Черное платье на десерт

Вот оно, то, о чем я боялась говорить сама с собой и что доставляло мне самую жгучую боль: они могли быть вместе ночью, пока я спала…

…Я до боли, забыв о ране на плече, растиралась полотенцем. Третьим лишним я никогда не буду. Пусть они теперь наслаждаются друг другом, а я начну новую жизнь. Стану другой.

Я вернулась в комнату (сумка с яйцами стояла на полу за кроватью и не вызывала никаких посторонних мыслей), распаковала чемодан Елены Пунш и стала примерять одно за другим ее платья. Они были всех цветов радуги. И что самое приятное – на дне чемодана я обнаружила совершенно прелестные, обтянутые парчой туфельки-лодочки на шпильках (явно сделанные на заказ), которые я видела в квартире Варнавы. И рядом – еще пара белых туфелек, совершенно очаровательных, узких и открытых, словно крошечные декольтированные бальные платья.

Елена Пунш явно была девушкой, обладающей собственным представлением о моде. Рассматривая ее вещи, я ловила себя на том, что держу в руках платья и обувь, принадлежащие эпохе сороковых-пятидесятых годов. Определить происхождение ткани, ее возраст (куплена ли она в прошлом, к примеру, году или сорок лет назад) я бы не взялась, поскольку не сильна в подобных вещах, но вот что касается стиля – уж здесь-то я не сомневалась: все они несли на себе отпечаток послевоенной оттепели, но были нарядны и женственны, поскольку диктовались желанием людей того поколения поскорее забыть функциональную одежду цвета хаки. Облегающий силуэт был необходимой деталью одежды, а усложненность кроя придавала платью или костюму элемент роскоши.

Умом я все это понимала и даже успела оценить оригинальность и неповторимость этой самой Пунш, но, с другой стороны, мне не верилось, что современный мужчина мог бы столь же глубоко, как я, постичь штучность как платья, так и женщины в целом. Ведь если отбросить в сторону мою природную объективность и страстное желание понять, в чем же крылся успех Пунш как женщины, то чисто визуально от этих платьев несло нафталином! Нет, на самом деле от них пахло какими-то весьма стойкими горьковатыми вечерними духами, но поройся я в бабушкином шкафу и наткнись на нечто подобное, то первое, что бросилось бы мне в глаза (или скорее всего в нос!), это шарики или таблетки нафталина.

Пока я ломала себе голову над происхождением этих странных платьев (которые мне предстояло теперь спокойно, не опасаясь, что меня увидит Варнава, примерить, чтобы, остановившись на каком-то одном, надеть его и, превратившись в двойника Пунш, выйти в таком виде из дома), в дверь моей комнаты постучали.

Я моментально сгребла все платья и сунула их обратно в чемодан, после чего, запинаясь, произнесла:

– Заходите.

Это была хозяйка – миловидная, чем-то озабоченная женщина.

– Как вы устроились? – спросила она, присаживаясь на стул. – Нормально?

– У вас такая замечательная ванная комната… Мне все нравится, только вот не сориентировалась пока, где можно поблизости найти недорогую столовую или кафе…

– Как выйдете, так увидите целую улицу этих кафе и столовых – на любой вкус. С этим у нас никаких проблем. Вы уже купили продукты… – она кивнула на сумку с яйцами, – ну и правильно: яичница – самое милое дело в такую жару… Вы к нам надолго?

– Как получится.

– Я, собственно, зачем к вам зашла… Ко мне родственница приехала вчера из Мамедовой Щели, есть такое местечко недалеко от Лазаревского. Я не хочу, конечно, никого пугать, тем более что мне это невыгодно, поскольку я же сама хозяйка и заинтересована в том, чтобы мои отдыхающие чувствовали себя спокойно, но, с другой стороны, что бы я сейчас ни сказала, вы же не сорветесь и не уедете к себе домой…

– А что случилось-то? – Я видела, что хозяйка чем-то всерьез обеспокоена.

