Мадонна без младенца

Впрочем, Кирилл разливался соловьем:

– Вы не думайте, у нас тут очень богатая культурная жизнь. Имеется театр, библиотеки, даже клуб знатоков есть! И вообще здесь… – задумался, подбирая слово, – здесь душевно, народ не злой.

Машина свернула с центральной улицы в частный сектор. На звук мотора дружно залились лаем собаки. Если на главной городской магистрали снег кое-как был почищен, то здесь почти что целина, мотор крошечного автомобильчика ревел, колеса буксовали.

Кирилл отчаянно вертел рулем, выравнивая машину, глаза его весело блестели:

– Ничего, Алла Сергеевна, не волнуйтесь! Если застрянем, я другану звякну, у него снегоход есть!

Але же вновь стало неуютно, страшно. Сейчас – в начале пятого утра! – они ввалятся в чужой дом. Разбудят Кириллову бабушку. У той – какой бы ни была старушка милой – конечно, полезут глаза на лоб…

Кирюша будто прочел ее мысли, успокоил:

– Бабушка, наверно, еще не ложилась, она у меня полуночница.

А у Али на душе – только тошнее. Вот это будет жизнь! В маленьком (как все здесь) доме. Да еще старуха – наверно, полубезумная, вроде карги из «Пиковой дамы» – по ночам бродит…

Они миновали квартал ветхих деревянных избушек и свернули на улицу с домами побогаче. Дорога тоже пошла поприличней.

– Наша Рублевка! – усмехнулся Кирилл.

И, наконец, затормозил. У эффектного трехэтажного особняка.

– Ты чего? – удивилась Аля.

– Приехали! – триумфально молвил Кирилл.

И, слегка рисуясь, нажал кнопку пульта. Ворота плавно начали разъезжаться. Алла в изумлении осматривала ухоженный участок с соснами, ладный, явно построенный по индивидуальному проекту, дом.

Настя тоже проснулась, изумленно захлопала глазами, набросилась на Кирилла:

– Ты же говорил, будет деревенский домик!

– Ну… твоя мама, когда я учился, всегда меня ругала, что я не умею четко формулировать, – усмехнулся парень.

Входная дверь распахнулась, и Аля опешила еще больше.

На пороге стояла высокая женщина. С прямой спиной, аккуратно причесанная, в меховой накидке, в левой руке – высокий бокал, по виду с коктейлем.

– Бабушка! – бросился к ней Кирилл.

А она молодым голосом отозвалась:

– Кирилл, даже не представляешь, до чего ты вовремя! Мне ужасно хотелось с кем-нибудь поболтать!

Только после третьей стопки Василию стало легче. Но чувство вины перед женой так и не возникло. Наоборот, злость разбирала. Алка в последние месяцы все сделала, чтобы он себя почувствовал полным ничтожеством. И хозяйка она, и мать, и семью содержит. Мало того, что работает, еще чужого ребенка вынашивает. А теперь новая ипостась. Обманутая супруга. Муж – покуда идеальная жена заботится о его благополучии и комфорте – оказывается, ходит налево.

Василий налил себе в четвертый раз пятьдесят. От коньяка в голове приятно шумело, и ни капли ему было не одиноко в пустой квартире. Устал он – давно устал! – от вечно укоряющего взгляда жены. От постоянных вопросов, что у него с работой. Кто-то может, когда кругом виноват, волчком вертеться, чтобы стать лучше. Но его этот груз просто придавил.

И спасибо Алке, что не стала выяснять отношений, просто ушла. Если бы ему сейчас пришлосьоправдываться в ряду прочих прегрешений еще и за интрижку с Верой, он бы не выдержал.

«Какая, интересно, сволочь, – задумался Василий, – нас заложила?»

С Веркой-то они совсем даже не любовники, так – переспали мимолетно единственный раз. Что же ему отказываться было, когда роскошная, успешная, богатая женщина сама звонит, уговаривает, соблазняет?

