Назначаю тебя палачом

Глава 12

21.01.2023 г. Виктор Ф.

– Ты идиот! Пшел вон! – Виктор Владимирович Финягин готов был вышвырнуть своего юриста из кабинета взашей. – Чего стоишь как истукан? Глазами хлопаешь! Почему до сих пор не разобрался с этими фамилиями, ошибками, опечатками?

– Но повторяю, Виктор Владимирович, от меня это уже не зависит. Исправить ошибку в паспорте может лишь паспортный стол. Я подал документы, и теперь остается только ждать.

– Паршивец ты, Денис, вот что я тебе скажу. Разве ты не понимаешь, как мне все это важно? Осталась ведь самая малость – приехать к ней и заставить поставить свою подпись. Все тексты документов мы с тобой проверили тысячу раз, да и с Эммой я договорился, она пообещала, что подпишет…

– Вы серьезно? – Денис Витальевич Тарасов, молодой адвокат, умный, талантливый и «зубастый», каким считал его сам Финягин и ценил за профессиональные качества, даже не пошевелился после того, как ему указали на дверь.

– Не понял. Ты чего это, щенок, будешь со мной пререкаться? – вскипел Финягин, краснея.

Он машинально запустил пятерню во влажные седые волосы на макушке, нервно взъерошил их.

– Вы все прекрасно понимаете, Виктор Владимирович. Я уже два года как работаю у вас, знаком с вашей супругой и понимаю, что она не то что пообещала вам подписать документы, после чего ей останется пойти разве что на паперть, она просто вынуждена была сделать это под вашим давлением. И это очень опасно, понимаете? Обиженная женщина – это как бомба. Может рвануть в любой момент. И не существует никаких гарантий, что она не обратится к адвокату, чтобы отвоевать свои права. Может, какое-то время на нее и будут действовать ваши угрозы, но потом, поверьте мне, когда ей, извините, нечего будет кушать и негде будет жить, она обратится все же за помощью к юристам.

– Ты думаешь, я оставил ее без средств? Да у нее столько драгоценностей и шуб… Пусть продает и решает уже свои проблемы. К тому же я разрешил ей продавать все, что есть ценного в доме, чтобы у нее были деньги на то, чтобы заняться каким-нибудь делом. Пусть шьет или вяжет, не знаю, пусть печет торты, как это делают многие женщины, пусть хоть что-нибудь, да делает!

– Она хочет купить несколько коров и заняться продажей молочных продуктов, но, чтобы начать это дело, никаких шуб не хватит.

– Я что-то не понял, тымой адвокат или ее?

– Говоря все это, я думаю только о вашем спокойствии. Дайте ей денег, сделайте так, чтобы она гарантированно не пыталась делить имущество.

– Да я бы все дал ей и дом оставил, если бы она была другая. Ты просто не видел, какими глазами она смотрит на меня, сколько в ее взгляде упрека и злобы! Она же энергетический вампир, она ненавидит меня, от нее исходят такие волны ненависти, что я рядом с ней начинаю заболевать. У меня поднимается давление, а сердце стучит так, словно бьется в последний раз перед тем, как остановиться!

– Виктор Владимирович, ваша жена не дура, она все прекрасно понимает, знает, что у вас есть другая женщина, которая к тому же ждет от вас ребенка. Как она должна относиться к вам, когда вы…

– Денис, ты становишься просто невыносим! Она не родила мне ребенка!

– Но разве она в этом виновата?

– А кто? Я? У меня, как видишь, с этим все в порядке, я скоро уже стану отцом. И вообще, ты сегодня мне что-то не нравишься, пытаешься встать на ее сторону.

– Я говорю вам реальные вещи. И не хочу, чтобы после того, как вы с женой разведетесь и переедете в дом с Кларой, у вас начались настоящие проблемы. Ведь вместо того чтобы потратить собранные ею деньги на покупку коров, Эмма Евгеньевна может потратить их на адвокатов. И наверняка найдется тот, кто начнет копать очень глубоко, и всплывут такие истории из вашей супружеской жизни, о которых вы и рады забыть, да вам напомнят. К примеру, ваша жена может обратиться на телевидение, на какой-нибудь канал, где захочет рассказать свою историю. А поскольку ваше имя на слуху, то телевизионщики смогут ухватиться за это, и тогда все это ударит по вашей репутации.