– В Мамедовой Щели убили женщину, одну отдыхающую. Кажется, ее удушили. Ну и ограбили, само собой. Знаю только, что она нотариус из Москвы, и все. Вы же понимаете, в какое тревожное время мы живем… Так вот, не показывайте никому своих денег, старайтесь держаться поскромнее, не носите бриллианты. На той женщине было много бриллиантов, это и понятно – приехал человек отдохнуть, почему бы не пощеголять немножко… Хотя, как говорит хозяйка дома, который снимала эта молодая женщина – царство ей небесное! – она, когда выходила на прогулку, бриллианты снимала и одевалась довольно простенько… Но кто-то, наверное, все-таки подсмотрел, а возможно, ее просто «пасли» от самой Москвы. Вы знаете, сколько денег зарабатывают сейчас нотариусы? Развели частные конторы и гребут денежки… Короче, я всех предупредила, чтобы поздно вечером по пляжу не гуляли, особенно это касается молоденьких девушек вроде вас… Аферистов много, не местных, конечно, а приезжих. Они же понимают, что на юг с пустыми руками никто не приезжает.

Рассказанная хозяйкой история не произвела на меня никакого впечатления. От Изольды я знала, что вокруг происходит немало убийств и ограблений. И это в нашем провинциальном городе. А что же тогда говорить про курорты?

– Ну и дела… Спасибо, но я такая трусиха, что вряд ли осмелилась бы гулять поздно вечером по пляжу. Что касается бриллиантов, то у меня их, слава богу, нет. Вы всех предупреждаете таким образом или…

– Если честно, то не всех. У меня здесь три семейные пары, так я за них спокойна. Там такие мужики, что сами удушат кого захотят. Шутка. А вы – девушка молоденькая, симпатичная и совсем одна. Понятно?

Она поднялась и придирчивым взглядом хозяйки, вынужденной сдавать жилище кому попало, осмотрела комнату.

– Ну все, я тогда пойду… Желаю вам хорошенько отдохнуть. А деньги вечером принесете, да? За две недели вперед…

Только теперь до меня дошло, зачем она ко мне пришла: я же еще не заплатила ей! Моя голова до того была занята мыслями о деньгах, с которыми я носилась как с писаной торбой, что я напрочь позабыла о своих святых обязанностях перед хозяйкой.

– Я могу заплатить вам прямо сейчас. – И я с готовностью взяла в руки свой кошелек. – А что, та женщина, которую задушили, гуляла ночью по пляжу?

Хозяйка, ловко пересчитывая полученные от меня деньги, усмехнулась и, не поднимая глаз, ответила:

– Ее удушили прямо в доме, который она сняла полностью и который со всех сторон был окружен высоким забором. И если бы женщина, которая сдала ей этот дом, не зашла к ней, чтобы забрать вентилятор или что-то в этом роде, никто бы и не знал, что она мертвая.

– Кто-то перелез через забор, взломал замок и убил ее?

– Нет. Кто-то, очевидно, находился рядом с ней в ту ночь, скорее всего мужчина, а утром убил, забрал все ценное и спокойно, открыв все замки и запоры, ушел. Мужчинам вообще нельзя верить.

– Удушил голыми руками?

Мне вдруг вспомнились рассказы Изольды о случаях асфиксии, и я задала этот вопрос исключительно из любопытства, не более того… Но вдруг услышала:

– Вы так подробно расспрашиваете, как будто вам доставляет удовольствие говорить на эти темы… Ее удушили неизвестно чем, но как-то странно, очень странно… Ее удушили ВСЮ!

– Как это? – не поняла я.

– Никто не знает. Она вся синяя, словно по ней каток проехался, вся кожа синяя от сдавливания. Говорю же, родственница моя приехала, она сама ходила смотреть на покойницу – страшное зрелище. А вы, случайно, не из милиции?

