Заблудиться

Во второй я бы поехала устраиваться на центральное телевидение, рассказывать с экрана чужие истории и сочинять про себя свои. Я бы знакомилась с продюсерами на евразийских конференциях, летала в Прагу на открытие перспективной школы телевидения с шефом и сопровождала его на торжественные ужины с американским миллионером. Американский миллионер одет как сантехник и смотрит на меня похотливо, но шефу нужна эта сделка, мы мило беседуем о музыке, еде и погоде до конца вечера. Потом шеф везет меня на съемную квартиру, в которой

уже скоро распустится розарий от цветов поклонников, мы расстаемся быстро, так как завтра с утра у меня выезд, репортаж, встреча с героями, эфир, словом, головокружительно интересная и занятая жизнь-работа. Особенно пока я молода и хороша собой.

В третьей я бы стала кандидаткой на роль пятой жены помощника сенатора федерального собрания нашей широкой и необъятной страны. Он дружит с олигархами, которые имеют замки в Европе и частные самолёты. В салоне ЯК-100, больше похожем на кабинку ресторана с мягкими кожаными диванами, они за несколько минут проигрывают друг другу в японского дурака мою двухмесячную зарплату. Они боятся и окружают себя рослыми молодцами. Они стареют и передвигаются из города в город не иначе как в цветнике коротких женских юбок. А я изо всех сил стараюсь отделиться от их эскорта – четырех пышных и высоких блондинок, которые сидят за стенкой. Надо держать марку и я становлюсь заботливой и понимающей подругой, претендующей на роль друга, и даже подбирающей достойный эскорт из тех, кому говорить и слушать необязательно. Мой олигарх любит, когда мне весело. Надо быть в хорошем настроении, показывая, что никакие внешние обстоятельства тебя не беспокоят, и подчеркнуто-равнодушно относиться к деньгам. Тогда есть шанс стать бизнес-леди и, как ни парадоксально, отстоять свою внутреннюю идею, что не все можно купить… правда, шанс довольно призрачный.

В четвертой я бы осуществила мечту энного процента россиянок выйти замуж за иностранца. Лучше за итальянца, но можно и англичанина. Со всеми вытекающими последствиями, может, даже виллой на море. Ну, или хотя бы огородиком на Уэльсе. С прогулками по Монмартру, и в старости – путешествием к американскому большому каньону или Галапагосам. В зрелом возрасте я бы перебралась в Норвегию. Там продолжительность жизни высокая.

В пятой я бы охотилась за настоящим мужиком – десантником, спецназовцем, следователем особо-опасного отдела. Слушала бы с ним концерты Круга и «Лесоповала». Плакала бы в подушку, когда он не приходит ночами и остро гордилась бы его мужественностью и своим женским бесконечным терпением. Потом бы я ощутила всё возрастающее желание перебраться от трёпа нервов поближе к лону природы, и переехала бы за 150 км от города. Там парилась бы в баньке, пила чай с брусничным листом, а вместо десантника завела бы белую козу на длинном поводке и занялась, наконец, тем, что не успела сделать за прошлые жизни – росписью по шелку, игрой на арфе, размножением перепончатокрылой черепахи в домашних условиях.

В шестой я бы стала птичкой, которой нужно съесть за день насекомых по весу равных массе ее тела. Иначе голодная смерть. А еще могут съесть тебя. Поэтому каждый новый день жизни – чудо.

Я не знаю, кем бы я стала в седьмой жизни, будь у меня возможность выбирать. И не потому, что у меня кончилась фантазия, а просто это уже и не так важно. Изменятся обстоятельства, жизненный опыт, но моя героиня – всё та же любопытная девочка, остановившаяся на распутье. Которой интересны все пути и способы существования. Лишь бы они делали её счастливой.

Ещё я бы хотела, чтобы мои по-разному прожитые героини встретились и поговорили. Может, только птицы не будет – ей нужно непрерывно ловить насекомых, чтобы выжить в этом мире.

2006–2007 гг.

