Пеликаны. Смертельный поединок

При каждом шаге, нога требовала прекратить ходьбу и лечь, но я, подобрав длинную крепкую ветку и втыкая её в мох перед собой, упорно двигалась вперёд. Прямо и прямо.

Каждый шорох за спиной побуждал меня застывать на месте и вслушиваться. Погоня могла меня настичь в любой момент, ведь я же не знала, когда обнаружат моё исчезновение. Это могло произойти как утром, так и ночью. В таком случае удача мне не светила.

Продвигалась я медленно. Слёзы прокладывали по щекам мокрые дорожки, боль не отпускала, и свыкнуться с ней не получалось. Тряпица пропиталась кровью, да ещё и неприятно тёрлась о рану, видимо мне не хватило сил примотать её как следует. Я сбросила её и втоптала в грязь, чтоб не попалась кому-нибудь на глаза, села на более или менее сухую кочку, достала чистую полоску ткани, глотнула из фляги, чуть полила на рану, сморщилась и наложила ткань, привязав её как можно туже, под ткань я подсунула ветки с двух сторон в надежде. Что они помогут держать ногу прямо и не сгибать её какое-то время, чтобы не натягивать повреждённую кожу и мышцы.

Идти стало ещё труднее, я хотела теперь только одного: избавиться от боли. Постоянные кочки, ямки, поваленные деревья и пеньки заставляли сгибать ногу, так что ветки пришлось вскоре вытащить и идти, превозмогая боль, однако долго так протянуть не получалось. Силы утекали. Я мало спала и давно не ела, но оторваться от погони нужно было сейчас. Остальное потом.

Я всё ещё боялась, что кочевники могли вернуться за мной. Неспроста же они так быстро ушли, отказавшись от мысли ловить меня во тьме. Им нужны были, как минимум, факелы, а ещё сухая одежда, один из них точно искупался, я слышала это. Всё, что я могла сейчас сделать, это уйти как можно дальше в лес.

Эта мысль гнала меня, как сумасшедшую. Я перестала замечать, что меня окружало, перестала выхватывать из тумана и мрака тени, перестала шарахаться от тянувшихся ко мне, словно корявые пальцы, ветвей. Лесные звуки слились для меня в единый бесконечный шум, напоминающий жернова, которые перетирали всё, что попадалось на их пути, и мне казалось, остановись я, и они тотчас примутся за меня.

Но всё же это произошло.

Ухватившись за ствол, покрытый лишайником, я сползла вниз. Голод, холод, охвативший тело ознобом, сон и боль, стоило мне остановиться, напали разом, словно четыре адских пса.

Сняв с плеч мешок, я полезла за куском хлеба, и лишь на секундочку привалилась затылком к дереву.

Когда я открыла глаза, вздрогнув от осознания того, что уснула, что-то, может, ветерок щекотал лицо, но вот мой взгляд упал вниз, и я вскрикнула. Кисти моей правой руки не было видно из-за покрывших её тонким слоем маленьких чёрных муравьёв.

Я вскочила, затрясла рукой, обтирая её об штаны, отряхивая плащ, сорвала с шеи руану, и забыв о боли, скакала между торчащих из земли корней, пока на мне не осталось ни единого насекомого. Тяжело дыша, я вернулась к месту своего отдыха и наклонилась за мешком.

Что?

Где он?

Сердце в панике запрыгало, стучась в самое горло. Он же лежал здесь! Кто-то украл его, пока я спала. Затаившись, я осмотрелась, прислушалась к тишине, но, кроме уже привычных мне звуков, ничто не тревожило слух. Хотелось снова в бессилии сползти и забыться в обнимку со стволом, но стоило мне представить, как кожу щекочут лапки сотни муравьёв, как меня передёргивало и желание присесть напрочь отпадало. Тем не менее, я чувствовала, что, если не сяду, попросту упаду. Нога пульсировала, а лицо покрылось испариной. Нельзя было больше тянуть с лечением, но мазь, которую я прихватила на такой случай, осталась в мешке.

