Земляничное убийство

– Мне тоже надо сменить обстановку. Я тоже устала.

– От чего? – Тысячи вопросов готовы были прорваться наружу, Тоня едва себя сдерживала. Но вовремя остановилась.

– От чего, от чего… Да как-то все неестественно у нас, понимаешь? Ты вот спрашиваешь, не бьет ли он меня. Тоня, – Женя перешла на шепот, – он с меня пылинки сдувает. На руках носит. Понимаешь, да? На меня навалилось такое облако счастья, что я просто не выдерживаю. Он идеален. От того Бориса, который терроризировал меня, ничего не осталось. Он так меня любит, как если бы у него от этой самой любви крышу снесло… Он сильно изменился. Исполняет все мои желания, целует мне даже, стыдно признаться, пальцы на… Ох…

И тут она густо покраснела.

Тоня сидела, пораженная. Зато она успокоилась. Слава богу – любит!

– Так что тебя так напрягает?

– Временами мне кажется, что я мешаю ему жить. Он сейчас ведет сразу два дела. Оба сложнейшие. Он мне теперь все рассказывает, если только видит, что мне интересно. Так вот, ему надо много работать, а ему кажется, что я обижаюсь на него за это, вернее, за то, что он постоянно сидит в своем кабинете. А мне как раз и хорошо, что он занят, что я могу почитать, погулять, съездить в Москву по магазинам. Мне, конечно же, не хватало тебя, Тоня. Так хотелось поехать с тобой куда-нибудь в красивое место, выпить кофе, поесть пирожных… У тебя там горе, а я живу как в раю. Потому и не могла особенно-то рассказывать тебе про свою жизнь. Ты боялась, что меня здесь обижают и бьют, а мне подарили кольца с бриллиантами, шубы, новую машину! Он балует меня страшно! Но я-то ему ничего не могу дать. Нет, конечно, я тоже его люблю, но не могу постоянно признаваться в своих чувствах… Короче, я утонула в любви. Я хочу выбраться из этого сладкого сиропа и глотнуть нормального свежего воздуха. Сменить обстановку, короче. Вот. И если бы ты согласилась взять меня с собой в путешествие на Волгу, я была бы просто счастлива.

– Невероятно! Господи, Женя, как же я за тебя рада! Так… Постой. А Борис-то тебя отпустит?

– В смысле? Он мне кто? Хозяин, что ли? Мы с ним договаривались еще на берегу, что я человек свободный и могу перемещаться в пространстве, куда мне захочется.

– К счастью, Калина – на Волге, это далеко от Украины… – Тут лицо Тони помрачнело. – Знаешь, вот так живешь и не предполагаешь, что нас ждет…

– Успокойся, Тоня. Все будет нормально. Главное сейчас – побольше молчать и молиться за наших. Вот так. Что же касается Бориса, то он, я думаю, тоже отдохнет от меня. Бессознательно отдохнет. Я хочу сказать, что он почувствует себя свободнее и с головой уйдет в работу. И перестанет испытывать чувство вины передо мной за то, что много работает… Как видишь, у нас все как-то сложновато.

– Да у вас все просто потрясающе! Женя, если ты поедешь со мной, это будет праздник! Ты даже представить себе не можешь, как там красиво! У Ани хороший дом, сад, цветы! Ленка как обрадуется!

– Когда едем? – Вот только теперь щеки Жени порозовели, а глаза счастливо заблестели.

– Да хоть завтра! Я со своим Сергеем поговорю, сегодня куплю что-нибудь в дорогу, подарки там… Завтра утром, если ты не против, и отпра- вимся!

– Но только чур на моей машине, уговор? У меня теперь шикарный черный «Мерседес»! Волшебная машина. Зверь!

– Поздравляю… Класс! Женька, как же я рада за тебя!

– А я так благодарна тебе, что ты увезешь меня отсюда! Из этого рая! – рассмеялась своим прежним заливистым смехом Женя.

