Смерть за добрые дела

Его терзало похмелье, на душе совсем тошно, поэтому немедленно кидаться с оправданиями не стал. Заварил чаю крепкого, включил телевизор. Бездумно пялился в картинку: женятся, примеряют наряды, спорят, готовят – что за жалкая жизнь! Но выключать не стал – дождался новостей. Про политику выслушал с отвращением: экономика ничтожна, культура смешна. Единственная хорошая новость – в подмосковных лесах грибы появились. Уже хотел выключать, но увидел на экране портрет Асташиной. Вздрогнул, прибавил громкость. Диктор сообщил:

–Продолжается расследование убийства известной телеведущей. Как нам стало известно, причиной ее смерти стал рицин. Яд оказался подмешан в кокаин, который Асташина употребляла.

Евгений Петрович в ужасе уставился в телевизор.

Его мечты ожили? Стали явью?

Вспомнил: Марта в уюте кафе поведала ему про тайную страсть хозяйки. А он – химик – не удержался от едкого:

– Кто б ей туда рицина добавил!

– Это что такое? – простодушно спросила девушка.

Он и рассказал – про яд без вкуса и запаха, который действует максимально эффективно, если его вдыхать.

– Ой, а ты можешь сделать? – оживилась Марточка.

– Зачем?

– Как зачем? Ей подсыплем.

Но Шмелев лишь горько усмехнулся:

– Забудь. Это неправильный метод.

Неужели Марта… нет, она не могла… да и где ей взять этот яд?

Потянулся к телефону – немедленно звонить. Уронил руку.

Включил компьютер.

Информации о ходе расследования мизер. Ангелина вроде как ночь накануне смерти в каком-то подозрительном клубе провела. И родственники мужа, оставшиеся без наследства, – как предполагали журналисты – могли отомстить. Про то, что горничная на подозрении, – ни слова.

Но вдруг это все-таки она?!

По телефону спрашивать нельзя. Надо срочно – очень срочно – с Мартой увидеться. И спросить – с глазу на глаз.

Хотел поехать немедленно, но выдохнул в кулак – выхлоп приличный. Да и вид совсем жалкий, почти как у Самоцветова. Придется до завтра ждать.

Выпил еще чаю. Подумал. Написал Марте сообщение:

«Прости, что не отвечал. Был болен. В лесу, говорят, грибы пошли. Давай сходим завтра?»

Ждал, что телефон немедленно затрезвонит. Но подруга отреагировала сдержанно. Отпечатала в ответ:

«Давай. Часиков в девять? На нашем месте?»

А он решил: раз почти сутки до встречи, можно еще выпить.

Зацепило, на вчерашние дрожжи, быстро. Смутно помнил: приходил к нему хмырь. Журналист. Что-то плел про Асташину, про Марту. В секретную комнату пытался ворваться. Евгений Петрович психанул. Журналюгу спустил с лестницы. Даже силы в себе нашел жалобу в полицию отправить по электронной почте.

И только потом уснул.

* * *

Марту никто не подозревал – допросили единственный раз и вопросы задавали формальные, но она все равно дико нервничала. Боялась не за себя. Причитала:

– Вдруг Женька не поймет?!

Юля убеждала:

– Поймет. И оценит. Ты ведь не ради себя – ради него старалась.

– А если наоборот? Скажет, что с убийцей ничего общего?!

Ласточкина сказала уверенно:

– Сдавать полиции он тебя точно не будет. Гарантирую.

– То есть как? – Марта побледнела.

– Шмелев благородный. Не станет доносить на любимую женщину.

– Да понятно, что не будет! Но если он просто уйдет?!

– Так ты не спеши признаваться. Сначала почву прозондируй.

– Подожди-подожди. Ты говорила, я для него святой стану! Он ноги будет мне целовать!

– Да, конечно, – улыбнулась Юля.

Но Марта, бледная, глаза горят, уже завелась:

– Ты гарантировала мне!

– Я и сейчас уверена. Исходя из его профиля. – Юлия постаралась, чтобы голос прозвучал твердо. – Но психология – это ведь не математика. Не точная наука. Я просто хочу сказать: если вдруг он не оценит, тебе лично все равно ничего не грозит.

– Но Женька же меня бросит тогда! – в ужасе выкрикнула Марта. Сузила глаза и рявкнула: – Если так, я все расскажу!

– Что ты расскажешь?

– Да про тебя! Кто этот план придумал!

– Кому?

– И Женьке! И полиции!!!

Такой реакции Юля не ожидала. Но намечавшуюся ссору нужно было срочно гасить.

Она ласково погладила подругу по плечу и следующие пару часов старательно ей внушала: все будет, как обещала. Шмелев обязательно оценит ее жертвенность и уже завтра они будут подавать заявление в ЗАГС.

Но когда наконец расстались, в отчаянии подумала: «А ведь Шмелев не оценит. И с этой дуры правда станется все ему рассказать!»

Вернулась домой. Металась в отчаянии по квартире. Когда выстраивала свой план, просчитывала все только до кульминации – смерти Асташиной. И когда задуманное сбылось да еще Феликс к ней вернулся, самонадеянно считала: она победила.

«Но тебе и сейчас ничего не угрожает, – успокаивала себя. – Даже если Марта все расскажет Шмелеву, что они сделают? Яд покупала она. Подмешивала – тоже. Я-то здесь каким боком? Да и не пойдет она в полицию – совсем, что ли, враг себе? Благородный Шмелев тоже любимую женщину не сдаст».

