Вернись в Сорренто?..

Да, только в этих случаях проявлялся ее могучий характер, а так:

– …конечно, конечно, берите, пожалуйста.

– …мне показалось, что Вы себя плохо чувствуете…

– Оставьте, не беспокойтесь, я все сделаю сама.

– Что за вопрос, я очень рада, это для меня большая честь.

– Поделимся?

Но главное, о чем нужно говорить, рассказывая о магии ее творчества, – это о контакте со зрителями. Она шла к нему всю жизнь.

В ее представлении контакт со зрителем, скорее всего, приближался к понятиям всеобщего братства, всемирной гармонии… Он был для нее чем-то глубоко интимным, скорее из области человеческих, а не условно сценических отношений, ибо так раскрываться, как это делала она, можно лишь при абсолютном доверии, при полной взаимности, в редкие счастливые минуты жизни, которые она испытывала на сцене почти всегда.

Песня для Анны Герман была не целью, а лишь средством к достижению цели, а быть может, к осуществлению смысла жизни, который она видела в служении людям. Тем дороже и желанней становились для Анны поездки в Советский Союз. Зрительный зал в любой точке России, залитый светом ее любви, счастья от возможности встречи, становился для нее единым добрым, благодарным существом.

Анна Герман бывала счастлива у нас, я знаю!

В 1974 году на Ленинградской студии научно-популярных фильмов возникла идея о создании документального фильма под условным названием «Наш друг пани Анна».

Предполагаемый гонорар мог быть весьма скромным, и, спрашивая Анну о принципиальном согласии на подобную работу, я должна была изложить ей материальную сторону.

И вот письмо Анны Герман, пришедшее вслед за телеграммой «Да! Да! Я очень рада. Ждите письма». Привожу его почти полностью:

«…скажу Вам честно, когда я прочла Ваше письмо, сначала очень обрадовалась, а потом решила, что это слишком ответственная вещь, и решила, что лучше – нет. Потом все-таки опять начала сомневаться и придумала такой выход. Разговоры с моими слушателями будут только преамбулой, чтобы показать фрагмент их жизни, работы, круг интересов, ну и между прочим место музыки в их душе.

Чтобы я была совсем в тени, правда? Вы правы, такой фильм может быть важнее и нужнее, чем самый веселый художественный фильм. Это ведь настоящая жизнь, а не придуманная история.

Поблагодарите от меня, пожалуйста, сотрудников студии, передайте мою радость и скажите, что это для меня большая честь.

А раз я буду работать с друзьями и для моих друзей, не может быть и речи о деньгах. Это мое единственное условие… Распоряжайтесь теперь мной и моим временем. Я рада – интересная, большая цель впереди – спасибо!

Только что получила Ваше коротенькое письмо. Ну что вы! Не беспокойтесь из-за денег! Я же буду проводить обыкновенные гастроли, и у меня будут средства на ряженку с пирожками!

Если бы это был обычный художественный фильм, плата за мою работу была бы естественной. Это моя профессия – пение. А в вашем фильме – дело другое, совсем другое. Я ведь предлагаю людям заглянуть ко мне в душу, мою и моих друзей, советских слушателей. За это я взять денег не могу и не хочу.

Вы ведь меня понимаете, правда? Но чтобы не было хлопот в финансовом отношении, мы за эти деньги купим для детского дома, для самых младших, игрушки и книги. У меня в Польше тоже есть такие маленькие друзья…»

– Но где же фильм? – спросите вы теперь.

– Он не снимался, – отвечу я. Зимой 76-го года на свет появился не фильм, а маленький Иварр-Збигнев – сын Анны.

Ему исполнилось всего шесть лет, когда не стало его прекрасной мамы.

…Смерть, не простившая Анне победы над собой, оставив свои зловещие меты, вновь подползла к ней и поразила так коварно, так жестоко, что, казалось, жизнь Анны оборвалась внезапно, как струна, на полузвуке, в зрелом, по-новому неотразимом взлете ее творческих сил.

Она успела все и не успела ничего. Да, она стала Анной Герман, певицей с мировой славой. Да, она стала «возлюбленной» России, душой нашего поколения, его жажды любви, его человечности. Да, она успела полностью осуществить свою давнюю мечту – остаться со зрителем один на один. 27 декабря 1979 года она вышла на громадную сцену ДК имени Горького прямая, торжественная, строгая до суровости, в глухом траурно-черном платье, оплетенном золотыми монисто, и одна, без музыкального сопровождения, запела «Аве Марию» Шуберта. Пианист вступил позже.

Зал разразился неистовой овацией. На эстрадном концерте классикой она покорила зал! Последняя и благороднейшая творческая победа! Отныне она могла все. Ее бы слушали уже за одно то, что она – Анна Герман. Полоса завоеваний была пройдена!

И все же она не успела ничего. Все, свершенное ею, лишь маленькая толика того, что она унесла с собой. Ее бездонная душа таила в себе такие неизмеримые возможности, что объять все то, что могла бы она оставить миру в любой области искусства и общественного служения, невозможно.

Анна Герман сделала неизмеримо много для укрепления польско-советской дружбы. Я не ошибусь, если скажу, что в течение 20 лет благородный облик Анны Герман для многих советских людей был образным олицетворением ее страны.

Среди звезд, загорающихся над Россией, мы всегда будем различать нежный согревающий свет звезды Анны Герман, ее великой души.

Л. Спадони

notes

Примечания

1

Сначала до конца (итал.). – Здесь и далее примечания переводчика.

2

ПАГАРТ – ведомство, организующее в ПНР заграничные гастроли.

3

Окенче – варшавский аэропорт.

4

Гураль – житель гор, польских Татр.

5

Промах (франц.).

6

Имеется в виду Мария Собеская (1641–1716), жена короля Яна Собеского (1629–1696).

7

Вилянов – загородный дворец под Варшавой, построенный при Яне Собеском.

8

«Цепелия» – кооперативное предприятие, организующее производство и сбыт изделий народных промыслов.

9

Великая любовь (итал.).