Амалия. Перекроить судьбу

– Вообще одна? – хозяйка дома сложила руки на груди и окинула меня взглядом. – Ублюдка, значит, нагуляла? А сюда зачем пришла? Увеселительных домов здесь нет.

– Я не увеселительный дом ищу, а место, где смогу жить с сыном, – тихо произнесла я. – Если не хотите меня пускать, то хотя бы подскажите, к кому я могу обратиться за помощью?

– Девку гулящую в дом к себе запустить! Ну, насмешила! – женщина громко рассмеялась, запрокинув голову и обнажив желтые зубы. – Ни одна хозяйка не пустит тебя в дом, если только к Василу пойдёшь. Он мужик одинокий, ласки женской давно не пробовал, авось и сможешь ночь переждать, расплатившись особыми услугами.

Чтобы не расплакаться у неё на глазах, я развернулась и вышла из дома, низко опустив голову.

Нелюди! Ладно я, но неужели кроху не жалко? Он ведь только родился!

Прикусив губу до боли, чтобы прийти в себя и не дать слезам волю, я решительно тряхнула головой.

Ничего! Скорее всего, эта тётка обычная склочница, которую не любит вся деревня. В другом доме мне обязательно помогут.

Но ни во второй, ни в третий меня не пустили. В четвёртом я сказала, что замужем, просто супруг мой ещё не приехал… Но потребовали показать плечо, а после с силой вытолкнули за дверь.

Я упала, больно ударившись коленями. Чудом не уронила корзину, уперевшись в землю одной рукой. Подняв голову, заметила, что на крик уже собралась толпа. Кто с любопытством, а кто и с нескрываемым омерзением разглядывал меня.

Не выдержав, поднялась с земли и пошла прочь, украдкой вытирая катившиеся слёзы.

Звери… Нелюди… Я думала, что на Земле народ чёрствый, но оказалось, что есть ещё хуже. Выйдя из деревни, я свернула с дороги и села возле стога сена, спрятавшись от чужих глаз. Сжимая кулаки в бессильной злобе, я горько плакала, прижав к груди корзину с ребёнком.

Может, повитуха была права? Может, надо было оставить малыша?

Нет… пусть малыш и не мой, но я его родила, я взяла в руки впервые, я его кормлю грудью. А мамы родной нет, погибла из-за жестокости и несправедливости этого мира.

– Ну, будет тебе слёзы лить, – раздалось сбоку.

Подняв глаза, я увидела невысокого мужчину с пышными усами и лысеющей головой.

– Я сейчас уйду, дайте мне пару минут, – попросила я, привставая.

– И куда пойдёшь? Скоро стемнеет, а до ближайшей деревни часов пять пути. Волков не боишься?

– Боюсь, – тихо призналась я. – Но и здесь мне никто не поможет.

– Почему никто? – удивился мужичок. – Пошли со мной. Дом небольшой, переночевать места хватит. Васил меня зови.

Я только намеревалась встать, как тут же села обратно, хмуро глядя на мужчину.

– Я не предоставляю услуг непристойного характера, – сразу обозначила я и, насупившись, опустила голову.

– Непристойности мне и не нужны, а баб не слушай. Эти курицы только и умеют, что кудахтать да сплетничать, – рассмеялся мужчина. – Стар я уже для непристойных дел. А вот помощь по хозяйству нужна. Давно ужина нормального не было, да и историй интересных не слышал. Идём.

– Я могу заплатить, – вспомнила я о монетах, лежащих в сумке.

– Вот и заплатишь ужином да рассказом, а монеты себе оставь, понадобятся, – отмахнулся Васил, а затем повернулся ко мне и серьёзно, строгим тоном произнёс: – И про монеты не трепись. Быстро оберут.

– Не буду, – испуганно шепнула я, крепче прижимая сумку к себе.

– Не глупая, это хорошо, – себе под нос буркнул Васил. – Идём уже, дел много, а времени мало.

Дом Васила находился на краю деревни, к счастью, совсем недалеко от того места, где я сидела. Да и народа вокруг не было, видимо, разошлись по своим делам.

