Вспомни обо мне

– Девушка, я же вас спросила: чернослив с косточкой или без косточки? Вы что, не русская? Пыхтите сигаретой, думаете неизвестно о чем, когда перед вами покупательница стоит…

Таня Маева любила саратовский рынок. Огромный, с высоким прозрачным куполом, как в цирке, крепко пахнущий зеленью, копченым мясом, овощами и фруктами и еще чем-то свежим молочным, приятным, аппетитным. И поговорить с продавцами любила, и поспорить, и поскандалить. Она находила в этом особое удовольствие. Ведь это она пришла сюда с денежками, чтобы их потратить, вот и пусть подсуетится эта ленивая и плутоватая братия торгашей, готовая обсчитать и обвесить тебя профессионально, с удовольствием, со знанием своего дела, можно сказать, талантливо…

– Женщина, я сказала вам, что они без косточек… – произнесла, пыхтя сигаретой, одетая в теплую розовую кофту продавщица. – Чего вам еще нужно?

– С косточками… – произнесла, выплевывая коричневую блестящую жирную косточку на ладонь, Таня Маева. – А цена, как у чернослива без косточек…

Она разговаривала лениво, жуя вкусный сладкий чернослив и представляя себе, как вернется домой и приготовит говядину с этим самым черносливом…

И вдруг горло ее сжалось, она чуть не задохнулась, поперхнулась, и продавщица вперила в нее насмешливый, злобный взгляд, мол, так тебе и надо…

Рядом с Таней стояла Вера Концевич. Живая и здоровая. И покупала у соседнего прилавка виноград. Красивая, как всегда, молодая, с румяными щечками… Прямо призрак какой-то! А рядом стоит молодой человек, одетый с иголочки, и помогает ей уложить перламутрово-розоватый виноград в пакет.

У Тани голова закружилась, как всегда, когда с ней происходило что-то необычное, когда она сталкивалась с чем-то необъяснимым, когда ей казалось, что она сходит с ума. К примеру, когда две машины одновременно на ее глазах стали пятиться назад, у нее, глядя на эту случайную картину, закружилась голова так, что ей пришлось остановиться и некоторое время стоять, прислонившись к стене дома, чтобы понять, что с ней-то все в порядке… Или однажды она увидела, как ее муж в парке целуется с другой женщиной… Удивительно похожий на мужа мужчина. Когда она, ловя ртом воздух, судорожно схватила телефон и принялась набирать номер супруга, он, находясь на работе, спокойно ответил, что у него совещание… В то время как мужчина, похожий на Олега, продолжал целоваться с девушкой, сидя на тенистой скамейке парка всего в нескольких шагах от нее…

Вера Концевич не могла находиться сейчас в Крытом рынке и спокойно покупать виноград. Она умерла три года тому назад. Молодая, красивая женщина настолько тяжело переносила свою беременность, что стала нервной, чрезмерно эмоциональной, впечатлительной, ей повсюду мерещились маньяки и убийцы, она была охвачена каким-то непонятным страхом перед родами, и организм ее в итоге не выдержал такой нагрузки, к тому же, по словам ее мужа Толи Концевича, она подхватила какой-то вирус, кажется даже гепатита… По словам Анатолия, Вера скончалась в больнице от потери крови… Какая-то невероятно жуткая, трагическая история. Все знакомые пришли хоронить Веру, и хотя она лежала в гробу, прикрытая белым газом, все равно это была Вера, точно… А Анатолий так и вовсе поцеловал ее, наплевав на предостережения доктора и нисколько не боясь заразиться этим самым вирусом…

И вот теперь она, улыбаясь своему спутнику, продолжает спокойно идти дальше, вдоль фруктовых рядов, как ни в чем не бывало…

Чтоб убедиться, что эта женщина на самом деле как две капли воды похожа на Веру, Таня обошла ряд и двинулась ей навстречу… Когда она приблизилась к ней настолько, что могла рассмотреть даже маленькую родинку на щеке (эта родинка украшала Веру и делала ее невероятно обаятельней и даже какой-то загадочной), у Тани снова закружилась голова и она почувствовала прилив дурноты…

– Извините, не скажете, который час? – проговорила онемевшими губами Таня, испытывая странное чувство невесомости, шока.

«Вера», слегка отодвинув манжету жакета, взглянула на маленькие часики и ответила. И вот тогда Таня облегченно вздохнула: Женщина не узнала ее. А ведь если бы это была действительно Вера, она не смогла бы не узнать свою приятельницу, и не только поздоровалась бы, но и остановилась, чтобы поговорить… Но эта была чужой.

– Извините, я не могла вас видеть… где-то? – Все равно не сдавалась Таня, представляя себе, как она пересказывает эту историю Концевичу, как описывает все детали встречи. Ей хотелось собрать как можно больше информации.

– Не знаю… – несколько рассеянно ответила женщина. – Может быть…

– В больнице?

– Может… – Двойник Веры развел руками.

– Извините… – Таня отошла в сторону, совершенно смущенная.

