Белые искры снега

Искры в глаза словно ветер летят.

Мы души потерянных – мертвый фрегат.

Громко кричим мы, пытаясь молчать.

Не кричать!

И за собой мы уводим закат.

Он солнце с собою берет – он нам рад.

Лучами клеймит, заставляя рычать.

Печать.

Под эту композицию Ярослав незаметно для себя заснул, не зная, что будет завтра, и с кем его сведет судьба в лице девочки-подростка с темно-русым каре и зелеными глазами, которая этой ночью заглядывала на секунду к Яру вместе с длинноволосым мужчиной с гитарой за спиной. Это был Аларм, который услышал свою последнюю песню.

…А за окном летал под ветром целый легион белых искр.

Глава 18

Утро понедельника далось тяжело.

Я с трудом встала по велению несносного крикливого будильника, дошлепала босыми ногами до ванной комнаты, с трудом умылась и посмотрела на себя в зеркало. Поскольку уснула я поздно, волновалась из-за Алены и спала беспокойно, то и дело норовя забрать одеяло у несчастного Дана, в чью кровать бессовестно залезла, то выглядела сейчас не лучшим образом: растрепанные волосы, красные глаза, синяки под ними, бледная кожа на лице, блестящая от капелек холодной воды.

Идти мне решительно никуда не хотелось, но не сделать этого я не могла. Настю с распростертыми объятиями ждала школа сто восемьдесят первая школа, куда меня отправила проходить практику наш руководитель – зловредная Диана Вячеславовна. А еще больше ждал одиннадцатый «Б», по предварительным данным, полученным после общения с моим куратором – учительницей русского языка, в составе двадцати пяти человек.

Вчера я, Алсу и Алена, увлеченные спиритическим сеансом, даже и не вспомнили о том, что в понедельник у нас начнется педагогическая практика в школе. А сегодня я волновалась о том, как все пройдет. В прошлом году, конечно, у нас тоже была педагогическая практика – по литературе. Но ее я проходила в другой школе, в пятом классе, да и руководитель практики был другой – лояльный, можно даже сказать, равнодушный.

В отличие от него Диана Вячеславовна к своему предмету подходила с куда большим воодушевлением – она собралась контролировать нас, студентов, по всей строгости университетского закона, пообещав внезапно приезжать на наши уроки, дабы убедиться, что мы усердно и старательно проходим никому не нужную практику в старших классах. По мне все это было совершеннейшей глупостью – становиться учительницей русского и литературы я не собиралась, хотя все еще отлично помнила желание Матильды о том, чтобы я поступила в аспирантуру. На эту тему я еще серьезно не думала, решив оставить это на потом – принимать такие важные решения без тщательного анализа я не могла. Сначала мне нужно было понять все плюсы и минусы, и только потом прийти к какому-то выводу.

Я приняла душ, помыла волосы и с тюрбаном из полотенца на голове поплелась в кухню. Когда я уже допивала кофе из любимой большой стеклянной кружки с японскими иероглифами, доедая наскоро сделанный бутерброд, на кухне появился сонный Дан в одних шортах. Дан выглядел куда внушительнее Олега – тот был куда худее и жилистее, однако при этом Олег был в разы сильнее. Парадокс.

– Ты меня разбудила. А я ведь сегодня решил не ходить в универ, – сообщил мне сосед, зевнул и сладко, как кот, потянулся. Я улыбнулась – все же он милый. Жалко, что ему не нравятся девчонки. Я бы в него влюбилась, а потом заставила бы жениться на себе. Хотя у нас с ним был шуточный договор – если до тридцати лет ни он, ни я никого себе не найдем, то образуем счастливую ячейку общества и будем жить вместе.

– Не ходи, – разрешила я, глянув на часы.

– Спасибо за разрешение, госпожа, – поблагодарил меня Дан и вгляделся в мое лицо. – Так и быть, – сказал он, – помогу тебе собраться. Визажист я или кто?

– Или кто, – проворчала я, но с благодарностью приняла помощь друга, который, охая и ахая, жалуясь на то, что я, видите ли, разбудила его, несчастного, потащился в комнату за своей собственной фирменной и очень хорошей косметикой.

Привычным жестом разложив на кухонном столе свой, как говорит Дан, «бьютикейс», в котором хранилось множество самых разных кистей, палитр теней, помад, карандашей, кремов и всего прочего, он обработал руки антисептиком и, склонившись надо мной, принялся за дело. В короткие сроки друг привел мое лицо в порядок, сделав легкий элегантный макияж, умудрившись превратить кожу в чистую и сияющую, а глазам подарить выразительность. Затем он выпрямил мне волосы с помощью фена, уложил челку, побрызгав сверху стойким сухим лаком, и, скептически осмотрев меня, заявил:

– Ну, все, ты готова к своим школьным победам, мисс учительница. Тебе бы еще очки в тонкой оправе, красную помаду, строгий костюмчик с мини-юбкой и указку. Или хлыст. Или все вместе. И тогда бы ты была ожившей фантазией всех мальчиков в классе.

– Я не учительница, – отозвалась я и полюбовалась на себя в большое овальное зеркало, висевшее в прихожей. Результат мне понравился. – Спасибо, милый, – проворковала игриво и послала Дану воздушный поцелуйчик, мстя за учительницу-фантазию. Тот скривился и удалился на кухню собирать кейс.

Быстрым шагом я направилась в свою комнату, чтобы переодеться, однако этому помешала заигравшая нежная «Песня половецких девушек». Пришлось идти к стоящему на зарядке телефону, недоумевая, кто так рано решил мне позвонить. Оказалось, что на другом конце провода был мой руководитель по педагогической практике – та самая Диана Вячеславовна. Интересно, что ей уже нужно?

Вспомнив ее длинную, скучную и нудную лекцию о том, как должны выглядеть и вести практиканты из нашего замечательного и всеми уважаемого университета, я только поморщилась. Она что, решила позвонить и напомнить, что сегодня у меня первый день практики? Или захотела еще раз сказать, чтобы я убрала из носа пирсу – видите ли, по ее священному мнению, в таком виде не положено приходить в школу. В таком – это с серьгой-гвоздиком в крыле носа. Мне, Алсу и еще нескольким девчонкам из группы она проела весь мозг по этому поводу. В результате им пришлось пообещать ходить в школу с наименьшим количеством украшений на лице и в ушах. А я заявила ангельским голоском, что при всем желании гвоздик снять не смогу – это можно сделать только хирургическим путем. Диана Вячеславовна, человек консервативный, недовольно посмотрела на меня, несколько секунд гневным взором поиспепеляла мой пирсинг, но ничего в ответ не сказала, лишь укоряющее покачала головой, увенчанной, как короной, высоким аккуратным пучком.

– Анастасия Мельникова? – раздался властный и чуть визгливый голос преподавательницы.