Маленький дорожный роман
Поняла, что именно он от нее хочет. И была, судя по всему, не против. Потому что, не спуская с него глаз, легонько похлопала ладонью по дивану рядом с собой, как бы приглашая его.
И тогда он сделал это второй раз. Он не понимал, что в этой маленькой женщине особенного. Приятная, спокойная, в какой-то мере даже скованная, неопытная, но что же его к ней так тянуло? Быть может, все дело в этой пропахшей старым сухим деревом чужой даче и в том сыром садовом воздухе, что хлынул в комнату, стоило им только распахнуть окно? Или в том, что он знал, зачем она сюда приехала? Знал, чем она собиралась здесь, на этом диване, заняться с каким-то жирным Виктором?
Получается, что он с самого начала, вернее, с того самого момента, как она рассказала ему о своей проблеме и о причине, заставившей ее приехать сюда, знал о ее доступности, и именно это его и возбудило? Но разве можно назвать доступностью то, что она себе позволила? А что, если она отдалась ему от отчаяния, что, если ей захотелось нежности и ласки, человеческого тепла?
Нет, он не имеет права ее осуждать. Ей и без того пришлось немало вынести. Смерть мужа, похороны, безденежье, домогательства Виктора. И поэтому она отдалась, получается, первому встречному. Таксисту.
Эти мысли возбуждали его, он уже не мог оторваться от нее…
Они заперли дом и выехали уже глубокой ночью. Она уже не плакала. Сначала просто сидела рядом, глядя в темное окно, потом несколько раз повернула голову в его сторону, и тогда он, не сбавляя скорости, нащупал ее руку и сжал. И вдруг она прильнула к нему, потом поднесла его руку к губам и принялась целовать. Она благодарила его за избавление от унижения, от ада, который поджидал ее в том доме, если бы она осталась там наедине с ненавистным ей мужчиной.
Какие красивые у нее были волосы, густые, чистые, теплые. А кожа – нежная и тоже теплая, шелковистая.
Машина летела по шоссе навстречу сверкающей огнями Москве, а Юрий словно продолжал ощущать себя еще там, в том доме, сидящим на диване, и на его коленях все еще покачивалась она, его новая женщина.
Он так распалился, что впору было притормозить, чтобы, лихо свернув в черный ночной лесок, снова забраться под подол ее голубого сарафана.
И он притормозил. Повернулся к ней, она протянула к нему руки, и они неловко обнялись.
– Ты не подумай обо мне плохо… Сама не знаю, что со мной… Я так благодарна тебе, что ты увез меня оттуда…
Нет-нет, она точно не собиралась плакать. Она выглядела счастливой, как если бы он освободил ее из тягостного плена. Глаза ее поблескивали при свете приборной панели, он притянул ее к себе и поцеловал.
– Ничего не бойся со мной, поняла?
– Да, – ответила она, отдышавшись.
– Я никогда не обижу тебя.
– Да.
– И не думай, что вот отвезу тебя сейчас домой и забуду. Нет. Будем встречаться. Ты же хочешь этого?
Он впервые в своей жизни разговаривал с незнакомой женщиной так откровенно и решительно. Ему было важно, чтобы она поняла, что он от нее хочет. И боялся, что это она наутро, вспомнив ночного любовника, сразу забудет его, устыдившись своих чувств.
– Да, хочу. Не бросай меня. Мне от тебя ничего не надо. Даже если ты будешь мне просто звонить иногда, я уже буду счастлива.
– Я же сказал, что сниму для тебя квартиру. Вернее, для нас. Ты же все понимаешь…
В ответ она его поцеловала.
По Москве ехали по навигатору, нашли нужную улицу, дом, поднялись в квартиру, и даже тогда, когда уже вроде бы ясно было, для чего они здесь, зачем она пригласила его к себе и почему не включает в комнате свет, а тянет за руку к кровати, промелькнула ядовитая мыслишка, что его куда-то втягивают, что где-то поблизости его поджидает опасность, ведь она еще недавно была для него просто пассажирка, и он о ней ничего не знал. То есть он до последнего, просто, как очень осторожный человек, ждал подвоха. Но ничего такого не случилось.