Рассказать кому – не поверят…

Она незаметно достала телефон и сделала несколько снимков – насколько позволяла ситуация. Сбоку, со спины… Ну не могла же она направить объектив прямо на женщину и сделать снимок анфас… Хотя… Почему бы нет? И она, внезапно осмелев, догнала женщину и сфотографировала ее – близко, крупным планом… После чего, боясь взглянуть на нее, бросилась вон, к выходу…

5

Целый день он находился под впечатлением ночного разговора с Леней Охрименко, а вечером к нему заявилась чета Маевых – Олег и Татьяна, друзья семьи. Анатолий только что вышел из ванной комнаты, был в халате, красный, распаренный, утомленный… Увидев Олега, он сразу почему-то понял, что что-то случилось. После смерти Веры они заходили к нему изредка и всегда ненадолго, словно отдавали дань вежливости – не больше. Татьяна же, обычно разговорчивая, активная, выглядела на этот раз подавленной, даже больной.

– Ужасно рад, что вы пришли… сто лет вас не видел… Ну, заходите же!

Он хотел казаться обрадованным этой встречей, даже веселым, но у него даже рот не слушался и улыбка, он это чувствовал, не получалась. Со стороны, как ему казалось, эта улыбка скорее напоминала судорогу…

– У меня есть отличный куриный рулет… Жаль, что я не успел приготовить ужин, только картошки начистил…

– Толя, не суетись, я сама пожарю картошку, – сказала Татьяна, раздеваясь. – На улице так противно холодно, дождь со снегом… Да и весной совсем не пахнет…

От них пахло дождем, да и лица были влажными, не говоря уже о промокшей одежде.

– А еще у меня есть коньяк… Как хорошо, что вы пришли… Нет, на самом деле, я ужасно рад… Посидим, согреемся… Я хоть и принял горячий душ, все равно чувствую себя как-то неуютно… Вы только подождите, я пойду переоденусь…

Он вернулся в домашних широких брюках, теплой толстовке, с высушенными феном волосами. Татьяна уже нарезала картошку, на сковороде шипело масло…

– Вы прямо жизнь вдохнули в мою холостяцкую берлогу… Таня, какая же ты молодец…

– Да брось, Толя… Картошка же почищена была…

– Ты сядь, Толя, у нас к тебе разговор есть, – выдал, наконец, Олег.

Высокий, светловолосый, румяный, полноватый Олег был полной противоположностью Концевича. Он, физик по образованию, руководил крупной компьютерной фирмой, слыл человеком небедным, хотя и скуповатым. Однако, когда на него находило, мог быть щедрым, расточительным, легкомысленным… Как правило, эти метаморфозы происходили с ним под влиянием алкоголя, и Татьяна, знавшая характер и привычки мужа, старалась внушить ему, что пить ему нельзя, что когда он выпьет, то выглядит как полный идиот, что если его подчиненные увидят его в таком виде, то перестанут его уважать, больше того, станут презирать… И все, кто знал эту семью, понимали, что Татьяне жаль не денег, которые он выбрасывал на ветер, угощая всех подряд и раздавая беспроцентные кредиты. Проблема заключалась в склонности Олега в подвыпившем состоянии приударять за женщинами. Все его романы начинались, как правило, на вечеринках, и подружек своих он находил на банкетах и застольях.

– Да я сяду… – занервничал Анатолий. – Вот только стаканы принесу…

Они выпили и, пока Татьяна была на кухне, Олег показал сделанные ею на рынке снимки.

– Смотри…

– Что это?

– Если хочешь, давай увеличим эти снимки на компьютере… – настаивал Олег. – Мне кажется, ты знаешь эту женщину…

Он уже понимал причину визита Маевых и то, почему они себя так странно ведут. Они не знали, как рассказать ему, что увидели в городе женщину, так сильно похожую на Веру.

На экране компьютера появилось довольно-таки четкое изображение – лицо молодой женщины точь-в-точь как у Веры.

– Ну? Узнаешь?

– Да… Это Вера, – сказал, побледнев, Концевич. – Откуда у вас этот снимок?

В кабинет вошла, распространяя вокруг себя запах жареной картошки, Таня.

– Толя, этот снимок я сделала сегодня… На рынке. Я увидела, как эта женщина покупает виноград… Она была не одна, с молодым человеком весьма приятной наружности…

– Ну и что? Вы же понимаете, что это не Вера, что это не может быть Вера… – с трудом сдерживая свое раздражение, сказал Концевич. – Моя Вера умерла…

– Но это была она, поверь мне… – Таня состроила страдательную гримасу. Она жалела Концевича, и это ему не нравилось. – Видишь эту родинку? Вот честно тебе говорю, если увижу этот фантом еще раз, то обязательно попытаюсь стереть эту родинку… И если окажется, что она нарисована…

– Таня, ты что, спятила? – заорал на нее муж. – Что такое ты несешь? Удивительно, как ты сумела сделать эти снимки… Надо все проверить осторожно, чтоб эта особа ничего не заметила и не поняла…

– Да что вы такое все говорите?! Вы что, на самом деле считаете, что Вера могла после всего, что с ней стало, остаться живой? Да она точно умерла…

– Книг ты не читаешь и фильмов не смотришь… – шумно вздохнула Татьяна, считая, что раз это она встретила двойника Веры, то и прав порассуждать на эту щекотливую тему у нее больше, чем у кого-либо. – Да ее могли похоронить заживо, ты понимаешь или нет? Сколько случаев известно…

– Мне лично – неизвестно… – пожал плечами Концевич. – И вообще, Таня, ты чего меня пугаешь? Ты что, хочешь сказать, что я похоронил свою жену заживо?