8 марта. Часть 1

Не люблю 8-е марта. День солидарности трудящихся женщин. Сижу в кофейне с замужней подругой. Её

половина сказала, что не хочет быть как все и поздравлять её по праздникам. Что это банально. Как следствие – скандал вместо салата. Пьём тёплый мокачино. На столике стоят оплывшие свечи и муляжи фруктов. На стенах аппетитные картинки Рима и карта метро. Больше всего мне там нравилась станция Колизео. От неё можно пройти почти весь город за 2,5 часа. И встретить смешного фотографа в очках, который будет целиться в тебя длинным объективом. А потом присылать яркие фотокусочки итальянской жизни на небрежно нацарапанное на чужой визитке «мыло».

За стеклом-витриной люди делают друг другу восьмое марта. Вялый, как сушёная слива субъект несёт своей женщине три желтых тюльпана и пакет круглых фруктов. Другой покачивается, опираясь на дерево цвета корицы. Чёрно-белая собака, распластавшись на тёплом канализационном люке, зевает над кучкой уроненных кем-то мимоз. Официантки возбуждённым шёпотом обсуждают подробности 8-мартовского награждения. От сладкого кофе начинает подташнивать.

«Мы перестали творить безумства и лазить в окна к любимым женщинам». Кстати, я живу сейчас на первом этаже. На окнах – решетки. Скорей бы 9-е марта.

8 марта. Часть 2

С утра приходили подруги. Нинка травила у себя в коммуналке тараканов и пришла с ночёвкой, пакетом яблок и банкой солёных огурцов. Она держит строгий предпасхальный пост. Я сварила нам овощной бульон с капустой. Нинка придирчиво изучила состав куриного кубика, неосторожно брошенного мною в суп. Через час она попросила чего-нибудь поесть. Мы смешали крабовое мясо с варёным рисом и закусили бананами. У Нинки вспучило живот. Потом мы смотрели скачанные

с Интернета фильмы, лёжа на диване в обнимку. Нинка – пухлая симпатичная блондинка из налоговой инспекции с грудью четвертого размера. Она почти всегда ходит в чёрном спортивном костюме и боится, что к концу поста грудь повиснет, как носки. Её самые сексуальные фотографии – в синей форме старшего инспектора. На её месте я бы не стала снимать форму даже в постели. Утром Нинка уехала в санаторий и слала грустные смайлики в аську из пенсионерского рая.

Гузя прилетела из Лондона три года назад. Там она учила язык, подрабатывала продавцом в джазовом магазинчике и крутила роман с братом друга гитариста культового «Radiohead». Видела Лайзу Минелли, пила скотч с русскими студентами и отчаянно скучала по России. Гузель – пухлая маленькая брюнетка, крашенная в блондинку, увлекающаяся японским языком и башкирскими танцами. Вернувшись в Уфу, первое время она могла говорить только о проблеме всемирного потепления на планете Земля. Дома Гузя смотрит английские сериалы по BBC, пьёт пиво с начинающими актрисами молодёжного театра и отчаянно скучает по Лондону.

Тёплое красное вино, горстка пересказанных историй и энергично хохочущих подруг. На это восьмое марта я не чувствую себя гетеросексуальной. Праздничные часы по неуточненным причинам протекают без чуткого мужского участия. Из кислого молока я сделала несколько грустных оладий. Когда вино в фарфоровых чашках (переезд, однако) – можно закусывать его и блинами.

Пришла бабка-соседка и уточнила, не знаю ли я, кто поджёг в коридоре пол. Пока я в легком отупении разглядывала два еле заметных тёмных пятна на облупившейся краске, она настойчиво рассказывала биографию соседей первого этажа. И Николая, который не получив от нее десять рублей на водку, расковырял ломиком мусоропровод. А через несколько лет умер, ведь Бог все видит. И Залии, которая до синяков щипала невестку. И бывшей владелицы моей квартиры, которая торговала

в перестройку подсолнечным маслом, картошкой и наркотиками. Хотелось спать. Я сосредоточилась на подбитой войлоком двери квартиры, ведущей в бабушкин мир. Со всегда включенной радиоточкой, газетками для обуви, скрипящим диваном и надорванными корешками пахнущих лекарствами и мышами книг. Соседка, закончив монолог, благодарно пожелала мне спокойной ночи.