3. 13 июня 2021 г

Владимир Иванович Соколовский, распрощавшись с юбиляром, своим сослуживцем, веселым и добрым Виктором Евгеньевичем Мироновым, расцеловав его в розовые, пахнущие сладким одеколоном щеки, вышел из шумного, заполненного громкой музыкой и смехом ресторана на свежий воздух и понял, что не хочет идти домой. Там его ждала приболевшая гриппом жена. Сын-подросток гостил у тещи. Находясь в благостном настроении, пьяненький и расслабленный, Владимир Иванович, вдруг представив себе, что его ждет дома, даже поморщился. Скукота, сонная больная жена с лающим кашлем, бесконечно сморкающаяся в бумажное полотенце, приглушенный звук телевизора и какая-то безысходность. А еще взгляд супруги – она всегда словно укоряет его за что-то. Либо за то, что он изменяет ей (хотя она точно не в курсе), либо за то, что он, в отличие от нее, здоров, либо за то, что у него веселый и легкий нрав, а у нее вместо крови по жилам текут грусть и тоска.

Верочка – вот кто ему сейчас нужен, чтобы разделить с ним его хорошее настроение или даже приумножить его. Вот она просто создана для мужчины. Веселая, легкая, с чудесной белозубой улыбкой, ценящая его чувство юмора, всегда готовая к любовным играм и просто красавица. А что еще ему, мужику, нужно? Да ничего! Конечно, было бы куда приятнее, если бы она дарила свою любовь и ласку лишь ему одному, да только как бы это устроить? Предложить ей содержание? Продолжать ли оплачивать ей эту квартирку, что она снимает в центре Калины, или же купить ей отдельное жилье? Но где гарантия, что, став обладательницей собственной квартиры, она не продолжит свое дело, не прекратит там принимать своих клиентов? А их у нее полгорода.

Владимир Иванович старался не думать об этом. Встречаясь с Верочкой, он представлял себе, что он у нее один и что эта маленькая, красивая и хрупкая женщина принадлежит только ему. Ему нравилось все: и мягкие каштановые локоны, обрамляющие ее бледное напудренное лицо с розовыми румянами на скулах, и аккуратные черные стрелки на веках, и длинные густые ресницы, и маленькая грудь, и мягкие гладкие бедра, и звучный голосок, и аромат зеленых яблок (так пахли ее духи), и широкая кровать с теплым одеялом, под которым он любил отоспаться после объятий, и мягкий ковер под ногами, и даже тяжелая металлическая дверь квартиры, за которой рядом с Верочкой он чувствовал себя защищенным от той реальности, в которой он чередовал скучную работу с унылой семейной жизнью.

Конечно, он мог бы попробовать что-то изменить в их отношениях, поговорить с ней серьезно, предложить многое из того, чего пока еще не дали другие ее мужчины с тех пор, как она обосновалась здесь, в Калине, но что-то его сдерживало. Возможно, те слухи, что распространялись по маленькому городку, в котором они проживали, и та людская жестокость, которой они были пропитаны. Поговаривали, что Вера Карагозова приехала в Калину из областного города, где ее чуть не убили за связь с женатым бизнесменом. Что группа женщин заманила ее за город и, словно копируя чудовищную по своей жестокости сцену избиения падшей женщины из фильма Торнаторе «Малена» с Моникой Беллуччи в главной роли, серьезно покалечила. И что, якобы придя в себя и не растерявшись, живучая и сильная Верочка подала на женщин в суд, но согласилась принять полмиллиона рублей от обидчиц взамен на то, что она заберет из полиции свое заявление. Говорили, что у нее был сломан нос и свернута челюсть, поломаны ребра и чуть не вытек глаз. Но ничего такого Владимир не замечал – Верочка была прелестна, никаких шрамов не наблюдалось, и вообще она казалась совершенно здоровой.

Он поднялся в ее квартиру, позвонил. Никто ему не ответил, не открыл. Но Верочка точно была дома – окна-то светились! Значит, она не одна? Надо было позвонить ей, тогда он хотя бы знал, можно к ней или нет. Вот что значит выпить лишнего – мозги совершенно не работают.