Я пожала плечами: мне было удивительно, что меня еще кто-то может принять за серьезного человека. И тут, словно из презрения к этой женщине с ее напускным желанием показаться заботливой, которая пришла ко мне лишь из желания поскорее содрать с меня квартплату, да еще и вперед, я вдруг ответила, давя в себе смех:

– Нет, я работаю в морге. Потрошу трупы.

* * *

– Екатерина Ивановна, на что вам далась эта библиотека? – не унимался Николай Рябинин, спускаясь вместе со Смоленской в подвал ювелирного магазина. – Я же звонил в Сочи, разговаривал с руководителем экспертной группы… Следов взлома не обнаружено, отпечатков пальцев – тоже, не нашли даже следов от обуви, разве это не говорит о том, что магазин ограбил кто-то из своих…

– Вы, наверное, имеете в виду Бокалова, так? Думаете, что это он убил Мисропяна и ограбил магазин… Как у вас все просто, Рябинин… А зачем тогда было красть документы? И зачем прятать тело? Да и Мисропян еще может оказаться живым… Не торопите события, а лучше подайте мне руку, я обопрусь на вас…

Длинный коридор, обшитый дорогими пластиковыми панелями, заканчивался тупиком, по левую сторону которого располагалась бронированная дверь с большим амбарным замком.

– Николай, может, я, конечно, и не разбираюсь в архитектуре, но прежде, чем войти сюда, я обошла это здание кругом, осмотрела все входы и выходы и поняла, что у ювелирного магазина и библиотеки одна стена общая. Так?

– Так, – Рябинин мял в руках план магазина, который они сорвали с противопожарного щита. – Но я пока ничего не понимаю. При чем здесь библиотека?

– Смотрите сюда, – Смоленская ткнула пальцем в план и показала на нем место, где они находились. – Спрашивается, что делает здесь эта дверь, да еще и бронированная, мощная, как в противоатомном бункере, к тому же еще с тяжелым амбарным замком, если по плану за этой дверью находится воздух?..

– Не понял.

Смоленская оглянулась, чтобы посмотреть на человека, который в течение последнего получаса постоянно твердит, что ничего не понимает: как же такого бестолкового взяли в угро? На безрыбье, что ли?

– Объясняю, – терпеливо выдержав паузу, ответила она. – Если мы сейчас пригласим слесаря, который отопрет нам этот замок…

– А может, к нему есть ключ?

– Этого ключа нет… Так вот, если слесарь нам сейчас отопрет замок и откроет дверь, то перед нами возникнет если не кирпичная стена, то… улица. Взгляните внимательно на план. Эта дверь сделана для отвода глаз. Значит, существует ДРУГАЯ дверь, которая должна привести нас, как это ни странно, в библиотеку, поскольку она вплотную примыкает к ювелирному магазину.

– Вы хотите сказать, что грабитель проник в магазин через библиотеку?

Она ничего не ответила, развернулась и медленно пошла вдоль по коридору, осматривая стены сантиметр за сантиметром, пока не поняла, насколько хитер был тот, кто придумал этот бросающийся в глаза дорогостоящий и не имеющий никакого функционального смысла коридор: ни тебе склада, ничего… Возникает вопрос: зачем он? С какой стати такой неглупый хозяин, каким Смоленская представляла себе Мисропяна, так потратился на обшивку его панелями?

– Пойдем сначала от лестницы, ведущей в подвал. Вот смотрите: полы под ногами слегка протерлись, самую малость, видите? Значит, по этому коридору кто-то ходил. Видите царапины? Кто-то тащил по полу что-то тяжелое, сумку, например, или ящик… А теперь идите за мной. – Она сделала несколько шагов вперед, остановилась, потянула носом, затем, оглянувшись и позвав его за собой, пошла дальше; снова сделала несколько шагов и вдруг остановилась, едва ли не коснувшись носом тупиковой стены.

– Смотрите, Рябинин, видите, небольшое углубление, оно слегка загрязнено, как если бы за него кто-то брался рукой…