде крайне сильно любят всё возводить в абсолют и работать больше, чем жить. Но мы то обе знаем, что если я туда попаду, то им всем…

– Кранты! – хором мы с папой.

Он добавил:

– Развал целого государства.

Я поджала ноги под себя, открыла окно, поняла, что раскаленный воздух и кондиционер в четырехместке – вещи несовместимые, выбрала второе и вернула всё на место.

– Это вы так думаете, а он будет видеть во мне и созидание тоже! Никакого разрушения! Ясно? – вещала Фрея.

– Значит тебе нужен принц с хорошей фантазией? – уточнила я.

Она моего порыва не оценила и цокнула.

– Хороший вариант, – удивил нас папа, а после вернул нас в реальность, – был бы, если бы система не отследила в твоей поездке релокацию и не закрыла бы доступ. И, конечно же, если бы все доступные «принцы» Соголды не практиковали бы магию разрушений.

При последнем слове никто шутить не стал. Слишком на слуху были происшествия с той самой «ночной» магией, как называли её в официальных документах. Система запрещала её использование, потому что взрывоопасность и неконтролируемость порой доходила до абсурда. И до разрушений огромного масштаба с человеческими жертвами. Люди же в Соголде практиковали её на каждом углу – она была основным видом в источниках их граждан. Поэтому и основной политический образ жизни их жителей звучал не иначе как: «Доведение до абсолюта себя и всего вокруг». Они и в самом деле не смогли бы справляться с магией разрушений, будь они не такими требовательными к себе. Страна взлетела бы на воздух.

Наше же государство не желало нагнетать население невероятными законами, просьбами и призывами, потому и отслеживала всплески той магии, чтобы все могли жить спокойно. И без ужасающих последствий.

– Наконец-то, – пробурчал папа, когда поток машин двинулся быстрее, – м-мм… ясно. Они устанавливали пропускную стойку на въезде. Готовьте чипы.

Я закатала рукав, оглядев привычную чёрную точку со скобкой-улыбочкой. Последнюю дорисовала я сама в десять лет, когда один из знакомых Фреи принес в нашу компанию машинку для татуировок. И если у меня второй «глазик» куда-то пропал по прошествию лет, то смайлик подруги был не раз с улыбкой осмотрен городовым и даже один раз полицейскими.

Можно было представить папино лицо, когда я ему похвасталась своим художеством в тот же вечер. А вот мама оценила по достоинству – у неё там до сих пор виднелся шрам от установки чипа. Почему-то с самого рождения плохо зажил – а устанавливали его именно в первый месяц начала жизни.

Через стойку мы проехали без проблем. Чипы значились в системе, как допущенные с преимуществом – игры Фратрии подразумевали огромное скопление фанатов, но всего десять участников. Пять Тандемов. И мы, как самый несчастный.

Столица была привычно ослепительно архитектурной под старину. Костна сама по себе – более консервативно-настроенная страна. Это отслеживалось во всём – мало кто любил новшества, вовсю процветающие в других государствах. «Королевством», тем не менее, мы были не с точки зрения политической системы, а лишь по названию. На самом деле во главе была не королева, а высший Сенат, принимающий решения совместно с ней. А ещё, конечно же, система, которая помимо того, что подсчитывала голоса, так ещё и вносила свой, основанный на холодном расчете, логических вычислениях и грядущих тенденциях.

Из-за всё той же консервативности власти, которая как раз и жила в столице, здания здесь были по большей части или воссозданы по подобиям тех, что строились в восемнадцатом веке, или были спроектированы системы как подходящие по стилю. Поэтому вся столица имела удивительно аутентичный вид, цвет и форму. Выглядело это потрясающе и невероятно гармонично, поэтому сам город Дорринт – столица, был признанным зодческим венцом творения. Мама обожала это место.

Я же настолько привыкла ездить сюда с папой на какой-то очередной срочный вызов его как сенатора, что… особенно на выходных… терпеть это не могла. И успела привыкнуть, что младшие сенаторы работают намного больше, чем старшие и тем более высшие. Поэтому на подсунутый мне системой список «благожелательных» профессий после выпуска из школы я всегда смотрела с негодованием. Первой и самой важной строчкой там всегда была «Сенатор среднего звена». И я согласна была на кого угодно, будь то садовник королевского леса, или прачка в общежитии школы-пансиона, но только не вызовы на места голосований и разъезды в другие страны для подписания бумаг учёта.

– Раз в пять больше, чем наша, – указала на корпуса пансиона Фрея, – с джипиэс ходить придётся.

Я улыбнулась, разглядывая колоннаду главного входа, выглядящую будто решетчатые ворота, к которым папа завернул нашу четырехместку. Если не считать того факта, что мы попали в поток мелких двухместок учеников старше допустимых для вождения шестнадцати, то всё было бы сносно. Ну, кроме нашего с Фреей напряжения из-за того, что каждая из машин была не дешевле того «корабля», на котором передвигались мы.

– Это Коинтиб? – назвала марку подруга, – вот это аппарат! Как его система только на дороги допустила? Он же шире стандарта раз в… м-мм, нет, вы видели кто за рулем? Ему на вид лет четырнадцать! Где были мои четырнадцать, когда всем раздавали такие двухместки?

– Твои четырнадцать в этот момент мечтали о розовом надувном бассейне на колесах, – вспомнила я, – который ещё и на радиоуправлении был, помнишь?

Папа даже отвлекся от парковки, чтобы усмехнуться, глядя на меня. Я решила оправдаться:

– Это было модно!

– И прикольно, – хихикнула Фрея с заднего сидения, – представьте только, как сидите в жару в прохладной водичке, едете по своему саду и пытаетесь задавить Маку и Джоша, – последний был её братом, – красота… я так два лета кайфовала!

– Какой ужас, – папа был с ней несогласен, – почему такой «хорошей вещи» не было у нас? – отстегнулся он, – ты не говорила даже мельком.

Он спрашивал у успевшей открыть дверь и довольно почувствовать кондиционированную прохладу в лицо меня. Так и подумала – над школьным садом был прозрачный остеклённый купол, а не обычное небо. Как и у нас в городке, система регулировала температуру в пределах нормы, отапливая сад зимой и охлаждая летом. Здесь, правда, особо ветра не ощущалось – потоки были умно расположены высоко над головой. А еще сам купол был различим, только если приглядеться. В нашей школе была старая версия.

– Потому что розовые быстро раскупали, – ответила папе про тот злополучный бассейн, – их в наличии почти никогда не было. Не знаю, как Фрея успела урвать, – каблуки цокнули по мрамору, пока я оправляла юбку и вглядывалась в небо, – оставались только голубые, – я хихикнула и посмотрела на папу, – а я похожа на ту, кто купил бы себе что-то «мальчишьего» цвета?