– Знаешь что, Денис, у меня такое чувство, будто бы ты сам уже начинаешь угрожать мне.

– А вы увольте меня. – Не мигая, Денис посмотрел в глаза своему шефу. – И кто-то новый, кто займет мое место, посоветует вам то же самое. Надо уметь просчитывать все ходы, понимаете? Угрозы, какими бы страшными для Эммы Евгеньевны они ни показались на данном этапе, потом поблекнут, и она поймет, что напрасно испугалась. Ну что такого вы могли ей сказать, чем угрожать, если она и так останется ни с чем? Не убийством же… Вы меня извините. Ладно, я пойду, а вы подумайте.

– Иди уже, пока я не швырнул в тебя… – Финягин схватил бутылку виски, которую всегда держал под рукой в ящике стола, и уже шутя замахнулся ею в адвоката. – Сам не знаю, почему до сих пор тебя не уволил.

– Должно быть, потому, что я слишком много знаю, – улыбнулся одними губами Денис, уже направляясь к двери. – Пойду, потороплю паспортный стол.

– Да уж, поторопи. Это же надо – перепутать одну-единственную букву в паспорте. Хорошо, что ты это сейчас обнаружил, до того, как я подсунул бы ей документы на подпись.

– Да, и еще… Сегодня суббота, и все вышли на работу… И это уже не первый выходной, который вы крадете у своих подчиненных…

– Иди уже, пока я тебя не уволил! – рявкнул Финягин.

Когда за Денисом закрылась дверь, он достал свой бурбон и сделал несколько глотков, а потом, не удержавшись, допил виски. И сразу стало как-то тепло не только в груди, но и на душе.

Он и сам не мог понять, почему до сих пор не уволил этого дерзкого парня, этого молодого адвоката, которого ему посоветовал один приятель, которого тот буквально спас от тюрьмы за крупную взятку. Приятель назвал Дениса гением, «открытием года». Как раз в то время и у Виктора Владимировича возникли проблемы по вопросу компенсаций за якобы строительные недостатки. Надо было выиграть спор и, желательно, избежать выплаты компенсаций. И вот в том деле Тарасов и сумел как раз продемонстрировать свой профессионализм, крепкую хватку, грамотность и какую-то лихую уверенность, с которой тот взялся за дело и с блеском выиграл его!

Денис же, полагал Финягин, словно не обращал внимания на то, как порой грубо обращается с ним шеф, как обзывает его «щенком» и постоянно грозится уволить. Он просто хорошо делал свою работу, за которую и получал хорошее вознаграждение.

Вот! Все дело в суммах, на которые шеф не скупился. Что поделать, если этот аргумент всегда перебивал остальные. За деньги его, такого неуравновешенного и грубого, терпели все его подчиненные.

Сейчас же, несмотря на то что Денис и вывел Финягина из себя своей прямотой и, вероятно, правдой, надо было отдать ему должное за его внимательность. Надо же – заметил ошибку в написании фамилии Эммы.

Поскорее бы все это уже закончилось и Эмма исчезла из его жизни! Он был вполне искренен, когда только что так эмоционально рассказывал о ней Тарасову, признался, что чувствовал по отношению к своей, практически уже бывшей, жене.

Да, любовь прошла сто лет тому назад, но ведь и уважения не осталось, ничего. Одно только раздражение. Ее взгляды резали его, причиняя почти что физическую боль.

Понятно, что Эмма знает о существовании Клары, о ее беременности, и ей, бесплодной, больно это осознавать. Но жизнь не стоит на месте, все меняется, люди разводятся, женятся, заводят детей, кто-то поднимается, а кто-то, наоборот, опускается и даже падает… И так уж получается, что за все хорошее или, наоборот, плохое приходится платить. И кто назначает эту цены – один бог знает.

Вот и с Виктором так получилось. Столько лет он мечтал о наследнике, которому оставит все заработанное и нажитое, и столько раз пытался сойтись с женщинами, которые могли бы подарить ему ребенка, но буквально после нескольких встреч он так сильно разочаровался в каждой из них, что благодарил бога, что не успел заделать им ребенка. Все, как одна, видели в нем мешок денег.