– Сколько еще жильцов в квартире? – спросил он шепотом, раздевая ее у кровати при свете уличного фонаря, льющегося через окно, зашторенного кружевной занавеской.
– Семья из двух человек и всё. Здесь спокойно.
– Ты же не исчезнешь завтра? – Он снимал ей через голову сарафан. – Не исчезнешь? Ты же не приснилась мне?
– Нет, я буду ждать тебя. Обменяемся телефонами, не переживай.
– У тебя было много мужчин до меня?
Какой же он дурак! Вот не мог промолчать! Да какое право он имеет спрашивать ее о таких вещах? И с какой стати она ему должна отвечать?
– У меня был муж, и всё.
Он снял брюки и даже в этот момент, когда все мужчины без штанов чувствуют себя уязвимыми, подумал о том, что вот сейчас свет вспыхнет, и он увидит сидящего в кресле гориллоподобного мужика (как в кино) с пистолетом в руке.
Вот откуда эти страхи? Откуда? Насмотрелся сериалов? Детективов? Или все дело в том, что он просто профессиональный таксист, который привык всегда быть начеку, умеющий оценивать пассажира в плане опасности и много лет испытывающий хорошо скрываемый страх стать добычей для грабителей или бандитов? Быть может, он поэтому не любил, когда сзади него, прямо за водительским местом, усаживался мужчина.
Это случалось редко, в основном все садились с другой стороны, и все таксисты знали, что когда даже агрессивный пассажир сидит таким образом, то от него проще увернуться. Когда же в машину набивается компания, среди которых есть женщины, вот тогда и вовсе можно не опасаться. Но ведь случались и драки, и какие-то разборки, да чего только не было за двадцать лет его работы таксистом. Но сейчас-то чего он так напрягся, когда остался без брюк? Ну да, свет в комнате она не зажгла, но разве непонятно почему? Чтобы не спугнуть ярким светом охватившее обоих желание, чтобы уличный фонарь успел выхватить лишь неясные тени, бледные очертания женского тела да позолотить прядь растрепанных волос… Этого вполне достаточно для того, чтобы утонуть в этой женщине до утра.
Но характер его и привычки заставили его отстраниться от Саши и включить свет. Гориллы в кресле не было. Маленькая чистенькая комнатка со старой мебелью, большую часть которой занимала широкая кровать, прикрытая клетчатым пледом.
Свет вспыхнул молнией и погас, вернее, Юрий его и погасил. Извинился.
Он не мог произнести: «Я таксист, извини, надо всегда быть начеку». Да и глупо было бы.
Он сказал по-другому:
– Мне послышался шорох. У вас нет мышей?
Она рассмеялась.
– Нет, мышей нет.
– Ложись, иди ко мне.
Потом она его спросила, женат ли он.
Он не стал врать. Да, женат.
Больше подобных вопросов она не задавала.
Это наутро он начал себе задавать вопросы. Как? Почему? Он никогда прежде не изменял своей жене. Он любит ее. Что с ним случилось? Какое-то сексуальное наваждение, словно его напоили чем-то волшебным, сделав его сильным и ненасытным. Или все дело в женщине? Но она обыкновенная, ничем не примечательная. Теплая, мягкая, уютная, и его тянет к ней невозможно как!
Наутро, проснувшись в ее кровати, он понял, что ничего не прошло и что он на самом деле готов снять для них квартиру. Деньги не проблема, он заработает, у него всегда есть деньги.