Место, где проходилодейство, Василий узнал: мини-отель возле станции метро «Рижская». И даже догадался, где была установлена камера – под картиной напротив кровати. Но кому понадобилось снимать это кино? И зачем его передали Алке? Кто за этим стоит? Уж явно не Вера, ей ссориться с подругой (и одновременно суррогатной матерью) смысла нет.

Может, бывшие работодатели постарались? Но откуда они могли узнать про его любовницу и тем более про место их встреч? И, главное, в чем их-то интерес ссорить его с женой?! Нет, не сходится.

Веркин муж подкузьмил? Алла, когда он навещал ее в больнице, рассказала: Бородулины разругались, расходятся. Но Игорь бы, в первую руку, компромат своей беспутной женушке предъявил. А если совсем уж приревновал бы – тогда ему, герою-любовнику. Но какой смысл Алкино-то сердце бередить?!

Василий пару секунд поколебался, но все же налил себе еще одну рюмку. Закусить, жаль, нечем, холодильник, пока жена отлеживалась в больнице, совсем опустел. (С дочкой они – по обоюдному согласию! – дома не питались. Утром обходились хлопьями, вечером шли в общепит.)

Триста граммов коньяку для крепкого мужчины – ничто, но, когда он встал, его качнуло. И снова Василий порадовался, что никто его сейчас не укорит и не надо вешать костюм в шкаф, а носки – дисциплинированно относить в бак с грязным бельем. Он швырнул пиджак на диван, начал расстегивать брюки… и тут в дверь затрезвонили. Кого еще нелегкая принесла?

Прежде чем отпирать, посмотрел в глазок – объясняться в нынешнем беспечно-нетрезвом состоянии с кредиторами совсем не хотелось.

Но это оказались не братки.

На пороге стояла Верка, и Василий поймал себя на мысли, что рад. Распахнул дверь, широко улыбнулся, потянулся поцеловать – но она отодвинула его, повела носом, поморщилась. Укорять за то, что он выпивши, впрочем, не стала. Деловито вошла в квартиру, хмуро потребовала:

– Где Алла?

– А зачем тебе она? – лукаво поинтересовался Василий.

– Не паясничай, а? – Вера возвысила голос: – Алла, ты дома?

Василий внимательно оглядел гостью. Выглядит Верунчик совсем неплохо. Свеженькая, аппетитная. И даже когда она сердится, ему нравится. Это куда приятнее, чем укоряющая покорность супруги.

Вера наградила его неласковым взором:

– Где твоя жена, черт возьми?

– Понятия не имею! – широко улыбнулся Вася.

– Слушай, что происходит? – подступила к нему Вера. – Я сейчас ездила в больницу, Аллы там нет. Соседка по палате уверяет, что она просто вышла прогуляться – при том, что уже поздний вечер и на улице непогода. Ты можешь мне объяснить, что случилось?

– Могу. – Василий потянулся обнять гостью.

Вера отпрянула, прошипела:

– С ума сошел?

– А теперь уже можно, – пожал плечами Вася. И с удовольствием добавил: – Алла про нас все знает. Ей какой-то доброжелатель сегодня диск прислал. О наших с тобой подвигах. Снято в той гостиничке, куда ты меня водила. «Плес», кажется.

– Что?! – Вера отпрянула, побледнела.

– Хочешь, посмотри. Вон айпад с киношкой, Алка оставила. На память. А сама забрала дочку и ушла.

– О, господи! – простонала Вера.

Неловко, будто сомнамбула, прошла в гостиную. Рухнула на диван. Закрыла лицо руками.

– Коньячку? – услужливо предложил Василий.

Она покачала головой. Глухо спросила:

–Куда она ушла?

– Понятия не имею, – отозвался Василий. – Может, к матери. Или к подружкам.

Из-за чертова коньяка он никак не мог принять подобающий покинутому мужу скорбный вид. Поинтересовался у Веры:

– Кто нас сдал, как считаешь?

