Пробел в биографии

– Ладно. Оставайся.

– У тебя есть, что надеть?

Лавиния фыркнула.

– А что, меня это должно волновать? Довольно будет свежей рубашки. Ах, да, ещё я обещала здешнему капитану городской стражи, что причешусь!

* * *

Гостей у мэра было несколько больше, чем Лавиния рассчитывала.

С другой стороны, их так удачно собрали всех в одном зале! Чиновники, богатые землевладельцы, городские функционеры – те, без кого город не может жить. Доктор Нильсен и капитан Серж Кальве, настоятель храма всех богов отец Андре и нотариус мэтр Дюрок… Глава местной эльфийской общины господин Элларонраскланялся издалека: не хочет подходить, и правильно, не прошло и сотни лет, как они столкнулись лбами в одной истории с неожиданно счастливым концом… Понятное дело, могли ли эльфы пройти мимо плантаций лаванды? Никак не могли, и Элларон выполняет поручение Властителя Серебряного леса вот тут, среди идиллических лиловых полей и виноградников.

Ну, зато дамы из женского комитета, помявшись, выслали к госпоже Редфилд парламентёра с не совсем обычной просьбой: не согласится ли она посетить их чаепитие в городской библиотеке? Придут девочки, заканчивающие лицей, возможно, рассказы прославленной госпожи коммандера натолкнут их на правильный выбор пути? Мало что в мире Лавиния любила меньше, чем беседы с подрастающим поколением, так что пообещала найти свободное время как-нибудь… и скрестила за спиной пальцы.

Аперитив подали в трёх гостиных, соединённых анфиладой. Пригубив шампанское, госпожа Редфилд отошла в сторонку и стала разглядывать гостей. Рядом остановился Нильсен, отсалютовал бокалом и спросил:

– Ищете жертву?

– Скорее, оцениваю информативную пользу этой охоты. С кого бы вы начали разговор?

– Хм… Возможно, с баронессы де Брие? Неформальная глава дамского общества, маг-водник, много лет работавшая на правительство его величества, очень умна. Ну, правда, стесняться чего бы то ни было разучилась ещё в детстве и иногда любит развлечься, ставя в неловкое положение произвольно выбранную жертву.

– Интересно. Ещё?

– Госпожа Брюссоло.

– Жена мэра, владелица павлинов?

– Именно. Дама со странностями, но отличается редкой наблюдательностью. И не склонна выдумывать, оперирует только фактами, успешно выворачивая их в удобную сторону.

– Тоже вариант. А поглупее кого-нибудь нету?

– Как не быть! Вон, видите, пара, беседующая с отцом Андре? Маркиз Кассунель и его супруга. Так богаты, что могут себе позволить не соображать вообще ничего. Зато обладают отличной памятью и воспроизводят услышанное и увиденное, словно записывающие кристаллы.

– Неплохо, – кивнула Лавиния.

– А поскольку отец Андре будет благодарен вам за спасение, я бы советовал потом поговорить с ним. Почтенному священнику Пантеона известно всё, происходящее в Жансоне и его окрестностях, но вот захочет ли он поделиться сведениями – зависит от вас. О, сюда идёт мадам Люсиль Леруа, главная городская сплетница! Я исчезаю. Только не забудьте всё, что скажет милейшая Люсиль, разделить на два. Или на двадцать.

И господин Нильсен действительно исчез, словно и не стоял только что вот тут, возле голубой портьеры из шёлковой тафты.

Мадам Леруа была немолодой, толстой, одышливой блондинкой в довольно строгом тёмно-лиловом платье и немилосердно роскошных аметистах везде, куда можно было пристроить украшение: в ушах, на шее, в причёске, на груди… Даже кисточки на поясе, завязанном под грудью, были аметистовые. Двигалась она с напором сухогруза, может, и не слишком быстро, но целеустремлённо. Лавинии даже захотелось последовать примеру доктора Нильсена и слиться с голубой шторой. Но открывать портал прямо здесь, в зале, было бы невежливо, а исчезать в тенях она не умела. «Кстати, – промелькнуло в голове, пока она улыбалась даме, – неужели Нильсен – некромант? Больше никто не умеет ходить тенями. Первый раз в жизни встречаю некроманта-медика. Я-то думала, что он водник или маг жизни…»

– Добрый вечер, госпожа коммандер, – блондинка в лиловом склонила голову.

– Добрый вечер, мадам Леруа, – Лавиния вернула поклон.

– Как вам здешнее общество?

– Честно говоря, я ещё не успела присмотреться.

– О, этот сплетник наверняка обо всех нас всё рассказал!

«Забавно, а доктор называл сплетницей как раз вас, мадам!»

Разумеется, вслух госпожа Редфилд этого не сказала, просто улыбнулась.