И Валя ничего никогда не узнает. Откуда ей знать вообще, где он. Таксист же. Она и сама занята, работает с утра до вечера, а в свободное время встречается с подругами, занимается своим здоровьем, иногда отправляется в небольшие путешествия. Чаще всего бывает в Питере, вечно днем сидят на Невском с подружкой Дашкой, пьют какао с пышками, а вечером отправляются в театр…
Он вздохнул, представив себе жену с чашкой какао в питерском кафе, где напротив нее за столиком сидит не подружка Даша, а мужчина, любовник. И даже не огорчился почему-то. Да что со мной такое?
При дневном свете Саша показалась ему еще нежнее и тоньше. Невероятно женственная, с плавными движениями и очаровательной улыбкой. Неужели он влюбился?
– Завтракать будешь?
Но он хотел домой. В душ и спать. Потому что почти всю ночь не спал.
– Ты позвонишь мне? – спросила она уже у порога, опустив глаза, словно боясь прочесть в его взгляде сомнение.
– Я приеду вечером. Можно?
4. Август 2024 г
Женя
С самой первой минуты, как только Борис предложил ей поехать с ним на место преступления, ее не покидало нехорошее предчувствие.
«Он все знает и нарочно везет меня туда, где я могу встретиться с Павлом. Он провоцирует меня. Хочет посмотреть на нас со стороны, поймать наши взгляды, понять, мы чужие с Журавлевым или нет».
Вот об этом она думала до последнего, сомневаясь в правильности своего решения.
Ее терзало еще одно предположение, которое просто-таки отравляло поездку. Случайно ли предложение Бориса отправиться туда, где она могла встретить Павла, учитывая, что сам Павел как-то резко, безо всяких объяснений вдруг перестал отвечать на ее звонки? Что, если Борис встречался с Журавлевым, и они поговорили? Вернее, Борис крепко поговорил с ним, попросил оставить его жену в покое. Возможно даже, они подрались. Борис может… Женя знала, каким он может быть грубым и несдержанным.
Но если отмести в сторону все ее подозрения, связанные с Борисом и его ревностью, то причина, по которой он взял ее с собой, может быть совершенно другой. Что, если Ребров действительно попросил Бориса взять с собой Женю, рассчитывая на ее женскую интуицию и сообразительность? Сколько дел они раскрывали вместе и раскрыли (!) благодаря ее способностям! А она, вместо того чтобы порадоваться предстоящей интересной работе, совсем раскисла. Вот не зря же говорят, что на воре шапка горит. У нее просто-таки полыхает. Чувство вины сделало ее слабой и неуверенной в себе. Вот была бы здесь Наташа, она быстро бы развеяла все ее сомнения и заставила бы ее поверить в себя и послать куда подальше всех, кто омрачает ее жизнь. Что, собственно, она сама и сделала, избавившись от недоевшего мужа и утомившей ее маленькой дочки. Наташа – моральный урод. Вот так. И нечего ее защищать!
Вот так неожиданно мысли Жени перескочили на Наташу. Однако, чем ближе становилась Москва, тем тревожнее становилось на душе Жени. Так будет там Павел или нет? И если нет, то это даже хорошо, она будет чувствовать себя посвободнее и сразу же начнет действовать, предварительно переговорив с Валерием.
Но если Павел там, то как ей с ним себя вести? Не поздороваться с ним она не сможет, они же как бы друзья. А если поздоровается, то может не удержаться и упрекнуть его в том, что он не отвечает на ее звонки. Хотя, как это не удержится? Надо удержаться. Надо держать себя в руках и сохранять достоинство. Ну, разлюбил он ее, бывает. У него другая женщина…
– Ты что-то притихла, – услышала она голос Бориса и вернулась в реальность.
Она сидит рядом с мужем, рога которого уже заметно подросли и, еще немного, будут задевать кожаный потолок автомобиля. Она – дрянь. Обманщица. Бессовестный человек, не ценящий хорошего к себе отношения.
– Да я все думаю, что же такого она, эта несчастная женщина, могла совершить, чтобы ее убили?
– Так непреднамеренное же убийство! – напомнил ей с раздражением в голосе Борис. – Ты прямо летаешь где-то. Забыла? Она ударилась головой об острый угол мраморного стола.
