Париж на час

– Просто скажи, что двадцать пятого сентября, в среду, я весь день провел дома. Работал с документами. Ну, как это часто бывает. Придумай, что я ремонтировал что-то, прибивал там полку или еще что…

– Да ты не нервничай, я скажу все, что надо. А сам-то ты что сказал следователю?

– Что был дома и работал с документами. Но для правдоподобности, говорю, придумай, чем бы еще я мог заниматься дома.

– Ты мог бы отремонтировать посудомоечную машину. Давай договоримся… – произнося это, я понимала, что толкаю мужа в тюремную камеру. – Мы же должны говорить одно и то же.

– Отлично. Все, договорились. Я ремонтировал посудомоечную машину.

– Когда тебе снова к следователю?

– Завтра к десяти.

– Странно… Ты же только что оттуда. Что могло измениться?

– Во время допроса или разговора, не знаю уже, как все это назвать… (Я поняла, что ему куда приятнее самому считать допрос разговором, так он сам себя хотел успокоить.) Так вот, ему позвонил кто-то, Седов сорвался с места, лицо его было таким радостным, словно он выиграл миллион долларов, и буквально выбежал из кабинета. Очень скоро, буквально через пару минут, словно вспомнив обо мне, вернулся, подписал мой пропуск и отпустил меня. Сказал, что завтра к десяти утра к нему.

…

– Да, все правильно, мой муж весь тот день провел дома. Он часто остается дома, чтобы поработать с документами. Я уже привыкла. Конечно, хотелось бы, чтобы он, как все нормальные мужчины, работал где-нибудь подальше от дома, на работе, вы понимаете, что я хочу сказать, да? Ну невозможно видеть перед собой человека все двадцать четыре часа! Мне и прибраться нужно, и приготовить, или просто походить по магазинам или встретиться с подружкой, а он следит буквально за каждым моим шагом, заглядывает в пакеты, когда я откуда-то возвращаюсь, прямо как баба! Да еще чеки собирает, копит их, говорит, а вдруг купишь протухшую селедку, а у тебя чека нет, и ты тогда не сможешь вернуть…