– Заходи давай, – кивнул на дверь Васил, пропуская меня вперёд.

Было страшновато. Незнакомый мужчина, да ещё и крупный. В случае чего я себя защитить не смогу, а на помощь здесь никто не придёт.

Я замешкалась, уже думая о побеге, но закряхтел малыш.

Глубоко вздохнув, сделала шаг вперёд, оказываясь в довольно уютной кухне.

Большой стол, покрытый скатертью, стоял посреди комнаты, на стенах висели расписные тарелочки, а сбоку пространство занимала большая печь с лежаком наверху. Почти в углу, прямо за печкой, спряталась дверца, видимо, ведущая в спальню.

– Проходи, не бойся, – по-доброму усмехнулся Васил. – Сейчас дров натаскаю, печь затопим. Дитё помыть не помешает. Спать на печи будешь, авось продрогла, пока по лесу шла.

– А как вы узнали, что я из леса пришла? – не поняла я.

– Так на туфельки свои глянь, в земле да палой листве все. А дорога у нас вся песчаная, – хохотнул мужчина и посмотрел на хнычущего малыша. – Молоко-то есть? Аль коровьего принести?

– Есть, – покраснев, отозвалась я, опуская голову.

– В комнату иди. Корми, а я пока растоплю да воды нагрею, – махнул рукой в сторону двери Васил и вышел из дома.

– Ну что же, идём, – тихо шепнула я, беря малыша на руки. Зайдя в комнату, я осмотрелась. Большой сундук за дверью, ещё поменьше возле кровати, стол прямо возле окна, а у стены большая, двуспальная кровать.

Я села сначала за стол, но поняла, что долго не выдержу. Пересев на кровать, с удивлением обнаружила довольно-таки мягкий матрас. Не ожидала такой роскоши в деревне!

Распеленав мокрого малыша, я стянула платье по пояс и приложила обнажённое тело к груди. Послышались жадные причмокивания, а я улыбнулась. Всегда хотела детей, но сначала училась, потом копила деньги на собственное ателье, потом болезнь родителей, долги, кредиты… Ни времени, ни желания заводить отношения не было. А время шло…

Теперь ни долгов, ни кредитов, зато есть ребёнок и абсолютное непонимание, что делать дальше. То, что оставаться в этой деревне нельзя – понятно даже последней дуре, коей я себя не считала. А куда идти? Амалия не была нигде дальше графства, в котором работала. Родители давно сгинули, подхватив холеру, а больше у девочки никого не было.

Вот и не защитил никто, когда графский сын под юбку полез. И на крики никто не пришёл – привыкшие. Да и какой смысл? Слуги только сочувственно головой покачали, когда едва живая Амалия вышла из графских покоев.

Но как ни странно, девочка хотела этого ребёнка. Наверное, потому что больше никого не осталось, а родную душу хочется иметь любому человеку. Или сыграли юношеский максимализм и вера, что она сможет воспитать ребёнка.

Я залезла в сумку и достала мешочек с монетами. Высыпав их на кровать, я принялась считать золотые кругляши. А немало за молчание! Пятьдесят золотых – при зарплате горничной в две серебрушки. Неужели родители Генри всё же чувствовали свою вину и понимали, какое чудовище их сын? Только вот он единственный ребёнок в семье, наследник…

Собрав монеты в кошель, я спрятала их поглубже в сумку и посмотрела на крошку.

– Как же тебя назвать, милый? – тихо прошептала я, разглядывая тёмные волосики мальчика. – Может, Итан? А ты знаешь, что это имя означает “сильный, крепкий”? Когда-то верили в силу имени, что оно дарует особую защиту своему носителю.

Малыш оторвался от груди и смотрел на меня внимательным взглядом, словно понимал, что я ему говорю.

– Накушался, маленький? – проворковала я, целуя кроху в макушку, пахнущую молоком. – Тогда давай оденемся.

Но одеть малыша я не успела, раздался стук в дверь. Натянув платье и зашнуровав его на груди, я распахнула дверь, за которой стоял Васил.

– Вода согрелась, искупай мальца, – тихо сказал мужчина, кивая на Итана. – Тряпки, переодеть его, дам.