Женя машинально открыла телефон и набрала в поисковике, в картинках «мраморный квадратный столик». И увидела столько столиков, что устала листать страницы. И зачем же делают эти острые углы? Что, нельзя как-то округлить их, сгладить? И зачем люди вообще покупают такие вот «убийственные» столики?
Она вспомнила фамилию подозреваемого, клиента Бориса – Хованский. Красивая фамилия.
Быстро нашла в интернете и фотографию Хованского. Высокий представительный мужчина с вытянутым лицом и грустными глазами бассет-хаунда.
– Где нашли женщину, надеюсь, не у него дома, где он проживает с семьей?
– Да нет, конечно. Он живет на Дмитровке, а труп нашли на Добролюбова. Вроде бы он снимал там квартиру. Сейчас всё узнаем.
«Что он делал в этой квартире? Кем ему приходится женщина? И кто вызвал полицию?»
– Кто вызвал полицию? Сам Хованский?
– Нет, кто-то позвонил в полицию и сообщил, что в такой-то квартире по такому-то адресу совершено убийство, что из квартиры доносится женский крик или стон… Полиция выехала и застала как раз Лешу, рядом лежала мертвая женщина, а сам он был не в себе, в шоке.
– Помнится, было у нас же похожее дело, не так ли? – Она имела в виду историю Вадима Льдова, крупного бизнесмена и приятеля Наташи, который однажды утром, проснувшись, обнаружил рядом с собой в кровати мертвую девушку с перерезанным горлом. Вот это дело было! Наиинтереснейшее!
– Да уж… – покачал головой Борис. – Понимаешь, Женечка, перерезанное горло – это уже сигнал.
– Сигнал чего?
– Того, что человека подставили. Слишком уж чудовищный способ убийства, мало кто способен на такое. Да и шарахнуть женщину головой о мраморный стол – тоже вызывает подозрение. Скорее всего, это самый настоящий несчастный случай. Оступилась женщина, пятясь, упала и ударилась. Или споткнулась. Или зацепилась тапкой за край ковра. Но в любом случае Леша влип. И что-то подсказывает мне, что ты права и что женщина эта – его любовница. А у него ведь жена и…
– …трое детей. Где-то мы это уже тоже слышали. Причем совсем недавно.
– Насколько я помню, трое детей было у бывшего партнера по бизнесу Олега Британа…
– Точно![1] Но, может, та женщина вовсе и не любовница, а коллега по работе, которую он навестил… Да мало ли кто?
– Хочешь быть объективной, да?
Борис иронизировал. Жене не понравился его тон.
– Да, Боря, прежде чем делать скоропалительные выводы, надо бы сначала послушать самого Хованского, а потом уже все проверять.
– Вот мы его сейчас и послушаем! Главное, чтобы он уже пришел в себя и осознал, что с ним произошло. Надеюсь, что, увидев меня, он выйдет из ступора и заговорит.
Женю пропустили в квартиру вместе с Борисом, об этом позаботился возникший словно из воздуха Валерий Ребров. Джинсы, черный свитерок. Лицо сосредоточенное и даже хмурое. Щеки впалые. Он снова похудел, или это только так кажется?
– Спасибо, что приехала, – сказал он, жестом приглашая ее последовать за ним.
Борис уже растворился, затесался между работавшими в квартире экспертами, представителями Следственного комитета, людьми из прокуратуры и полицейскими. В квартире было уже накурено, мужчины стряхивали пепел прямо на паркет, ковры. Женя поморщилась.
Ребров привел ее в спальню, где на полу лежала мертвая женщина. Молодая, красивая, стройная шатенка. На ней была темно-синяя нейлоновая сорочка, чулки на широкой кружевной резинке. Голубые домашние туфли с меховым помпоном (смешные, киношные) валялись неподалеку. Постель была разобрана, подушка свалилась на ковер. На столике Женя заметила остатки пиршества: тарелка с бутербродами с черной икрой, заветренный кусок ветчины, вазочка с клубникой… Початая бутылка шампанского, из-за толстого зеленого стекла не видно пока, сколько выпито, а сколько осталось. И два хрустальных бокала с желтоватой жидкостью. Скорее всего, с шампанским.