Все! Надутые-раздутые, все какие-то искусственные, фальшивые, да еще и с требованиями, которые озвучивали чуть ли не в первую встречу: купи ей машину, квартиру, брильянты. Причем говорилось все это и требовалось открытым текстом! И все дело было лишь в разнице в возрасте, который они считали своим главным козырем. Не талант, не какие-то особенные человеческие качества и даже не красота, а именно молодость. Мол, ты, старик (а ему-то всего сорок пять!), плати за то, что спишь с молоденькой девушкой.

Вот с Кларой все получилось по-другому. Вероятно, он просто влюбился в нее. Красивая, молоденькая, кровь с молоком, с мягким уступчивым характером – то, что он давно искал в женщинах. И как же не похожа она была на Эмму!

Находясь рядом с ней, Виктор наполнялся самой жизнью и здоровьем. А когда она забеременела, то почувствовал себя по-настоящему счастливым. И лишь необходимость время от времени все же показываться дома отравляла существование. И чем сильнее он очаровывался Кларой, тем труднее было общаться и вообще видеться с женой.

Конечно, он понимал, что виноват перед ней, что ее реакция на его измену и предательство естественна. Но никаких компромиссов по отношению к ней не собирался предпринимать – он просто хотел, чтобы она покинула Москву. Чтобы ее не было в городе, где он собирается начать новую жизнь. Чтобы она не показывалась ему на глаза (а общих знакомых много, есть риск пересечься), не звонила ему с вопросами или просьбами. Если бы он дал ей много денег, она все равно попыталась бы зацепиться за Москву, купила бы жилье. И ни за что не уехала. А так, поставленная в жесткие рамки, она просто вынуждена будет уехать к матери.

Уж в крайнем случае, размышлял он, если она всерьез надумает (если не врет ему, конечно) купить этих несчастных коров, он отправит к ней своего человека, который сам проконтролирует покупку и оплатит все на месте. Главное, чтобы деньги пошли в дело, а не в карман Эммы.

Понимал ли он, что поступает со своей бывшей женой чудовищно? Жестоко? Что это бесчеловечно, низко?

Сначала понимал, а потом как-то свыкся с мыслью, что делает все правильно. Что настала пора и ей платить по счетам за те годы безбедного существования, что он ей предоставлял.

Мечты о его жизни с Кларой, со всеми подробностями и радостями, замутнили сознание, стерли многое из того, что было в нем хорошего, превратили его в чудовище.

Секретарша доложила ему о том, что вернулся Тарасов.

– Ну, чего еще? – рявкнул, глядя исподлобья на молодого адвоката, Финягин.

Как же не вовремя он пришел, разрушил все его фантазии, от одного его вида из сознания выветрились цветные картинки его жизни с красивой беременной Кларой, детский нежный смех его маленького сынишки…

– Разведка доложила, что видела в городе Эмму Евгеньевну с очень красивым молодым человеком.

– Что-о-о-о? Повтори, что ты сказал?

– Вы все прекрасно слышали.

– Так скажи своей разведке, что они там все перепутали, что это была не Эмма… Чушь собачья!

– Как скажете, Виктор Владимирович. – И Тарасов, не собираясь дожидаться следующей, еще более грубой, реакции на известие, круто развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Финягин же, выдвинув ящик письменного стола, сунул туда пустую бутылку и нащупал возле задней стенки ящика маленькую бутылку виски.

Глава 13

14.01.2023 г. Из дневника Эммы Ф.

«Я не сразу поняла, что моя голова лежит на его плече. И лишь открыв глаза и почувствовав, как в это мгновение словно пробуждается все мое тело, ощутила тяжесть на своих бедрах.

Расслабленный, Сергей крепко спал, раскинув руки и ноги, придавив слегка и меня. Но как же приятно было находиться в объятиях молодого мужчины! Да разве могла я когда-либо мечтать о таком счастье? Ведь все то время, что мы были с ним в постели, я чувствовала себя молодой, почти юной, а потому и желания мои были сильные, дерзкие, смелые и отчаянные. Я словно никак не могла напиться, насытиться, успокоиться.