Следующим утром, гремя бутылками и пугая ранних собак, я поняла, что 8-е марта удалось.

2009 г.

29 февраля

Этого дня вообще нет в календаре. Вернее, он появляется раз в четыре года, на 24 високосных часа продляя зиму. Отодвигая сизое облако дождя, угрожающее городу первыми весенними лужами, промокшими носками, постепенно обнажающимися коленками и пиком обострения психических заболеваний.

Словом, день не должен был быть, но он случился. Чужой день, в чужом городе… когда я поняла, что завтра весна. Когда почувствовала, что больше нет сил смотреть из окна четырнадцатого этажа на голубей, слетевшихся на соседнюю крышу такой же однотипной многоэтажки в Сокольниках. Ждать звонков от редакторов столичной прессы – потенциальных работодателей, – чтобы, не дождавшись, с утра вновь бороздить просторы СМИ на утлом суденышке из опусов крепкой провинциальной закалки. И чего всех (нас) так в Москву тянет. Написать бы вот роман какой. Побродить по Патриаршим часа два, можно даже без «отвратительных жёлтых цветов», а вдруг встречу там – по застывшей в глазах тоске узнаю – это Он. И чего ему в такую метель дома не сидится.

– Девушка, вы москвичка?

Подобные вопросы раздражают как местных, так и приезжих. Но почему-то находятся люди, даже неглупые, которые их задают. Уже нет, в первом поколении – нет. Уехал дед подполковник из столицы на лечение в солнечные степные края, да так там и остался вместе с семьей и моим юным родителем – подальше от суеты. Это теперь так называется, но запах подземки да цветущих на бульварном кольце лип не отпускает, передается каким-то загадочным образом по крови.

– А что? – привычно-осторожно спросила я. Не рассказывать же первому встречному особенности семейной биографии.

– Представляете, такая ситуация. У меня, видите ли, лишний билет в «Современник»… вернее, не лишний – мы с другом выиграли в викторине, да он не пришел…(взгляд открытый, внимательный, как у старого знакомого. Мелькнула мысль: «Неужели встречались в моё беспокойное студенчество, на треть протекавшее в Москве?.. Да нет, непохоже…» А на дне этих глаз рыжие огоньки пляшут – или солнце так падает закатное?)

– Не хотите ли составить компанию?..

Наверное, эту фразу из американских лав-сториз он повторил уже раза три. Даже притопывать начал от нетерпения. А пепел на землю он стряхивает красиво. Красные искры врезаются в снег.

– Почему бы нет? У меня как раз сегодня нет планов на вечер, – выудила я встречную книжную фразу. (Сегодня придут в гости родственники, должен звонить любимый по межгороду, да ещё нужно придумать тему статьи). – А живу – в Сокольниках, – зачем-то прибавила я.

– О, а мне приходится приезжать сюда каждый день из Зеленограда. Но ничего, привык.

– А зачем вы спросили, москвичка ли я?

– Да вот влюблюсь в вас, а вы уедете…

Договариваемся на пол-седьмого у театра. Интересно, что из этого может выйти.

Иногда я встречаюсь со своим другом по Интернет-переписке. Он грек, родился в Лондоне, а в Москве у него бизнес. Красивый, темпераментный, погружённый в жизнь вип-уровня, он водит меня по ресторанам в стиле помпезного 18 века, где официанты принимают его за итальянца и говорят «бон джорно». Мы пьём сакэ в суши-барах, а весельчак повар из Венесуэлы жонглирует ножами, а потом запускает в нас сырым яйцом, которое аккуратно разбивается под стулом, никого не забрызгав.

Ещё грек любит современное искусство, философию и Кубу. В его московской квартире четыре огромные комнаты, белая мебель и засохший арбуз в холодильнике. На стеклянном журнальном столике компакт-диски с русской попсой и телефонная книжка, распухшая от номеров русских красавиц. Я не строю иллюзий на его счет. Мне даже нравится эта откровенность. С ним интересно, а мой английский совершенствуется день ото дня. Только какой-то механизм в организме не запускается. Тот, который управляет сердцебиением, появлением румянца на щеках, смехом и слезами без причины.

