Фандом 2.0

– Не знаю, Ви. Такое… нарочно не придумаешь.

Я резко оборачиваюсь к Кейти:

– Но ты же видела меня на эшафоте, сама видела, как меня повесили.

– Да, знаю, и даже вспоминается кое-что об Элис, как она запрыгнула на сцену и прокричала…

– «Я люблю тебя, Виола», – заканчиваю я за Кейти.

Она внимательно смотрит на меня, буквально пожирает глазами.

– Расскажу-ка я обо всём Кэрол, посмотрим, что она на это ответит.

– Кто такая Кэрол?

– Психолог.

– Она предложит тебе дать нам свой номер телефона.

– Возможно, это не худший выход.

Не сговариваясь, мы идём к больнице.

– На меня ничего такого не нашло, Кейти, честное слово. Мы действительно там были. Ты, я, Элис и Нейт. Все вместе… В «Танце повешенных». Пожалуйста, скажи, что веришь мне.

– Я не знаю, чему верить.

Дальше мы идём молча.

Каждый раз, открывая дверь в палату Нейта, я представляла себе, что сейчас увижу пустую кровать, туго обтянутый белой простынёй матрас, умолкшие вентиляторы и капельницы. А рядом с покинутыми приборами будет стоять Нейт. Высокий, глаза сияют, на лице улыбка. Ничего подобного, конечно, не происходило. Наверно, я сама мучила себя глупыми ожиданиями, но, когда я видела восковую кожу и безжизненное лицо брата, меня каждый раз захлёстывало разочарование.

Однако сегодня, впервые за весь год, я ничуть не разочарована. Я в ярости. Потому что теперь я знаю, почему Нейт не проснулся вместе с нами. Он погиб, умер, когда мы были заперты в мире «Танца повешенных». Конечно, научного объяснения этому факту я ни за что дать не смогу, да и мой «обезьяний мозг», если верить президенту Стоунбеку, этому зарвавшемуся мерзавцу, просто взорвётся от натуги. Но я чувствую, что с ним случилось. Когда Нейт умер в мире «Танца повешенных», его сердце остановилось и в реальном мире. Врачи вернули его к жизни, но не до конца.

Я усаживаюсь на край кровати Нейта, дрожа всем телом от сдерживаемых мыслей. Если в параллельной вселенной Нейт на самом деле жив и здоров, то как та, другая, жизнь отражается на теле мальчика, неподвижно лежащего передо мной? Связан ли этот Нейт как-нибудь с тем Нейтом, которого придумали мы с Элис? Я рассматриваю лицо брата, пытаясь представить, что сейчас творится у него в голове. Снятся ли ему разрушенные города, прекрасные лица или он витает в пустоте?

Подстроившись, я дышу в унисон с хрипом аппарата искусственной вентиляции лёгких – так мы с Нейтом будто связаны. Он выглядит старше, чем когда его ранили, хотя его мышцы уже почти год не работают. Мальчишеское лицо заострилось, резче выступили скулы. Когда всё случилось, Нейту было четырнадцать лет, а на вид ему давали не больше двенадцати. Помню его пятнадцатый день рождения, который наступил два месяца спустя после нашего пробуждения. В тот день я испекла шоколадный торт, как делала много лет каждый год в этот день, и подержала его у лица Нейта, у самого его носа. А вдруг он почувствует аромат? Потом мы с родителями, с Элис и Кейти спели «С днём рождения!», и в наших голосах звенели слёзы. Кто знает, может, Нейт нас слышал.

Скоро ему исполнится шестнадцать лет, и ничего удивительного, что мой младший братик превращается в юношу и всё меньше походит на ребёнка. Жаль, что он никак не проснётся и не увидит себя в зеркале. Ведь ему всегда хотелось выглядеть взрослее. В школе злые одноклассники дразнили Нейта «малявкой» и «вечным младенцем». Я касаюсь ладонью его щеки: «Пушок на лице стал жёстче, пора бы малышу и побриться. Спрошу медсестру, может, она разрешит мне пройтись бритвой по щекам брата».

Я надеялась, что, увидев сегодня Нейта, сразу пойму, как влияет на него параллельная вселенная. Однако ничего подобного. Разочарование и злость сплетаются в тяжёлое чувство, от которого немеет всё тело.

– Виола, ты как? Ничего? – спрашивает Кейти, положив руку мне на плечо и вырывая меня из совсем не радужных мыслей.

«Одной мне не справиться. Надо, чтобы Кейти тоже всё вспомнила».

Проверив, что медсестры за дверью нет, я откидываю одеяло Нейта и задираю его пижамную рубашку.

– Что ты делаешь? – изумляется Кейти.

– А самой догадаться – никак?

Красный след на коже потускнел до бледного шрама – на коже осталась неровность, слегка приподнятая и сморщенная.

– Это могло появиться от чего угодно, – пожимает плечами Кейти.

– Это след от пули. – Я опускаю пижаму и закутываю брата в одеяло. – Он умер в «Танце повешенных», потому и не проснулся здесь.

Кейти хмурится.

– Я много всякой всячины помню, но вот как умер Нейт – не помню.

– Тебя там не было, вот и не помнишь.

– Потому ты и написала о нём в «Песни повешенных»? – спрашивает Кейти. – Хотела дать ему жизнь в другой вселенной?

– Может быть… Хотя в то время я об этом ничего не знала.

Кейти убирает руку с моего плеча, и я вздрагиваю от неожиданно подступившего холода. Стараясь спастись от одиночества, я глажу руку Нейта.

– В том мире ему хотели отрубить руки, – говорю я, касаясь его пальцев, – только за то, что он не надел перчатки, нарушил правила.

– Ви, тебе и впрямь пора с кем-нибудь об этом поговорить. Обратиться к специалисту. Твои воспоминания кажутся такими реальными, но это невозможно.

Не удостоив измышления Кейти ответом, я поднимаю руку Нейта с кровати и показываю на его запястье.

– Вот здесь ему связали руки. Я помню, как он был перепуган, когда стоял там на коленях, вытянув руки вперёд.

Я будто снова вижу блестящее лезвие, и от этой картины сердце у меня на мгновение замирает. Я короткими движениями касаюсь запястья Нейта, будто вычерчивая невидимую линию, по которой пришёлся бы удар сабли, не появись так вовремя Элис. Медленно перевернув руку брата, я вглядываюсь в его бледную кожу, такую гладкую и тонкую, что из-под неё просвечивают вены, будто едва заметные реки на географической карте.

И тогда я вижу это.

В нескольких дюймах над запястьем. Маленькую тёмную отметину, похожую на родинку. Но в центре кожа по-прежнему белая, а значит, это что-то вроде крошечной татуировки, чёрное кольцо.

Я помню этот знак.

«Где же я его видела?»

Зажмурившись, я продираюсь сквозь воспоминания с огромной скоростью.

«Где я видела этот знак?»

– Виола? Ты что? – спрашивает Кейти.

– Этой отметины раньше не было.

– Ты уверена? – Она склоняется поближе, чтобы рассмотреть руку Нейта.

– Ни малейших сомнений.