Я бродила между деревьев, уже не понимая, под каким из них сидела, но самое страшное, я вовсе не была уверена в том, с какой стороны и куда я шла.

Все деревья вмиг стали для меня одинаковыми. Я потеряла всякий ориентир и лишь слабый луч солнца, протискивающийся меж стволов и веток, намекал, откуда я бежала. Глотнув из фляги, я поплелась дальше, каждые несколько шагов останавливаясь, дыша и молясь лишь о том, чтобы дотянуть до помощи. Отчего-то я верила, что озёрные люди не откажут мне в ней, но сколько ещё до них идти, я не знала. Зато точно знала, что плохи мои дела. Мне нужно было лекарство!

С трудом оглядевшись во время очередной паузы, на фоне обычного сине-чёрного лесного фона, к которому я привыкла, ведь Проклятый лес был лишён ярких красок, вдруг замаячило впереди нежно-зелёное облачко. Я зажмурилась. Когда открыла глаза, облачко всё ещё светлело там, и я, оттолкнувшись ладонью от склизкого ствола, направилась, прихрамывая, к островку, который вблизи оказался крошечной опушкой торфяного мха.

Да! Мне не почудилось, она и правда была там! Что это? Проклятый лес исполняет мои желания? Что бы там ни было, я не собиралась раздумывать, боль отдавала в висок, и я торопливо стянула с ноги грязную повязку, нагнувшись за растением, и только, коснувшись пальцами мягкой зелени, словно услышала глубоко в голове слова жреца: «Страшная кара!»

Нет! Нет! Нет! Ну, почему всё так?

Подняв глаза к небу, я не увидела там никакого спасения, только чёрную сеть, плетённую ветвями деревьев. Но было не время для паники.

Разорвав пошире штанину, я опустилась на колени и легла в моховую подушку, растянувшись, лишь быстро окинув её взглядом на предмет каких-нибудь насекомых. Рану приятно захолодило, и я прикрыла глаза, погружаясь в тревожный полусон.

То мне виделись кочевники со звериными мордами на головах, то они исчезали, а на их месте появлялись брат и отец. Брат смеялся: «Ошибка природы!», а отец смотрел сурово и грустно: «Ты предала своё племя», – слышала я его голос. Но я не могла согласиться с ним, внутри сжималось, ведь видели боги, я никого не предавала, а лишь хотела выжить.

Отец и брат исчезли, и я увидела Тарвоса, он что-то говорил, и мне сначала показалось, что из его напряжённых губ вылетали слова: «Дерись, Латика, дерись!», но я присмотрелась к наставнику, и прислушалась повнимательней.

«Беги, Латика, беги!» – ревел Тарвос. Я отмахнулась от видения. Лежать во мху мне сейчас было лучше, чем на перине. Какое счастье просто спать, ни от кого не убегая, ни прячась.

– О-а… Е! – вдали раздалось за кустарником, и сердце стукнуло едва ли не в подбородок. Мысли о сне тут же испарились, я заставила себя подняться, заскулила от боли в ноге и поковыляла прочь из оазиса свежести в чащобу, полную мрака, чёрных стволов и тёмных вод. От недолгой передышки ноги не отдохнули, а лишь задеревенели, и теперь я шла медленней, чем до остановки, но надеялась, если не произведу много шума, то смогу затеряться во мгле и тумане, который синеватой дымкой стелился меж деревьев. Густые заросли высокой травы показались неплохим убежищем, и я юркнула в них, но…

– Бульк! – булькнула вода.

– Чавк! – отозвалась жижа, поглотившая мои ноги.

Я потянула их кверху, рискуя остаться без обуви, схватилась за траву, порезала ладони и зашипела. Но голоса, треск сучьев и шаги были уже близко. Барахтанье могло выдать меня, и я замерла, неизбежно погружаясь в тягучую воду.

– Да я точно видел её, – послышался голос.

Как? Это не кочевники? Кто же тогда?

– Обман, – теперь женский голос. – Проклятый лес играет с тобой.

– Здесь точно была девка. Обыщем всё.

– Ш-ш-ш! Тихо!