Вчера мне позвонил гид по Праге, с которым я познакомилась в турпоездке полгода назад. Он приехал в Москву на пару дней и горел желанием меня увидеть. Мы изредка флиртовали по телефону и ещё реже отправляли друг другу игривые стишки по электронной почте. Я помнила, что он был уже «убелен» сединами, хотя оставался сексуально-привлекательным, и наверняка не одна туристка торжественно раздевалась в его двухместном номере какой-нибудь трёхзвездной пражской гостиницы.

Итак, гид по фамилии Спица встречал меня в этот 29-й день последнего зимнего месяца с букетом роз. Судя по его долгому поцелую моей руки, я поняла, что он скучает в Москве, последний тур не доставил ему удовольствия от общения с юными созданиями, и сейчас он настроен совсем не на дружескую беседу.

Седины показались мне в этот раз вовсе не

сексуальными, но охапка роз в моей руке и его крепкий локоть, на который мне пришлось опереться, убеждали меня в обратном. Поблуждав по занесённому снегом парку, мы пили кофе, потом покупали книги, катались с горки, пили кофе, он смешно целовал меня в щёку, снова кофе.

Он считает, что перед ним невозможно устоять, так как владеет какой-то классной сексуальной методикой. Я считаю, что устоять можно всегда. Гид не согласен, и мы едем в его номер в гостинице, где он остановился. Он говорит, что не тронет меня и пальцем, если я не захочу. А я и не захочу. Теперь ещё и из принципа перед такой самоуверенностью.

Спица трепещет от нетерпения и хочет вымыть меня душистым мылом. Я раздеваюсь и встаю под душ, пока он натирает меня оранжевым маслянистым куском, пахнущем геранью. Тёплые струи смывают запах без следа, и я в свою очередь формально и холодно мылю вздыхающего Спицу. Он включает телевизор, и мы ложимся в постель. Я предлагаю вздремнуть вместе часок. Ничего более романтичного мне в тот момент в голову не приходит. Он обескуражен, мужское достоинство сникло, как будто, навсегда. Поговорив о всякой всячине, от нечего делать, мы, и правда, уснули. Проснувшись, долго смеялись и целовали друг друга в щёку. Расстались, в общем-то, друзьями.

Времени перед театром много, и я решаю заглянуть на ВДНХ, посмотреть, какие сегодня выставки, и не нужен ли кому рекламный ролик. Если всё пойдет по плану, устроюсь в PR-агентство. В самом разгаре агропромышленная экспозиция. Веселый крикливый клоун, прыгая от холода, зазывает публику на лотерею, организованную какой-то компанией типа «Беларусь-трактор». Главный приз, наверное, и есть трактор. Остальные – наборы инструментов. Захожу в полотняное здание, сооруженное специально для выставки, пишу свои данные на бумажке, опускаю её в барабан. Минут через двадцать получаю приз.

Бреду с ящиком инструментов к театру. Пошёл снег.

Позвонил любимый из родного города и сказал, что не намерен больше меня ждать, в Москву не приедет и решил строить свою жизнь с другой женщиной. Прямо так и сказал – строить свою жизнь. Как в старом советском фильме про студенческую молодежь, которая с песнями уезжала на БАМ.

На днях в метро у меня вытащили кошелек. Практически со всеми деньгами и телефонной сим-карточкой. Которой я пользуюсь в другом, родном городе. На ней же – номера телефонов всех друзей и коллег. И теперь уже бывшего любимого.

Я пришла в отдел сотовых операторов в Сокольниках, чтобы восстановить карту. Сделать это из другого города оказалось почти невозможным, но молодой человек – работник службы – действительно хотел мне помочь, и сбился с ног, обзванивая местные службы. Наконец, он оставил мне визитку со своим мобильным. Он высокий, симпатичный, улыбчивый. На бейджике указано, что он – Кирилл.