Боже мой! Какое же у него было красивое и сильное тело! А губы… Они потемнели, наполнились кровью от моих поцелуев. Я чуть не прокусила их в порыве страсти.

Конечно, описывая все это, я не могу, как бы ни старалась, передать всю эту молодую красоту моего пленника-гостя и силу наслаждения, что я испытала с ним в ту ночь. Кровь во мне, вероятно, закипела, и меня буквально трясло от охвативших меня чувств, даже зубы стучали. И ведь выпила я в тот вечер, когда впервые увидела его, вернее, когда он впервые показался передо мной, не так уж и много. Я скорее опьянела от него самого, от этого красивого бледного лица с большими темными глазами, от взгляда, в котором читался вопрос: «Не выдашь ли ты меня полиции?»

Он, молодой, в отчаянии забравшийся в мой дом, искал здесь спасения! Вы только представьте себе, как же сильно он чувствовал себя напуганным и беззащитным, что решился на такой безумный поступок! Знал ведь, что дом жилой, не мог не знать этого, ведь в каждом почти окне горел свет, и все равно нашел лестницу и поднялся, залез в окно.

– Как ты нашел открытое окно? – Это было первое, что я спросила.

Не могла представить себе, что я зимой могла оставить одно из окон незапертым.

– Я проверил несколько окон.

– А где ты прятался? Я не могла найти тебя.

– В кладовке. За ящиками с консервами.

– На что ты рассчитывал?

– Не знаю… Просто я очень замерз и был голоден. Я не собирался оставаться здесь надолго. Думал, что согреюсь, поем и уйду.

– Куда?

– Не знаю. Я должен был сделать все возможное, чтобы не получить повестку. Дома меня бы вычислили.

– А родители?

– Они далеко.

– И?.. Что было бы, если бы мой муж был здесь?

– Я сразу понял, что здесь живете только вы. Подумал, что и у вас мог бы быть сын и что вы тоже попытались бы спрятать его.

– Не факт, – солгала я.

– Но у вас нет сына, иначе вы бы вместе с ним рванули бы из страны.

– Да с чего ты это взял?

– Такие, как вы, богатенькие буратины, сбежали бы, как крысы. Хотя я ведь тоже крыса. И презираю себя за это. И мне стыдно, да-да, стыдно, но что поделать, если я совершенно не пригоден воевать. Вы сдадите меня?

Мне так в этот момент захотелось выпить, что я молча достала непочатую бутылку виски и еще одну рюмку. Наполнила уже две рюмки, одну протянула ему.

– Выпей, а то ты весь дрожишь. Успокойся. Никому я тебя не сдам.

Мы с ним выпили. Потом еще и еще…

И я не помню, что было дальше, как мы с ним оказались в кровати. Должно быть, нам обоим было так одиноко и плохо, так тревожно и страшно, что нас потянуло друг к другу, мы хотели согреться и как-то успокоиться.

Утром я не знала, как смотреть ему в глаза. Кроме того, меня беспокоило, как я выгляжу.

«Вероятно, – подумала я, – у меня помятое лицо, припухшие веки, может быть, даже отеки…»

Но все мои комплексы были моментально забыты, когда Сергей, проснувшись и увидев меня, сгреб меня в охапку, прижал к себе и крепко-крепко обнял.

«Конечно, это были объятия благодарности», – подумала я тогда. Но ошибалась. Я вызывала в этом молодой парне вполне конкретное желание. Неужели я могу еще кому-то нравиться настолько, чтобы вызывать эти самые желания?

Да у него наверняка были такие девушки! С его внешностью он вряд ли отказывал себе в подобных удовольствиях. Так, может, и мне тоже перестать думать о своем возрасте, морщинах и отеках, припухлостях и прочих признаках старения, а просто брать от жизни все то, что мне предлагают?

Где еще я найду себе такого любовника? Пусть он поживет у меня до конца января (мне придется ему, конечно, обо всем рассказать), пусть отдохнет, придет в себя, а дальше видно будет.

За утренним кофе я предложила ему устроить настоящий праздник живота. Разве мог он быть против?