Болото заглатывало жертву, то есть меня, и помереть вот так вот мне не хотелось. Уж лучше в драке, да хоть в «братском поединке». Только не так, только не в болоте. Я закряхтела и, разрезая в кровь ладони, потащила себя наверх. Трясина не отпускала, даже наоборот, ей нравилось играть со мной, чем сильнее я тащила тело наверх, тем более жадно она чавкала, облепляла ноги, засасывая в своё мрачное холодное нутро. Я не сдавалась, но обессиленное тело проигрывало раззадорившемуся болоту.

– Вот она, я же говорил! – закричал мужчина, прорвавшийся сквозь кусты и травы. – Вот демон! Да тут трясина! Палку, быстро!

– Тише ты, не призови ещё кого, – шикнули на него из кустов, и в их ветвях появилась женщина, не мене здоровенная, чем мужчина. Её рыжие волосы были заплетены в тяжёлую косу на бок. Из-за плеча торчало оперенье стрел и лук. Женщина протянула мне ветку, и я ухватилась. Сейчас меня волновало лишь одно – не быть съеденной прожорливым болотом, и кажется, я начала выигрывать. Мужчина присоединился, и они потянули вдвоём. Мои руки соскальзывали, лицо облепила грязь, но я всё же цеплялась как могла и перебиралась выше по ветке.

– Давай, давай, ползи, вот и умница, – подбадривала женщина, и, наконец, колено ощутило под собой твёрдую землю, я легла на живот и поползла, загребая руками, подтаскивая больную ногу. Выбравшись, распласталась, тут усталость и болезнь взяли своё, лес наклонился, заходил кругами вокруг меня. Кто-то закричал.

Очнулась я, лёжа на жёсткой кочке. Рядом на коленях стояла рыжеволосая и перевязывала мне ногу. Поблизости стояли двое мужчин. Оба большие и волосатые, только у одного короткая почти квадратная бородка, это он помогал меня вытаскивать, а у другого – длинная и заострённая. Шкур ни на них, ни на женщине не было, равно как и звериных шапок. Все были одеты в штаны, туники и короткие плащи. На поясах – кинжалы, за плечами колчаны со стрелами. Охотники? Но из какого племени. По соседству с пеликанами здесь жили только вороны, при мысли об этом у меня что-то сдавило внутри, и я хрипло закашлялась, как древний дед, и только теперь ощутила всю шаткость своего состояния. Я балансировала где-то на грани сознания и забытья, тело ежеминутно вздрагивало, мокрая одежда не добавляла тепла.

– У тебя гной, – сказала женщина. Нужны целебные травы, но здесь ничего нет.

– Там был мох, – проговорила я почти севшим голосом.

– Нам тоже так показалось, когда Джаред тебя увидел, – она кивнула на мужика с короткой бородой, – а потом мы вытащили тебя и вернулись, но ничего не нашли.

Я устало откинула голову на кочку. Держать её на весу было тяжеловато.

– Э, не-не-не, – заговорила женщина, подкладывая ладонь мне под плечи и побуждая сесть. – Тебе нельзя забываться и спать. Нужно идти. Чем скорее ты получишь помощь, тем больше шансов выжить и не лишиться ноги.

– Что?

– Дело дрянь, я тебе говорю. Здесь недалеко место нашей стоянки. Разведём костёр, обсохнешь и пойдём.

– Куда?

– Тебе лучше отправиться с нами. Отпустить тебя в таком состоянии одну просто не по-человечески. Кстати, а куда ты направляешься? – прищурилась женщина. – Да, ой, я, Клота, если что. – Она улыбнулась, сразу сделавшись милее и моложе. —А ты?

– Ла… – я на мгновение замолчала, ведь говорить настоящее имя было опасно. Мало ли кому известно имя дочери вождя пеликанов, – … вена, – соврала я, изобразив, что запнулась от боли.

– И? Куда ты собралась, Лавена?

– К озеру, – мой взгляд перебегал с одного лица на другое. Мужчины посматривали на меня с недоверием, а Клота старалась быть учтивой, но время от времени косила на них глаза.