– Ну что вы, мы говорили исключительно по делу. Вы ведь знаете о смерти Клода Тезье, моего управляющего? Не помню, чтобы я видела вас на похоронах, надеюсь, вы приедете завтра в «Лаванду» на поминальный обед?…

– Ох, госпожа коммандер, – мадам Леруа поджала губы. – Знакома я с господином Тезье была мало, но такое ужасное событие… Ведь совсем молодой человек! А на похоронах я действительно не была, – Лавиния подняла бровь, и пожилая дама сказала со вздохом, – Я не в самых лучших отношениях с бывшей мадам Тезье.

– Ну, я её и вовсе не знаю…

– Ничего, ещё познакомитесь. Думаю, сегодня её не будет, господин Брюссоло не настолько выжил из ума, чтобы её пригласить, но завтра, вот увидите, она явится на поминальный обед, как ни в чём не бывало.

– Поскольку устраиваю его я, надеюсь, вы придёте. Думаю, у нас найдётся о чём поговорить!

Обменявшись улыбками, дамы расстались, и Лавиния поискала взглядом отца Андре. Ага, вон его белый балахон… И маркиз Кассунель рядом, отлично.

В поместье Лавиния вернулась поздно, уставшая, голодная и злая, как шершень. Марджори, поглядев на свою работодательницу, только вздохнула.

– Пойдём-ка на кухню, – сказала она. – Мадам Тома оставила для тебя настоящий провенсальский доб[1 - Доб – классическое блюдо Провенса, тушёная говядина крупными кусками, обычно от шеи, которая готовится в специальной керамической кастрюле (добьер) с помидорами, маслинами, луком, морковкой и травами. В идеальном варианте мясо маринуют вместе с овощами в красном вине в течение суток, тушат три часа, оставляют до завтра и тушат ещё три часа.]). Вина принести?

– Спрашиваешь, – фыркнула госпожа Редфилд. – Давно я так бездарно не тратила время! Да ещё и еды толком никакой не было, тарталетки какие-то. Не понимаю, почему это называлось ужином…

После солидной порции мяса и бутылки вина, разделённой с секретаршей, Лавиния почувствовала себя куда лучше. Настолько лучше, что на вопрос Марджори о том, с кем и о чём удалось поговорить, не выругалась, а только махнула рукой.

– Вроде бы и со всеми, кто должен был знать Клода, я так или иначе побеседовала, но ничего полезного пока не узнала. Ну, или не поняла, что это именно оно, полезное! Все говорили, какой он был прекрасный человек, все в один голос ругали Луизу Камуан, все удивлялись столь ранней кончине. Чтобы кто-то всерьёз врал, я не заметила, но как проверишь? Прочитать мысли я могу лишь при прикосновении, и не мгновенно. Не могла ж я всех хватать… С другой стороны, кто-то ведь сообщил этой женщине о смерти Клода практически моментально, раз она появилась в «Лаванде» на следующее утро.

– И этот кто-то был наверняка из города, – кивнула Марджори. – Сообщить могли только магвестником, а в поместье никто не владеет магией настолько, чтобы его отправить.

– Или тщательно это скрывает.

– Или так, не буду спорить. Но скрытое ты, как обычно, обнаружишь. А пока поверим мадам Тома, она-то каждого в «Лаванде» знает до последнего волоска. По её словам…

– Погоди-ка, – прервала её Лавиния и щёлкнула пальцами, ставя полог от подслушивания. – Можешь считать меня параноиком, но я слышала какой-то шорох за окном. Вот теперь рассказывай.

– Лучше быть живым параноиком, чем мёртвым идеалистом, – Марджори очень по-галльски пожала плечами и вернулась к рассказу. – Так вот, по словам мадам Тома, среди тех, кто здесь работает, люди в основном приличные и честные. Есть, конечно, и с гнильцой…

– Это она так сказала?

– Именно! Но гнильца эта, она, как бы сказать… Другая. Один из виноградарей не знает меры в выпивке, другой скверно себя повёл с девушкой. Есть супружеская пара, где жена не может удержаться и не гульнуть от мужа, а он её потом колотит. Но это всё другая история, простая, как табуретка.

– Понимаю. У того, кто положил в карман Клоду Тезье амулет, разорвавший его сердце, куда более изощрённый ум.

– Вот! Именно – изощрённый ум. А если он притворяется более простым…

– Невозможно притворяться двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, – допив вино, Лавиния встала. – И, как только он на минуту приподнимет маску, мы его увидим. Что не отменяет обычную, ежедневную, рутинную работу. И завтра после поминального обеда я отправлюсь в Лютецию к командиру Легиона выяснять, кто такой Клод Тезье, и чего мы не знаем о его жизни.