Она не колебалась ни минуты. Злобно выдохнула:

– Игорь. – Глухо добавила: – Вот, значит, что он имел в виду… когда говорил, что у него есть козырь…

– Ох, Верунчик, – фамильярно сказал Василий, – как же мне утешить тебя!

Потянулся обнять, но она отпрянула. Досадливо произнесла:

– Вася, не до того сейчас. Нужно Аллу искать.

– Зачем? – философски молвил он. – Пусть погуляет. Позлится. Уходить ей навсегда все равно некуда. Вернется, куда денется.

– Ты понимаешь, что она должна постоянно находиться под наблюдением врачей?! – возвысила голос Вера.

– Не случится ничего за пару дней, – отмахнулся Василий. – Я общался в больнице с ее лечащим. Тот заверил:моему малышу и любимой жене ничто не угрожает.

– Почему у нее телефон выключен? – продолжала напирать Вера.

– Наверно, чтоб я ее своими извинениями не доставал, – усмехнулся он.

И – глаза боятся, а руки делают – положил ладонь гостье на коленку.

И вновь ни малейшей приязни на лице, гневно стряхнула его руку. Сердито произнесла:

– Вася, оставь меня в покое! И дай мне телефоны Алиной мамы, ее подруг, коллег.

«Ага, чтобы ты их всех доставать начала. А я снова буду виноват! – мелькнуло у него. – Держать язык за зубами ты, конечно, не станешь. А если теща узнает про эту беременность – Алка вообще меня никогда не простит».

Он вкрадчиво произнес:

– Веруш, ну подожди ты пару дней! Не дергай Аллу, дай ей все переварить, отозлиться!

Но она лишь холодно улыбнулась:

– Извини. У нас с Аллой есть договор, и она его нарушает. Напомнить, какие в этом случае санкции?

– Ох, Верка! – Все же удивительно коньяк настраивает на благодушный лад! – Ну, прямо не можешь ты, чтоб не приказывать, не командовать! Пользовалась бы лучше, что Альки дома нет!

Он игриво ущипнул ее за щеку.

– Вася, – устало сказала она, – сколько тебе еще раз повторить? То, что между нами было… это минутная слабость. И она в прошлом.

– А почему? – не сдавался он. – Ты мне нравишься, Алка над нами не стоит. Да и вы с Игорем расстались.

Вера окинула его презрительным взглядом:

– Ты просто пьян.

Отодвинулась на край дивана, заявила:

– Я могу дать тебе… дать вам с Аллой – два дня. Завтра и послезавтра. А дальше… если она не объявится… будете возмещать мне расходы. На обследование, на ЭКО. И, конечно, аванс. Весь, полностью.

– Ох, какие мы суровые! – улыбнулся Василий.

– Зато ты слишком уж беспечен, – парировала она.

Он не смутился. Снова полез обниматься.

И Вера не выдержала. Отодвинулась, презрительно сказала:

– Ты, что ли, совсем дурак? Ничего так и не понял?

– Понял, – продолжал куражиться Вася. – Что вас, женщин, всегда надо уговаривать, иначе вы не можете!

– Ладно, – насмешливо сказала Вера. – Придется тебе объяснить, чтобы больше не уговаривал. Ты в каком банке недавно работал? Не в «Московском деловом»?

– Это ты к чему? – напрягся Василий.

А Вера – тоном почти веселым – продолжила:

– Председателем правления там у вас, кажется, господин Резо Кахиани. Обаятельный такой пончик, негабаритный, ручки-ножки короткие. Ох, и сложно же на него костюмы шить!

– Вы знакомы?! – пораженно выдохнул Василий.

– Да уже лет десять! – усмехнулась Вера. – Он и одевается у меня, и Новый год встречаем в одной компании. Резо меня умной женщиной считает, советоваться любит. Между прочим, рассказывал мне, как ты с акциями компании «Парсек» напортачил. Спрашивал, что лучше: за жабры тебя взять или простить? Дядька он не злой, хотел дать тебе еще один шанс. А я сказала: с какой стати? Если наворотил брокер, пусть сам за свои ошибки и расплачивается!