Владимир Иванович вдруг понял, что никуда-то он не денется до тех пор, пока Верочка не освободится, пока от нее не уйдет тот, кто занимает сейчас его, Владимира, место в ее постели. Будет сидеть на ступенях лестницы в ее подъезде и ждать. Но домой точно не пойдет. От одной мысли об этом ему становилось нехорошо. Он словно бы на мгновение уловил кисловатый лекарственный запах больной жены и поморщился.

Может, развестись с ней? Оставить ей эту квартиру, купить другую и начать новую жизнь? С Верочкой.

Время шло, возможно, он находился в подъезде больше получаса, и терпение его было на исходе. А что, если звонить в дверь до тех пор, пока она не откроет? Вот просто не выдержит, разозлится и распахнет дверь. Разве при таком шуме ее клиент захочет заниматься с ней тем, за чем и пришел к ней? Он тоже разозлится. Если женат, то вряд ли покажется, но скажет ей раздраженно, мол, иди, улаживай все, чтобы было тихо. И вообще, кто это пришел?

Но, несмотря на то что он звонил дерзко, вдавив кнопку звонка и не отпуская ее, на шум никто не вышел. И никто не произнес ни звука. И тогда Владимир Иванович машинально дернул за ручку, и дверь открылась. Вот это было вообще неожиданно.

– Вера? – Он просунул голову в слабо освещенную переднюю, где моментально обозначились на коврике аккуратно стоящие домашние тапочки Верочки, красные, с белым помпоном, и ее туфельки, серые, на шпильке. Квартира была освещена, свет лился из гостиной. Но тишина настораживала. Неужели Вера забыла запереть дверь (или ее гость просто не счел нужным это сделать, переступив порог квартиры) и теперь обнималась с ним в спальне, уверенная в том, что они в квартире одни?

– Вера? – Владимир Иванович позвал ее уже не так громко, ибо чувствовал себя неуверенно без хозяйки в чужой квартире. – Ты где?

В гостиной был накрыт стол на двоих. Два хрустальных бокала, бутылка коньяка, закуска, недоеденная еда на тарелках, подсохшая клубника на блюде, скомканные салфетки…

Прижавшись ухом к двери, ведущей в спальню, Владимир Иванович перестал дышать, прислушиваясь к тишине. Спят, что ли?

Не выдержав этой неопределенности и готовясь к самому худшему – открывшейся ему картине со сплетенными обнаженными телами, он осторожно приоткрыл дверь…

4. 15 мая 2022 г

– Эмма Евгеньевна? Вы? Проходите, пожалуйста!

Лена впустила женщину в дом.

– Леночка, привет! Я к тебе с хорошими вестями и предложением, от которого ты просто не сможешь отказаться.

Эмма Евгеньевна Атамас была личностью в маленьком провинциальном городке Калина легендарной. Богатая бездетная вдова, проживающая в доме, скорее напоминавшем дворец, окруженный садом-парком, последние десять лет она только и занималась тем, что помогала всем и каждому, кто бы ни обратился к ней за помощью. Все в Калине знали и понимали, что делает она свои добрые дела от чистого сердца, что именно отсутствие детей сделало ее такой и жизнь ее наполнилась смыслом только после того, как она занялась реальной благотворительной деятельностью. Нет, она не раздавала свои деньги налево и направо, она действовала масштабно и разумно, организовала, к примеру, выкупив старую, еще советских времен, столовую, горячие обеды беднякам, куда устроила на работу всех страждущих и безработных женщин, научив их варить борщ и жарить котлеты. Арендовала на двадцать лет старый кинотеатр, переоборудовав его под общежитие для женщин – жертв домашнего насилия. Открыла бесплатные курсы швей-мотористок для девушек, которые потом неплохо устраивались в областном городе в частных ателье и модных салонах, и много чего другого, безусловно полезного для жителей города.

– Ой как у тебя хорошо! Чисто, свежо! – воскликнула она, оглядывая просторную, залитую утренним солнцем кухню с новой мебелью и голубой плиткой над плитой. – Это все мамин жених устроил? Помог?