Мы составили список всего самого вкусного и сделали два заказа, один – только продукты, другой – доставку готовой еды из ресторана. Потом я предложила ему заказать одежду, теплые вещи и белье, ведь он был практически раздет.

Вы не представляете себе, с каким удовольствием я все это делала! Мне было так приятно тратить на него деньги! Ведь он сделал меня, пусть и на время, совершенно счастливой.

Я почувствовала прилив сил, жизненной энергии, что было для меня в тот момент очень важным. Ведь мне предстояло распрощаться с моим домом, с моей комфортной жизнью, с деньгами, наконец. Я имела самое смутное представление о том, чем буду заниматься и вообще с чего начать эту самую новую жизнь.

Конечно, моя мать, женщина в высшей степени практичная и смекалистая, взяла бы все хлопоты по организации нашего семейного молочного бизнеса на себя, были бы деньги. Она, местная, нашла бы и где коров купить, и корма, и подремонтировать сарай, купить все необходимое для доения коров, аппарат, разные фляги-бочки и прочее. Нашла бы и людей, которые помогали бы нам чистить наш коровник, доить…

Неужели мне бог подослал этого прекрасного парня специально для того, чтобы он подпитал меня энергией? Чтобы зарядил для новой жизни? Невероятно!

И тут моя мысль (пока я разбирала уже ящики и коробки с привезенным продуктовым заказом) понеслась дальше: я же могла бы спрятать Сережу у себя на ферме! И кто бы его там нашел? Да никто!

Мы с ним кутили несколько дней. Веселые и сытые, мы выбирались в сад, носились там между заснеженных кустов и деревьев, падали в словно засахаренный снег, катались по нему, дурачились, целовались… Потом возвращались домой, и я кормила его горячим супом, поила хорошим вином, мы лакомились сочными грушами, свежей, пусть и безвкусной зимой, клубникой, малиной…

Как бы я хотела, чтобы именно в один из тех счастливых дней домой заявился Виктор! Вот бы он увидел мое сияющее, зацелованное лицо и Сережу… Хотя нет, его никто не должен был, конечно, видеть… Виктор набросился бы на него, вытолкал из дома, вызвал бы полицию. Он такой.

В какой-то момент, это было утром, когда Сергей спал, я почувствовала себя плохо. Должно быть, простыла. Оставив записку «Поехала в город, скоро вернусь, ничего не бойся и никому не открывай», я отправилась на такси в Москву, к своему терапевту, Инне Аркадьевне. Хотела, чтобы прослушали мои легкие, проверили сердце. Все-таки молодой любовник – это стресс, я понимала это. Весь организм мой гудел, как заведенный и запущенный на всю катушку механизм. Но, к счастью, легкие мои были в порядке, хоть я и подкашливала немного, кардиограмма тоже была в норме, да и давление как у космонавта.

– Как вообще дела, Эмма? – спросила меня Инна Аркадьевна. – Я слышала, что у тебя проблемы.

– Что поделать… – Я пожала плечами, не собираясь с ней откровенничать.

С какой стати, тем более что скоро меня в Москве уже не будет и наблюдаться я буду у какого-нибудь деревенского врача.

– Можешь не платить сейчас, – вдруг услышала я и почувствовала, что краснею.

Понятно, она в курсе, что меня бросили и оставили без средств к существованию. Москва большая, но все про всех знают.

– Спасибо вам.

Я вышла, униженная предельно. Проходя мимо кабинета гинеколога, решила зайти и туда. Пусть меня осмотрят, возьмут анализы, мало ли… Может, я и счастливая сейчас дура, и мозги мои плохо работают, но кое-что я все-таки соображаю. Наверняка у моего веселого мальчика было много девушек, кто знает, может, он… И хотя я гнала от себя эту противную мысль о возможных венерических заразах, все равно она, эта мысль, при виде кабинета гинеколога прочно засела в моей голове.

Доктора звали Роза Максимовна. Молодая холеная женщина с приятным жирненьким голоском.