Василий в гневе отпрянул. Вера же невозмутимо закончила:

– Я, кстати, со своим приятелем Резо и сейчас буду говорить. Если поможешь мне найти Аллу – попрошу, чтоб он не очень наседал на тебя с твоим долгом. А не поможешь, что ж, тогда извини.

– Вот, значит, как! – растерянно пробормотал Василий.

Она взглянула на него с чувством превосходства:

– Ты такой глупый, Вася. Думаешь,зачем я с тобой переспала? Потому что ты такой неотразимый? Да ничего подобного: меня тупоголовые самцы, типа тебя, вообще бесят! Мне просто нужно было к твоему компьютеру доступ получить! Помнишь день, когда ты узнал инсайдерскую – так сказать! – информацию, что компания «Парсек» получает огромный госзаказ? Не тогда ли это было, когда мы с тобой в «Плесе» встречались? Бросил герой-любовник свой лэптоп на кровати и в ванную пошел. А пока мылся – тебе электронное письмо из надежного – ха-ха! – источника пришло. Что ж, я девушка грамотная, с компьютерами обращаться умею. И консультанты у меня хорошие. Достаточно было только флешку в твой ноутбук вставить. А ты, дурачок, и вправду подумал, что на тебя эксклюзив свалился! Поскакал акции «Парсека» скупать. На чужие деньги!

– Вера, – тоскливо спросил он. – Зачем тебе это все?!

– А затем, – отрезала она, – что мне нужна была суррогатная мать. Здоровая. Порядочная. Не хохлушка. Твоя жена идеально на эту роль подходила. Только не хотела она помочь. Это ниже ее достоинства. Что ж, я придумала способ, как ее уговорить. И заодно вашу семейку встряхнуть. А то, – улыбнулась насмешливо, – слишком шоколадно вы жили. Два голубка, любовь-морковь, красавица-дочка.

С насмешкой взглянула в растерянное лицо Василия, довольным голосом добавила:

– Кто-то счастливым семьям молча завидует. Иные – к гадалкам ходят, просят порчу наслать. А я придумала, как вам все не просто разрушить, а еще лично для себя выгоду получить.

Глаза Василия налились кровью:

– И что? Много ты выгоды получила? По состоянию на сегодняшний день?

– Временные трудности, – отмахнулась Вера. – Все наладится. И Игорек обратно приползет, и твоя женушка – тоже. И ребенок мой будет.

Хмуро добавила:

– Повторяю. Сорок восемь часов у тебя, чтоб Алку найти. А не найдешь – жди плохих парней. Будешь долги отдавать и господину Кахиани, и мне.

– Верочка, – голос Галины Кругловой звучал заискивающе, – ты не могла бы подъехать? Мне так хочется с тобой… про Митю поговорить…

Вера едва удержалась, чтоб не ругнуться. До чего некстати звонит безумная тетка! Да и вообще надоела – за десять-то лет!

Познакомилась с Галиной Кругловой она благодаря Алле. Подруга давным-давно, когда еще училась в институте, напортачила. Работала на практике в летнем лагере, и один из ее подопечных утонул. А его мать обвинила Аллу в смерти ребенка. Начала изводить телефонными звонками, натравливать журналистов.

Вера – тогда она опережала подругу по всем статьям – искренне захотела помочь. Что делать, если Алка-слабачка сама не может справиться с ситуацией?

Задача оказалась несложной.

Мать утонувшего мальчика – как и предполагала Вера – страдала от жуткого одиночества. Никаких родственников, единственный сын погиб, подружки быстро устали разделять ее горе. Всего только и требовалось: внимательно слушать, сочувствовать, кивать. А между делом мягко пробросить мысль, что в гибели Мити виновата, конечно, не Аля, а директор лагеря и школьные педагоги.