– Да, он хороший, – вынуждена была согласиться Лена, десятиклассница, высокая стройная девушка с длинными стройными ногами и распущенными волосами, доходящими до талии. На Лене было домашнее желтое платье и смешные плюшевые тапочки в виде щенков.

– А чего же тогда так грустно говоришь? По маме скучаешь?

– Да конечно! Уехала, можно сказать, насовсем. Как тут не грустить? Хотя, с другой стороны, думаете, я не понимаю, что по-другому никак нельзя? Что у него там, на море, свой дом, хозяйство и что маме будет там хорошо. А главное, они любят друг друга. А я тут привыкну жить одна. Все-таки я уже взрослая. Может, вскоре замуж выйду.

– Замуж – это хорошо. Но для начала надо бы окончить школу, да? – Эмма Евгеньевна говорила это, глядя как-то мимо глаз Лены, словно поверх ее головы, словно рот ее говорил сам по себе, а голова ее была занята своими мыслями. – Леночка, я тут решила организовать частный детский садик, документами сейчас занимаюсь, оформляю. Ты же знаешь старую пекарню в самом центре, здание заросло кустами шиповника, травой… Так вот, я пригласила специалистов, там все осмотрели, оценили и пришли к выводу, что здание еще крепкое, красного кирпича, там только крышу подправить да и внутри отремонтировать. Хотела предложить тебе поработать там штукатуром. Да-да, не смотри на меня своими большими глазищами! Знаю, что ты не умеешь штукатурить, но Валентина Петровна, ты ее знаешь, научит вас, девчонок. Сегодня должны уже привезти материал, инструменты. Поработаешь лето? Экзаменов у тебя в этом году нет, вы, типа, отдыхаете, вот и поработай, я хорошо заплачу! Просто хочется, чтобы все были при деле и ни в чем не нуждались.

– Эмма Евгеньевна… У меня даже слов нет. Конечно, поработаю! Детский сад, частный, в нашей Калине! Сколько мамочек освободится!

– О чем и речь! И все на птицефабрику пойдут работать, там сейчас расширяются, нужны работницы, птичницы. Потом Кузнецов, фермер наш, знаешь, тоже расширился, построил еще один коровник, молока будет много, можно будет его перерабатывать, я кого-нибудь из наших женщин отправлю в Углич, в институт маслоделия и сыроделия, на курсы сыроваров. Хочу, чтобы и у нас тоже делали свои фирменные сыры, так и назовем их: «Калина». Короче, дел у меня невпроворот!

– Класс! Сколько в вас энергии! Завидую вам.

– Мне скоро шестьдесят, милочка. Это я должна тебе завидовать, что ты такая еще молодая, что у тебя все впереди! А я, пока, как ты говоришь, энергия есть, должна многое успеть сделать в этом мире. Детей нам с Ванечкой бог не дал, и кому я оставлю все нажитое нами, заработанное моим мужем? Не государству же? Вот и помогаю, как могу. К счастью, многие акции мои выросли в цене, да и другие источники имеются. Короче, надо работать и многое успеть! Хочу, чтобы о нашей Калине вся страна знала. Вот так. Значит, договорились? Пойдешь штукатуром?

– Пойду. Мне деньги нужны. Хочу шубку себе купить к зиме. Да и сапоги. А цены сейчас сами знаете какие.

– Главное – чтобы не было войны. А остальное – мы справимся. И с голоду уж точно не умрем. И поменьше на эту тему говорим, да? Все видим, переживаем, но без провокаций… Вы молодые, многое не понимаете, поэтому смотрите и слушайте только проверенные источники. Я уверена, что все скоро закончится и победа будет за нами…

– Эмма Евгеньевна, вы только делаете вид, что у нас все по-прежнему, что вроде как ничего и не изменилось, или тоже переживаете, как и я?

– Да сейчас все только об этом и думают. И все, просматривая сводки или слушая новости, крестятся, молятся, чтобы все поскорее закончилось. Всем страшно, Лена. Украина – больная тема. Никто не должен быть равнодушен. Но пока голова занята всеми этими размышлениями, пока душа плачет по погибшим солдатам, руки должны делать что-то полезное. Понимаешь?