Небесная музыка. Солнце

– За что?

– За то, что вступился сегодня. За меня и за Мунлайт, – с неохотой проговариваю я фамилию Дианы.

– Уилшер неплохой парень, но его заносит. Как и всех этих богатеньких сынков, которые думают, что могут делать все, что хотят, – усмехается Дастин. – Надеюсь, он не побежит жаловаться папочке. Иначе мне можно будет паковать чемоданы и убираться из страны.

Я вспоминаю слова Эммы Мунлайт – в который раз. И мне становится не по себе. Пусть это просто была ее угроза. Пусть так.

– Эй, – обращаюсь я к нему, поражаясь сама себе, – обними меня.

– Почему я должен подчиняться твоим приказам? – с недоумением спрашивает Дастин.

Я пожимаю плечами. Он все же обнимает меня, и я кладу руки ему на плечи. Становится теплее. Усталость плавится и превращается в ощущение уюта.

Я словно сижу у костра на поляне под звездами.

– Франки, ты такая глупая и так раздражаешь, – шепчет Лестерс, обжигая дыханием висок. – Но сегодня слишком красивая, чтобы я на тебя злился.

– Это ты дурак, – шепчу я, уткнувшись ему в грудь лицом. – Приехал сегодня с ней.

Я не хочу этого говорить – оно само вырывается.

– Все-таки ты забавно ревнуешь, – хмыкает Лестерс и гладит меня по волосам. – Но меня не это выводит из себя. Я писал и звонил. Почему ты не могла ответить?

– Не знаю…

– Я волновался.

– Извини.

– Не тусуйся больше с Уилшером, – просит вдруг Дастин и отстраняется от меня, держа за предплечья. – Тусуйся со мной.

– Что? – не сразу понимаю я.

Он шумно выдыхает – кажется, снова раздражается.

– Короче, Франки. Я тут пораскинул мозгами, когда тебя увидел. Ты слишком милая сегодня. Думаю, ты мне нравишься, – изрекает он и накручивает на палец мои волосы.

Я звонко смеюсь.

– Правда? – спрашиваю я. – Доставка, сколько ты выпил?

– Два бокала шампанского, – отмахивается он. – Ну?

– Что – ну?

– Скажи, что я тебе тоже нравлюсь.

Я не могу перестать смеяться – все плохие мысли покидают меня. Дастин – это что-то.

Искры костра на поляне вздымаются вверх.

– Нравишься, – сквозь смех говорю я, снова уткнувшись ему в грудь. Кажется, с романтикой у нас не задается. Да и вообще как-то все глупо.

– Отлично, – непонятно чему радуется Лестерс. – Я думал об этом весь день, Франки. И решил, что должен тебе сказать.

– А как же Мунлайт? – поднимаю я лицо. – Вы встречаетесь?

– Нет, – хмурится он. – И надеюсь, что у тебя действительно нет парня. Отбивать женщин – не мое.

Эти слова тоже кажутся мне смешными.

– Отбивать? – сквозь смех спрашиваю я. – Звучит так, будто ты собрался встречаться со мной.

– Я еще подумаю над этим, – задумчиво произносит Лестерс.

– Подумаю? – я запускаю пальцы в его волосы. – Что это значит?

– Это значит – если ты будешь себя хорошо вести, то… – договорить он не успевает – я встаю на носочки и целую его.

Зачем – не знаю. Просто чувствую, что безумно хочу сделать это. Потому что так надо. Потому что он – мой.

Дастин не сразу понимает, что на поцелуи принято отвечать, а когда до него все же доходит, он хватает меня так крепко, как может, и мы тонем друг в друге.

Огонь на ночной поляне сияет ярче, чище, и его искры долетают до самых звезд.

Потому что искрит сердце.

Его руки скользят по моей спине, сминают воздушное платье, требовательно гладят плечи, изредка спускаясь ниже, и я наслаждаюсь этими обжигающими прикосновениями.

Когда мы с Лестерсом целуемся, все иначе. Весь мир переворачивается с ног на голову. Становится другим. И мы сами становимся другими.

Я пытаюсь забыться. Пытаюсь утонуть в ощущениях. Но что со мной происходит, понять не пытаюсь. Потом, все потом.

Я сжимаю пальцами плечи Дастина, чувствуя, как под тонкой тканью напрягаются мышцы, отрывисто провожу ладонью по его груди, обхватываю ладонями гладко выбритое лицо… Не знаю, что он со мной сделал. Не знаю, что с ним сделала я. Знаю только то, что сейчас способна на глупости.

Так ни с кем и никогда не было.

Мы отстраняемся друг от друга. В глазах Дастина – лихорадочный блеск. У меня горят губы – от нахлынувшего сплава нежности и страсти, и щеки – от наваждения. Еще.

– Меня впервые затыкают поцелуем, – признается он – я чувствую его горячее дыхание на своей скуле. Жар поднимается к виску и опаляет его. Спускается к уху и щекочет мочку. Однако договорить Дастин не успевает – я опять заставляю замолчать – все тем же способом. Снова целую.

Мы опускаемся на мягкий низкий диванчик, над которым нежно горят гирлянды. Где-то играет музыка, смеются и танцуют люди, звенят бокалы. Но нам все равно.

Не знаю почему, но я оказываюсь на коленях Дастина, обвивая его шею руками.

– Я сама решу, встречаться с тобой или нет, – шепчу я ему. Я знаю – он меня хочет. И мне не кажется это пошлым. Это волшебно.

Дастин снова мой – на какую-то жалкую минуту. Но потом он вдруг отстраняется. У него учащенное дыхание и сведенные к переносице темные брови.