Направить несчастную женщину в нужное русло оказалось легко. От Аллы Галина Круглова отвязалась, перестала ее преследовать. Но – вот засада! – намертво вцепилась в свою всегда участливую, внимательную слушательницу. Умоляла:

– Верочка, пожалуйста! Ты такая замечательная! Приходи ко мне хотя бы иногда!

И глаза – такие преданные, несчастные.

Сначала Вера думала: прилипчивую женщину просто послать. Но потом решила: «Что мне – сложно? Навещать ее – конечно, изредка?» Труд – невелик. Деньги, что она изредка подкидывала несчастной матери, ее тоже не разоряли. Зато вылепить из Галины Кругловой – с каждым годом все больше выживающей из ума – при желании можно было что угодно. Самое простое: дарственную на квартиру с нее вытребовать. Но можно и как-нибудь поизящнее использовать.

Тем более женщина каждый раз, когда они видятся, клянется:

– Я для тебя, Верочка, что угодно сделаю! Ты – моя лучшая подруга!

И по преданным, совершенно собачьим глазам, видно: не врет.

Что ж. Если беглая Алка не образумится, очень неплохой вариант: разбередить Галине душу, напомнить обстоятельства гибели сына. И – на этот раз! – выставить именно Аллу виновницей гибели Мити. Крови подруге безумная мать попортит, это как минимум! А то и что похуже учудит – только подскажи, направь.

…И Вера подавила готовые уже сорваться с языка злые слова. Ласково произнесла в трубку:

– Конечно, Галочка! Я постараюсь к вам приехать, при первой возможности!

Никогда прежде не видела Аля старух, даже близко похожих на Кириллову бабушку. Да любая дама – завались к ней в половине пятого утра незваные гости! – встретила бы их, по меньшей мере, сухо. А внука, приведшего в дом постороннюю женщину, да еще и с ребенком, отвела бы в сторонку, зашипела: «Ты с ума сошел? Зачем ты их сюда притащил?!»

Но пожилая женщина с изысканным именем Виктория Арнольдовна лучилась искренним гостеприимством. Резво, словно сорокалетняя, летала по дому, щебетала:

– Аллочка, вот, посмотрите. На втором этаже у нас две смежные комнаты. Обе теплые, светлые. Ванная комната рядом. Подойдут вам с Настюшей?

И правда, будто ждала их. Нигде ни пылиночки, постели заправлены свежим бельем.

Настя, не чинясь, плюхнулась на кровать, попросила:

– Можно, я спать буду?

– Конечно! – отозвалась старуха.

Сняла со шкафа, протянула девочке плюшевого львенка:

– Хочешь его? Кирюша, когда маленький был, ночами с ним не расставался. Говорил, что этот зверь присылает хорошие сны.

Настя обхватила игрушку руками и через мгновение уже сопела.

– А мы, может, чаю выпьем? – предложила Виктория Арнольдовна. Подмигнула Але: – Ночь все равно уже пропала. Пятнадцать минут роли не сыграют.

К чаю подала свежие булочки, печенье, конфеты. Настояла, чтобы все выпили «по пятьдесят капель» рому.

– Да мне нельзя, – попыталась отказаться Алла.

– Брось! – улыбнулась пожилая женщина. – Лучше спаться будет. И тебе, и младенцу.

Аля смутилась. За кого, интересно, Виктория Арнольдовна ее принимает? Неужели за подружку своего внука? Беременную?

Кирюша встретил ее испуганный взгляд, кинулся на выручку:

– Бабуль! Я ж вас толком не познакомил! Алла Сергеевна – это моя любимая учительница. Человек удивительный. Кто еще мог бы заставить редкостного лентяя – то есть меня! – полюбить нуднейший английский?! Ну, а сейчас у Аллы Сергеевны возникла такая жизненная ситуация, что ей из Москвы понадобилось уехать. Инкогнито. Вот я и предложил пожить у нас. Ты ведь не против?

– Да о чем ты говоришь! – тепло улыбнулась старуха. – Просто гениально все придумано! Каково мне одной зимой в огромном, пустом доме? Живите, Аллочка, живите, конечно, сколько хотите. Если нужно, Настю в школу устроим, вам работу найдем.

Сообщила гостье:

– И вообще у нашего города есть замечательная особенность. Здесь излечилось не одно разбитое сердце! Помяните мои слова. Ну, а сейчас спать!

Виктория Арнольдовна проводила Алю в комнату, пожелала «спокойного остатка ночи». Аля слабо улыбнулась. Ох, до чего она устала! Кажется, сейчас рухнет в постель – и сморит ее мгновенно.

Но только не шел к ней сон-избавленье. Крутилась, вертелась, вздыхала. Все больше и больше ужасалась ситуации, в которую себя загнала. Да, безусловно, Кирилл и его бабушка милые люди. Но жить в их доме? Считай, из милости?!

Наконец выбралась из постели. На цыпочках вышла в коридор, заглянула в соседнюю комнату к Настеньке. Дочка сладко посапывала. Сон ее охранял старенький плюшевый львенок. Судя по улыбке, что блуждала на дочкином личике, снилось ей и правда что-то очень приятное.

Алла поправила девочке одеяло, чмокнула Настену в тепленькую макушку. Виновато подумала, что не только себя загнала в тупик – дочку тоже. Увезла Настю из столицы неизвестно куда. Где ребенок будет учиться? В заштатной школе? И про фигурное катание можно забыть – вряд ли в скромном городке Калядине есть ледовая арена… Да и отца – вот так, походя – Настю лишать нельзя.

Она выскользнула из комнаты. Семь утра, за окнами темнота, и тишина на улице полнейшая. В Москве в это время уже и дворники лопатами скребут, и машины народ прогревает. Но в Калядине – по крайней мере, в «особняковой» его части – на службу, кажется, никто не торопился.

…И тут же мысль вернулась к собственным проблемам. Где ей здесь, в Калядине, работать? В школу на пятом месяце беременности, когда уже животик стал виден, ее не возьмут. Кирилл, правда, уверял, «что мы с бабулей тебе учеников целую кучу найдем», но много ли в провинциальном городе платят репетитору английского языка? Да и кому здесь иностранный нужен?

Куда ни глянь, везде тупик и тоска. Да еще в памяти снова всплыли мерзкие кадры изкино про подругу и мужа.

Аля не удержалась, всхлипнула.

И тут дверь в кухню распахнулась. Виктория Арнольдовна! Свежа, аккуратно причесана, невозмутима. Улыбнулась гостье, попросила: «Включи, пожалуйста, чайник».

Уселась за стол, посетовала:

– Насчитала как минимум пару тысяч слонов. Толку никакого. Не спится.

– Я вам, наверно, помешала, – виновато пробормотала Аля.

– При чем здесь ты? Мне мой возраст мешает, – усмехнулась старуха. – В наши годы подруга на чай зашла – уже событие. А тут столько волнений: любимый внук приехал, даму с собой привез.

Алла жутко смутилась. Надо, наверно, сразу сказать пожилой женщине, что она никогда не будетдамой Кирилла. Как бы тот ни надеялся.

Но Виктория Арнольдовна окинула ее проницательным взором, усмехнулась:

– Не старайся.

– В смысле?

– Все мне объяснять. И так прекрасно понимаю. Что Кирюша мой влюблен в тебя, как глупый щенок. А ты его отшиваешь. Но, видно, крепко тебя сейчас прижало, раз ты поехала с ним…

Пожилая женщина легко поднялась, подошла к Алле, обняла, сочувственно молвила:

– Ну что ты терзаешь себя? Дело-то уже сделано. Прошлую жизнь, Москву ты перечеркнула. Так что не жалей теперь ни о чем. Осваивайся здесь, у нас. Все устроится. И работа найдется, и школа для дочки, и, – подмигнула, – любовь свою еще встретишь.

Аля смотрела на старуху во все глаза, а та продолжала вещать спокойно, почти весело:

– Лучше б гордилась собой, а не тосковала. На таких, как ты – кто осмелилсявыбиться из ряда — весь мир держится!

Виктория Арнольдовна сыпанула в чашку изрядную толику чая, залила кипятком, накрыла крышкой, усмехнулась:

– Я и сама ненавижу жить по канонам. Знаешь, сколько шуму было, когда я еще в прошлом веке, в пятьдесят девятом году – тогда мамонты еще существовали, как мой Кирилл уверен, – мужа бросила? А он, между прочим, был кандидатом в члены «цэка» партии. Той самой, КПСС. Ты еще в Советском Союзе родилась, можешь представить, какого масштаба была фигура?

С удовольствием отхлебнула угольно-черного чая, продолжила:

– Муж взбесился ужасно. Объявил – влияние-то огромное! – меня в розыск по всему СССР. Как в шпионском фильме, я волосы перекрашивала, глаза под очками прятала. Ни на работу устроиться, ни на улицу толком выйти. Реально голодали! Любимый – ради кого я мужа бросила – нищий был, как церковная мышь. Но, думаешь, – приосанилась она, – хоть на секунду я пожалела о том, что сделала?

– А чем все закончилось? – заинтересовалась Аля.

– Да не так, чтобы хеппи-эндом, – вздохнула старуха. – Любимый вскоре умер, у него сердце слабое было. К мужу я, конечно, не вернулась – хотя он и звал, сделал милость. Тянула сына одна. Все точь-в-точь как в том фильме – «Москва слезам не верит». С единственной разницей: директором фабрики стала не я, а сын. Он у меня, – лицо погрустнело, – мальчиком был способным, трудолюбивым. И благодарным. Как только первые деньги появились, тут же исполнил мамину мечту: чтоб свой дом был и полная свобода. Спешил, будто чувствовал…

Старуха помрачнела еще больше, добавила:

– Сын – отец Кирилла – пятнадцать лет назад погиб. Вместе с женой. В автокатастрофе.

– Сожалею, – пробормотала Аля.

– Спасибо Богу, внучок со мной остался, моя отрада, – тепло улыбнулась старуха. Добавила лукаво: – Мы с ним, кстати, тоже против всех канонов живем. Кирюшка поначалу рос настоящим тепличным созданием. Он же поздний ребенок у сына. А у меня поздний внук, соответственно. Пухлощекий был, неловкий. Зато умненький. Научился читать лет с четырех, над книжками круглые сутки сидел. Ласковый был, как девочка. Постоянно цветы мне дарил, по хозяйству помогал, научился вязать. Попросился в музыкальную школу. Во дворе его поколачивали, смеялись. А мне, конечно, в радость такой домашний внучок, но умом я понимала: жизнь парню калечу. И решила ситуацию переломить. Сначала на карате Кирюшку привела – не получилось у него. И с хоккеем не вышло, и с гимнастикой. В конце концов притащила его на теннис. В восемь лет – хотя начинать надо с пяти самое позднее – умолила тренера дать парню шанс. Представляешь картину? Группа новичков, сопливые дошкольники, а вместе с ними тренируется дылда, второклассник! Я почти уверена была: не выдержит Кирюша. Однако у него тоже характер. Да и понравился ему теннис. Единственный, сказал, спорт, где нужно не тупо прыгать-бегать-по лицу бить, а думать. Через год уже в соревнованиях участвовал – по возрасту на пределе прошел, там ограничения от шести до восьми. И дальше понеслось. А теперь он звезда! Обещал мне салатницу с Уимблдона добыть. И добудет! Дожить бы только…

Аля, разумеется, не стала расстраивать старуху, что перспектив на турниры «Большого шлема» у Кирилла пока никаких, да парень и вообще собирается бросать большой спорт. Но сама после жаркой речи Виктории Арнольдовны приободрилась. Может, все у нее не так уж и плохо?