Счастье в мгновении. Часть 3

В этот момент Аделина высылает ему свои разработки и, открыв электронный документ, он принимается читать вслух и истолковывать со своей стороны, одобряя подобранные ею методики.

Решив записать пару из них на бумаге, я выдвигаю ящик и, взяв ручку, подмечаю посторонний предмет – небесно-голубую коробочку небольшого размера, на которой написано:

Я не знала, что подарить тому, у кого всё есть и решила подарить тебе звёзды. Это ночник «Вселенная на ладони». Ты можешь зажигать его каждый раз, когда звезды в твоей душе погаснут, рассыпавшись с грохотом на землю, и взирать до тех пор, пока не почувствуешь тепло в своей груди…

С любовью, твоя Милана.

Не в силах противостоять улыбке, я озаряюсь будто лучом света и таю, как облако. Она не знает, что я люблю её больше всего на свете.

– Джексон, каким будет твой ответ? Продвигаем ее механизмы? – Он заканчивает читать, а я не перестаю думать о том, как бы хотел прижать её к себе в это мгновение и никогда, никогда не отпускать от себя ни на шаг.

– Продвигаем, – машинально отвечаю я и мечтательным взглядом ворошу в памяти, как зайдя в кабинет, тридцать минут назад застал этого ангела за общением с цветком. «Доброта спасет мир». С ней я понял, что и у меня есть душа.

– Джексон, замечу, что ты явно несосредоточен на работе, если тебя что-то заботит, то…

– Нет-нет, думаю о том, что…

Он не дожидается моего ответа:

– Расскажешь?

– Что? – Улыбка не стирается с моего лица.

– Что случилось?! – Он тоже улыбается. – В тебе что-то изменилось.

– Когда-нибудь я скажу, но не сейчас.

– Хорошо. Будь по-твоему. Так, утверждаем? – указывает на средства, отмеченные пиар-специалистом.

– Утверждаем. Можешь не пересылать мне.

– Я передам ей. Побежал. На связи.

И попрощавшись с ним, я бегу к своей любимой звезде, со вселенной в руках.

* * *

Через окна мне видится любимая, стоящая у моей машины и пишущая что-то в своем дневнике. Улыбнувшись, я мчусь к ней, сбивая всех проходящих через турникет у входа в бизнес-центр. С нечеловеческой силой я рывком обхватываю и привлекаю это хрупкое тельце к себе.

– Спасибо, любимая, спасибо за звезды!

– Ты видел? Ты уже видел? А ты включал их? И как тебе освещение? В механизме семь режимов. Ты все попробовал? Всё работает? Ты разглядел планеты? – Девичьи речи проникают в мои уши. Вместо слов я так плотно придавливаю к себе этого ангела, что она лепечет смеющимся голоском:

– Мне больно-больно, любимый. Почему не отвечаешь?

Но я не воспринимаю значения вопросов, я зарываюсь в этих объятиях, которые будто снова и снова зажигают во мне какой-то свет. Ее любовь как глоток чистого воздуха среди удушающего безразличия.

Ощутив в себе потребность слышать её особенный смех, как у птички, я пробегаю пальцами по ее ребрам, щекоча ее. Она заливается смехом, пытаясь вырваться из моих сильных рук, но ей не удается, что смешит меня, и мы хохочем на всю улицу.

– Джексо-о-о-н, пожалуйста, прошу-у-у-у, отпусти-и-и-и, – и чирикает смехом, как воробушек, – на нас же все смотрят, – едва всполошенным тоном добавляет она. – Что на тебя нашл…о…о…о…

Закатившегося меня от смеха, останавливает вдруг слышимый вдалеке-вдалеке голос Николаса, но наведенного не на меня, а на другого человека.

– Хорошо, хорошо. – Я прекращаю и не перестаю смотреть на лихорадочно яркие губы Миланы, не от того, что они покрашены, а от естественного жара, овладевшего ею в момент борьбы с щекотками.

– Тольк…о п…опроб-у-й-й «ещ…с…ё…», – смех в ней еще сохраняется, и она заглатывает буквы в словах.

– Попробую-попробую, вечером, – уже чуть став внешне серьезным, я все равно играюсь с ней. – А если мы в течение пяти минут не сядем в машину, то смеем показаться родителям и детям неответственными.

– Время! – Она с ужасом глядит на часы и запрыгивает внутрь.

Надев солнечные очки, я сажусь и нажимаю на газ.

– Я так счастлива, что мой подарок смог так тебя восхитить! Я так желала сделать тебе приятное, но не знала, что подарить…

– И подарила вселенную…

Широкая улыбка протягивается до ее ушей.

– Ты не ответил, ты убедился, светильник рабочий?

Я машу головой в стороны.

Сделав недовольную рожицу, и произнося: «И как ты можешь восхищаться, если еще не «зажигал вселенную»?!», она мигом вставляет батарейки в разъем своими длинными тоненькими пальчиками. Замедлив движение на светофоре, я поворачиваю голову и созерцаю звезды, планеты…

– Когда меня не будет рядом, включай звезды… Может, найдешь среди них особенную, которая затмит остальные.

– Уже нашел.

– Какая? Покажи! Эту? – Она показывает на полярную звезду.

Я еду, отвечая:

– Та, что правее.

– Эта, что ли? Это же Сатурн, Джексон. А почему именно Сатурн? Он обладает мощнейшим магнитным полем! Его кольца считаются самыми необычными и красивыми, и я читала, что они могут со временем исчезать. А еще сутки на этой планете длятся чуть больше десяти часов.

Я издаю смешок, одновременно поражаясь ее знаниями о планетах солнечной системы. Космология взаправду таинственная наука, которую я уже, как год, почитываю сам в свободное время, но пока не буду говорить своей любимой – замучает без конца задавать вопросы.

Поясняю со звонким смехом:

– Я про ту, что порой без умолку может щебетать.

– Я? – так удивляется она, будто и вправду не поняла, что речь все это время шла о ней.

– Ты, родная. – И говорю мысль, пришедшую в голову: – Несмотря на то, как с тобой обошелся отец, он помог рождению яркой звезды на этой земле. Эта звезда настолько яркая, что затмевает все другие звезды, которые я знаю.

Она молчит, засмотревшись вдаль.