Картинка складывалась просто идеально: любовнички выпили, закусили, прилегли, но потом произошел какой-то серьезный конфликт, женщина, возможно, сказала что-то лишнее, мужчина набросился на нее, ударил… или не ударил?
Надо будет потом спросить у экспертов, есть ли на теле следы побоев. Но пока, кроме раны на виске, нигде ничего не видно, ни синяка, ни ссадины или кровоподтеков… А может, она просто встала, чтобы допить шампанское, зацепилась за ковер и упала, ударилась виском, вот он, след от удара, запекшаяся кровь…
Умерла, скорее всего, сразу, и мужчина, который долго в это не мог поверить, от шока онемел…
Но стоп! А как же звонок в полицию, когда проходивший мимо человек услышал женский крик и сказал, что в квартире убивают? Значит, ее убивали. Или били. Или ударили один раз, она упала и вскрикнула от боли.
Ребров стоял позади нее, она даже чувствовала на затылке его дыхание.
– Вы выяснили, кто она? – спросила она, не поворачивая головы.
– Пока нет, – услышала Женя и, узнав голос, обмерла.
Медленно повернулась. Журавлев был совсем близко к ней. Его взгляд обжег ее. Что это, ненависть или, наоборот, он так соскучился, что буквально впился в нее взглядом.
– Да?..
– Соседи сказали, что это не ее квартира, она ее снимает, хозяйку зовут Людмила Петровна Охромеева, она должна вскоре подъехать, с ней уже связались. Вернее, квартиру снимает мужчина. Да все в подъезде знают, что в этой квартире никто постоянно не живет, что парочка встречается здесь время от времени, что мужчина приезжает на большой черной иномарке, всегда с цветами, пакетами… И женщина «роскошная, нарядная»… Это не я, это соседи говорят.
Но Женя уже не думала о том, кто и зачем снимал эту квартиру. Она хотела одного: чтобы ей объяснили, почему Журавлев избегает ее, почему не хочет говорить с ней, слышать ее голос. Вот же он, живой и здоровый!
– Так все-таки любовники, – тихо проговорила она, разглядывая мертвую женщину. – Хованского так и не смогли допросить?
Вот зачем спросила? Знала же, что он молчал, что был в шоке и ждал Бориса.
– Он сейчас никакой, вся надежда на Бронникова, может, ему удастся его разговорить.
Журавлев, который был с Борисом на дружеской ноге, мог бы назвать его по имени, но он, словно нарочно, произнеся его по фамилии, как бы отстранился от него, совсем как посторонний, чужой.
– А что ты сам думаешь? Он виноват?
Она задавала ему вопросы, боясь снова повернуться к нему.
– Как знать, как знать… Если бы не звонок в полицию, когда свидетель сказал, что женщина кричала так, что он решил, что ее убивают, я бы мог предположить несчастный случай. А так… Найти бы еще этого свидетеля.
– А с какого телефона он звонил?
– Ты не поверишь – с телефона этой несчастной. Во всяком случае, именно этот телефон лежал рядом с дверью в подъезде рядом с женской сумкой, последний звонок был именно в полицию.
– Что? Как это может быть? Женщина раздета, находится в квартире, а ее сумка и телефон перед дверью? А дверь-то была открыта?
– Да, распахнута. Получается, что убийца или свидетель, кто-то из них зачем-то выбросил сумку и телефон из квартиры…
– Или жертва, убегая от преследователя, вышвырнула сумку, из которой выпал телефон… Или убийца в ссоре сделал это… Странно, все очень странно и не поддается никакому объяснению.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Notes
1
Читайте об этом в романе А. Даниловой «Декорации смерти».
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: