Заложница олигарха

Разумно, конечно. Преступая закон, не будешь делать это у всех на виду. Лишние свидетели – большая морока. За несколько дней дом грязью не зарастет. Мыть здесь точно никто не будет.

– Барон, – вдруг тихо сказал хозяин дома. – Можешь называть меня так.

Ага. А заодно князь, царь, господин и красное солнышко. Не жирно будет?

Мысленно сцедив яд, я выдохнула. Дрожь уходила, зубы еще стучали, но уже гораздо реже. Даже когда он подошел к кровати, я смогла подавить желание отползти дальше к стене. Ладно, пусть будет Барон. Интересно, это детская кличка или официальное криминальное погоняло? Их не берут из воздуха. Фамилия у него, наверное, Баронов или Баронский. А может, Мюнхгаузен, чем черт не шутит?

Хозяин потянулся к веревкам на моих запястьях. Сначала небрежно дернул за свободный конец, но он не поддался. Тщательно Гена связал. На совесть. Мне в туалет разрешили сходить? Ура, что ли?

Попробовав еще раз и сообразив, что возиться придется долго, он взялся за путы всерьез. Когда длинные пальцы коснулись кожи, меня передернуло. Нет, они не были липкими и холодными, совершенно наоборот. Но я слишком хорошо помнила недавнюю пытку, и кто мне её устроил. Неприятно стало так, будто вонючий бомж с вокзала лапал. Хотя от Барона ничем не пахло, и его холеным ладоням позавидовала бы любая модница. Теплые прикосновения должны были расслаблять, а я только сильнее сжималась пружиной. Ненавижу! Господи, как же я мечтаю огреть его чем-нибудь тяжелым!

– Две минуты у тебя, – расщедрился хозяин дома, ослабив путы настолько, чтобы я могла ходить. Потом подумал немного и совсем убрал петли веревки. Это он зря. У меня от свободы крылья за спиной выросли, и рукоять карающего меча уже чувствовалась в кулаке. – Заниматься чем-то другим не советую, – предупредил он. – Во-первых, я выволоку тебя оттуда ровно через две минуты. Не успеешь, будешь потом лежать на мокрой простыне. А, во-вторых, даже если найдешь, чем меня ударить, в туалете камера висит. Охрана немедленно примчится, и тогда тебе станет гораздо хуже, чем у Гены на дыбе. Понятно? Кстати, в спальне камера тоже есть.

Он показал глазами под потолок, и я только сейчас её заметила. Белая, невзрачная, но бдительная. Черт, вот почему дом пустой! Он весь из комнаты охраны просматривался.

Засада. Толпа гениальных планов побега дружно шла на хер. Я только начну вязать узлы из простыней, как мое уединение тут же прервут. Теперь даже почесаться незаметно не выйдет. Подло и умно одновременно. Высокотехнологично, чтоб их всех!

И все-таки он извращенец. Ай-ай-ай, подглядывать за девушкой в туалете. Некрасиво как.

– Поняла, – кивнула я и села на кровати.

Степень своих мучений я недооценила. Голова от слабости закружилась, и в глазах потемнело. Только обморока не хватало! Кто знает, когда еще развязанная буду? Я закрыла глаза и снова открыла. За стену держалась, чтобы встать.

– Время пошло, – безразлично напомнил Барон.

Сволочь! Ни капли жалости в нем нет. Как смог вырасти таким злобным? Котятам в детстве хвосты поджигал?

Я качнулась к туалету, стараясь удержаться на ногах. Лодыжки опоясывали синяки, ступни отекли и казались мешками с водой. Чувствительность возвращалась противным покалыванием, идти стало больно.

Кое-как добравшись до двери, я рухнула на неё. Ручка долго не поддавалась, потом пришлось, будто в пьяном танце, огибать створку. Отпущенное мне время шло, похититель молчал. Про побег я уже забыла. Лишь бы сделать то, зачем пришла.

Полегчало вместе с тем, как опустел мочевой пузырь. Эндорфины, что ли, в этот момент выпускаются? Жизнь засияла прежними красками, и я подумала, что в следующий раз ко мне раньше, чем через несколько часов никто не придет, даже если буду истошно орать. А то и на всю ночь оставят одну. Если я за полчаса связанная по рукам и ногам в развалину превращаюсь, то, что потом будет? Бежать нужно сейчас. Немедленно.

Я покосилась на камеру под потолком. Работала, проклятая. Горел красный огонек, наслаждались охранники зрелищем. Или нет? А что, если не было других охранников? Гену отправили избавляться от автомобиля. Время позднее, остальные работники могли по домам разъехаться. Не просто так же Барон сам пришел до туалета меня проводить. Это настолько не царское дело, что словами не описать. Ох, да одни мы! По-настоящему одни в огромном доме. Так что сейчас или никогда.

Я нажала на кнопку в стене, чтобы спустить воду, и встала рядом с ней к дверному проему. Снаружи меня и раньше было не видно, слишком узкая щель осталась, а теперь тем более. Так что пусть Барон выполняет угрозу выволочь меня из туалета. Две минуты прошли.

Потом прошли еще две минуты, он ждал. Я боялась дышать и сильнее вжималась спиной в стену. Полки шкафчика над раковиной пустые. Под рукой ни освежителя воздуха, ни вантуза, ни зубной щетки – вообще ничего. Все выгребли подчистую перед тем, как меня заселить. Долго готовились? Я же только вчера в столицу собралась ехать, как узнали-то? Или меня из дома в деревне собирались красть?

– Наталья! – позвал Барон, и я услышала тяжелые шаги.

Молодец, пусть идет сюда. Шаг, еще шаг. Дверь бесшумно отворилась. Я надеялась, что он зайдет внутрь, чтобы выскочить из туалета у него за спиной. Свалить на пол такого амбала не смогу, а выскользнуть из-под носа можно попробовать. Я подождала еще один удар сердца и бросилась ему под ноги.

Адреналин сработал как нужно. В самый ответственный момент я забыла про больное тело. Откуда-то взялась ловкость не врезаться в Барона, и я почти проскочила. На бегу вломилась в дверь спальни, она отлетела наружу, но я не успела следом. Похититель схватил за сарафан. Как котенка взял за шкирку и дернул назад. Резко, зло и не думая, куда я упаду. На задницу приземлилась. С громким оханьем воздух из легких вышибло. Я не собиралась сдаваться. Свобода маячила перед глазами пустым коридором. Бежать!

Он не позволил. Навалился сверху и за мгновение подмял под себя. Падая лицом вниз, я разбила подбородок. Слезы брызнули из глаз, кажется, язык прикусила. Но Барону будто мало было.

Он прижал меня к полу всем весом тела. Стало тяжело, жарко и совершенно невыносимо. Откуда столько ярости и злости? Он руки мне выламывал и не давал вдохнуть, не то, что подняться. Здоровый, как бык, и такой же упрямый.

– Лежать! Лежать я сказал, руки сломаю!

Я давно перестала трепыхаться, а он не отпускал. Я чувствовала, как натянут струной. Какие мышцы там под тканью костюма. Догадывалась раньше, что зверем становится, стоило лопнуть выдержке, и убедилась в этом.

Последний глоток воздуха вышел из меня протяжным стоном. Я зажмурилась, гадая, когда сломаются ребра? Я все поняла, клянусь! Он настолько силен, что с ним лучше не спорить. Не лезть под горячую руку. Никакой Гена не нужен и толпа амбалов. Зачем вообще охрану в доме держал?

– Лежи! – рявкнул он и, наконец, освободил от своего веса.

Я с наслаждением вдохнула. В голове туман прояснился, и в море боли появились конкретные оттенки. Сильнее всего досталось челюсти. Я словно на прием к стоматологу-шарлатану сходила. Все зубы ныли. Синяк будет в полподбородка точно. Окончательно товарный вид потеряю, кого моему гипотетическому отцу показывать будут? Даже если мы внешне похожи – не узнает.

– Поднимайся, – снова приказал Барон, но уже гораздо спокойнее.

Значит, остывает быстро. Радоваться нужно.

От драки он даже не запыхался. Легко поднял меня на руки и понес на кровать. За всю жизнь ни разу ни одним мужчина на руки не взял, а сегодня сразу двое носили. Исторический день, нужно запомнить.

Связал не так ловко, как Гена. Видно было, что практики не хватает. Просто намотал веревку отдельно на руки, отдельно на ноги, выключил свет и ушел. Про наказание за неудавшийся побег не вспомнил. Спасибо хоть за это, я возмущаться точно не буду.

Глава 3. Наказание

Недалеко ушел. Вспомнил все-таки. Я придремать успела, как замок в двери щелкнул. В полосе света из коридора появился черный силуэт Барона. Значит, Гена еще с Жигулями не разобрался, Его Сиятельство сам наказывать будет? Или как к баронам положено обращаться? Я не помнила дворянских расшаркиваний с титулами, меня больше занимало ведерко в руках хозяина дома. Не бадья, не жбан, не кадка, а именно ведерко. Маленькое и металлическое. Кислоту в нем принес? Так она разъедала металл, насколько я помнила школьный курс химии.

– Спать тебе рано, – заявил Барон и щелкнул выключателем. Я зажмурилась от яркого света, а когда разлепила веки, его силуэт по-прежнему казался совершенно черным. – Ты нарушила второе правило. Попыталась сбежать. Будешь наказана.

Я хотя бы попыталась. Не то, чтобы раздувалась от гордости за свою дерзость, но лучше рвануть на волю и попасть в силки, чем годами дрожать под забором тюрьмы, не смея нос высунуть. Я еще не сломалась. Они не дождутся.

Чем на этот раз пытать собрался? Господи, только бы не червей в ведерке принес. Любые отвратительны. Розовые и скользкие дождевые, белые опарыши, копошащиеся во внутренностях дохлых голубей. Меня от одного взгляда на них выворачивало. Если есть заставит – не знаю, что со мной будет. На рвоту изойду. Так все, хватит! Воображение, тормози. Господи, жуков тоже не надо! Я фильм «Мумия» помню. Как плотоядные скарабеи грызли замотанного в бинты Имхотепа. Змеи еще могут быть, тараканы, личинки, лягушки. Ладно, последних я вытерплю, если недолго. Лишь бы не есть, мамочки!

Я судорожно тянула воздух сквозь стиснутые зубы. Хозяин дома встряхнул ведерко, и там что-то зашевелилось. Тихо заскреблось по металлическим стенкам. Боже мой, да где бы он столько червей или насекомых набрал? Вокруг дома земля, конечно, но быстро их не накопать. Заранее в магазине купил? В холодильнике прятал между хамоном и сыром Пармезан? Сволочь! Скотина!

Барон закатал рукава и сел ко мне на кровать. Он не казался мне черным, он действительно переоделся во все черное и, можно сказать, домашнее. Вместо брюк надел джинсы, вместо пиджака и рубашки – свитер. Волосы влажно блестели, будто только что из душа вышел. Вспотел, пока со мной дрался? Или голову хотел остудить?

– Одежда помешает, – ровным тоном заявил он и достал нож из кармана джинс, – наказание специфическое.

Связанная я не могла отпрянуть, только дернуться вверх и засучить ногами. Остро заточенная сталь – это всегда страшно. Даже если резать собираются не тебя, а одежду.

Лезвие ловило свет от лампы и посылало зайчиков. Барон издевался надо мной, нарочито медленно заводя нож под сарафан между ног. Коснулся кожи ледяной сталью, а мне казалось, пламенем обжег.

Забыла совсем с бравадой и побегом, что изнасиловать может. Если во вкус войдет, каждый день приходить будет. Потом, когда наиграется, амбалам своим отдаст, а те церемониться не станут. Я слышала, что бутылками насилуют, бейсбольными битами. Что еще со мной делать, если Нелидов выкуп не заплатит?

От страха я сжала ноги и нечаянно коснулась лезвия. Хорошо, что не режущей кромки. Хозяин дома склонился надо мной, закрывая лампу головой и роняя длинную черную тень на грудь. За мгновение подол сарафана обернул вокруг лезвия и вверх нож дернул.

Ткань с жалобным «траааак» лопнула. Мамино бывшее платье, у которого я рукава обрезала. Любила его сильно. Удачное оказалось, после десятка стирок, как новое, выглядело. Мне в нем и без Гуччи, Меючи и Долчей с Габбанами неплохо было. Теперь голая останусь. Палач сарафан до груди разрезал. Задержался только на верхнем крае лифа. Его пришлось пилить. Без бюстгальтера я поступать в ВУЗ поехала, жарко было. Освобожденная от ткани, грудь торчала в потолок темными сосками. Я мечтала прикрыться, но руки Барон привязал к изголовью, не дотянуться.

Рассматривал молча. Я чувствовала взгляд кожей. Каждое движение глаз, как бесстыдную ласку. Будто я уже раздвинула перед ним ноги и ждала, когда хозяин решит меня взять. Скулила от нетерпения и умоляла: «Скорей».

– Заморозить хочешь? – ядовито выцедила я. – Жара плюс тридцать на улице, не получится.

– Плюс двадцать, – поправил он, усмехнувшись. – Похолодало к ночи. И у тебя плюс десять минут к наказанию. Вопросы задаю я. Ты отвечаешь. Никак иначе.