– Я на плановый осмотр… – Но, уже взгромоздясь на кресло, призналась: – Посмотрите, не беременна ли я…

Я даже глаза закрыла, чтобы не видеть ее лица. Не хотела прочесть там вопрос. Она же тоже наверняка все про меня уже знала. Спрашивается, откуда у меня может возникнуть беременность? От одиночества и безденежья?

– Вот, пытаюсь начать новую жизнь… – проговорила я тихо и почувствовала, как загорелись мои уши.

Внутри ощутила холодный металл, вздрогнула, зашипела, втягивая воздух сквозь зубы, как если бы мне причинили боль.

– Женщина всегда должна оставаться женщиной, – уверенно произнесла Роза, орудуя своими садистскими инструментами внутри меня. – Вы молодая еще и здоровая. Вставайте. О результатах анализов я вам позвоню, ваш телефон у меня есть.

Я хотела заплатить ей наличными прямо в кабинете, но она отправила меня в кассу. Я была ей благодарна за то, что она не унизила меня так, как это сделала (возможно, по доброте душевной) Инна Аркадьевна.

Возвращаясь домой, я думала только об одном: хоть бы мне все это не приснилось и Сергей был дома.

Толкнув калитку и шагая по обледеневшей дорожке к крыльцу, я крутила головой, засматриваясь на примятые сугробы и следы на снегу, те самые, что доказывали реальность наших с Сергеем прогулок на свежем воздухе. Они были, как были и мы с ним. И наш отчаянный роман.

Еще боялась, что в мое отсутствие там успел (так некстати!) побывать Виктор. Вот это было бы настоящей проблемой.

– Эмма! – Сергей бросился ко мне, лишь услышав звук отпираемых дверей. – Я так боялся, что ты не вернешься! Боже, какой же я трус!

– Да ты мой хороший… – Я обхватила ладонями его голову, начала целовать его в щеки, нос, губы. – А я думала, что это ты мне приснился…

– Какие же мы дураки! – Он крепко сжал меня, до боли. – Никуда тебя больше не отпущу. Обожаю тебя! А как тебе идет румянец! Ты просто чудо как хороша!

Я со стыдом подумала о том, где была и какие неприглядные тайны его прошлой личной жизни хотела узнать.

За обедом я, окончательно доверившись Сергею, снова завела разговор о несправедливости жизни, о том, как подло и низко собирается со мной обойтись муж.

– Но ты ведь еще ничего не подписала?

– Нет, конечно. Но пообещала ему. Он мне так угрожал, так угрожал… Я боюсь его, понимаешь? Он мне жизни не даст, если я не подпишу.

– Эмма, дорогая, но пока что ты являешься его законной женой и можешь обратиться к адвокату.

Америку открыл! Бедный мальчик! Он думает, что в этой жизни все так просто и легко!

Я попыталась объяснить ему, чем мне это грозит. Рассказала, как Виктор избил меня, как запросто мог надавать мне пощечин, как иногда отшвыривал меня от себя, причем с такой силой, что я отлетала на несколько метров и ударялась о стену или мебель.

– Он может покалечить меня, понимаешь? И тогда я уже окончательно погибну.

– Да что он за зверь-то такой?

– Он ненавидит меня за то, что я не смогла родить ему детей, – повторилась я.

В тот момент я ожидала, что он расскажет хотя бы что-нибудь о себе. С кем живет, с родителями, или, быть может, у него есть собственное жилье. Из какой он семьи. Все это было важно. «Ведь, – подумала я, – если он так влюблен в меня, то может и защитить. Увезти меня к себе». Но в какой-то момент я поняла, что это невозможно. Что если у него, к примеру, есть семья и положительные родители, то вряд ли они приютят меня. Больше того, они попытаются открыть ему глаза на меня, женщину много старше его. Объяснят на пальцах, что наши отношения – просто интрижка, и все! И что никакого будущего у нас нет и быть не может.

Но Сережа промолчал.

Должно быть, решила я, ему больно говорить о семье. Ведь если бы ему там было хорошо, если бы его любили, разве стал бы он прятаться в чужом доме?

И я пощадила его. Не стала расспрашивать. И все это означало только одно: мне не на кого в этом мире рассчитывать, только на себя. Больше того, по мере возможности я должна помочь и моему мальчику.