«Однако преступник-то до сих пор не найден, – хихикнул мозг. – И Марта, вероятно, тоже под подозрением. Да, сама в полицию не пойдет, но если на нее надавят? Уж тогда она про меня точно расскажет».

Сразу все огрехи начали вспоминаться. Ссылку на магазин ядов Марте она сдуру с собственного телефона отправила. И рабочие на кладбище, конечно, вспомнят девушку: заплатила им целых десять тысяч за то, чтоб напоить безутешного скорбящего.

«Как-то бы до телефона ее добраться, переписку уничтожить!» – страдала Юлия.

Аппаратик у Марты, разумеется, под паролем, но она давно подсмотрела. Надо срочно с ней встретиться, под каким-то предлогом заполучить мобильник и стереть переписку! Но на дворе – глубокая ночь. А завтра в девять утра горничная уже со Шмелевым встречается! Даже если удастся увидеться с ней до того, стереть из телефона следы, все равно страх, что Марта расколется, выдаст ее, будет преследовать вечно. Тем более что Юлин-то мотив убить Асташину для полиции окажется совсем очевидным.

К четырем утра Ласточкина уже была готова: бросить все, даже любимого Феликса, и просто бежать. Куда угодно.

А к пяти ее наконец осенило.

* * *

Психологические построения журналиста Селиванову показались занятными.

Фактов, правда, оказалось негусто.

Полуянов утверждал: в день смерти Марты он проник в коттеджный поселок Пореченское через дыру в заборе. Обратил внимание: дорожка к тайному ходу не протоптана. А прут выпилен крайне неумело и криво.

Охрана утверждала, что проводит ежедневный обход территории и накануне вечером лаза, совершенно точно, не имелось.

Надя же вспомнила: когда, вскоре после неудавшегося самоубийства Юлии, приезжала к ней домой, подбодрить-утешить, в коридоре видела болгарку и криво распиленную кафельную плитку. То есть девушка инструментом владеет и обращаться с ним умеет. Пусть плохо.

– А еще, – горячо рассказывала Надя, – мне знаете что странным показалось? Юлька тогда говорила, что целыми днями дома, что ей плохо. Но когда я приехала, она позже меня пришла. Сапоги все в грязи. Сказала, что в тоске бродила сама не знает где. И накануне тоже, когда я звонила, фоном слышала: вороны кричали. Юлька сказала, что в какой-то парк забрела. Но врать что угодно можно. Она запросто могла оба дня в Пореченское ездить, горничной мозг полоскать. Там, если без машины, дорога дрянь, обувь точно испачкаешь.

– Как и в любом парке осенью, – парировал Селиванов.

– Но можно банально проверить: гдеона провела то утро, когда убили Марту, – вкрадчиво предложил Полуянов.

Запрос Селиванов составил. А потом поехал к Шмелеву (тот все еще находился под стражей). Про день убийства больше не расспрашивал. Интересовал его исключительно рицин.

В квартире Евгения Петровича (той самой запертой комнате, что так насторожила журналиста) действительно располагалась лаборатория.

Эксперты уже исследовали помещение и уверенно заявляли: оборудования, необходимого для производства этого яда, как и его следов, там не обнаружено.

Но химик Шмелев в силу образования просто обязан знать, как рицин действует.

Евгений Петрович лепетал прежние показания. Вообще не ведал, будто Асташина употребляет кокаин, и уж тем более он никогда не обсуждал с Мартой возможный способ убийства ее хозяйки.

Тогда Селиванов резко перевел разговор:

– А у Марты были подруги?

– К чему это сейчас? – устало спросил Евгений Петрович.

– Мы практически сняли с вас обвинения в убийстве. Но вопрос, кто это сделал, по-прежнему открыт. Ищем в первую очередь в ее окружении.

– Она дружила с какой-то своей коллегой, – пробормотал Шмелев. – Тоже домработницей.

– Как звать?

– Да я не интересовался. Галя, что ли. Или Юля. Марта от нее в восторге была. Говорила: такая умница, столько всего знает! Даже странно, что полы в чужих домах моет.

* * *

Момент, как Юлия Ласточкина выходит из дома, городские камеры видеонаблюдения не поймали. Но в шесть утра, в паре кварталов от ее квартиры, девушка в темной куртке, кепке по самые глаза и с рюкзачком на спине садилась в такси. По номеру машины вычислили водителя, расспросили о раннем рейсе. Пунктом назначения была Опалиха – ближайший к Пореченскому крупный населенный пункт.

– Где вы ее высадили?

– У станции.

– И куда она пошла?

– Вроде на электричку… – неуверенно сказал водитель.

– Вроде?

– Отправилась в сторону вокзала. Но я уехал не сразу, остановился шаурму съесть и видел: она все это время на площади болталась. Хотя объявляли поезда и на Кубинку, и на Шаховскую.

Селиванов отправил оперативников опрашивать местных таксистов. Сам же снова поехал к Шмелеву, спросил:

– Вы точно не говорили Марте, как может действовать рицин в сочетании с кокаином?

– Да почему это важно так?

– Потому что кто-то другой мог вашу идею использовать.

– Ну… хорошо. Говорил… Говорил! Марта даже загорелась сначала. Тоже не любила Асташину. Но я жестко сказал: насилие – не наш метод. Она и умолкла.

* * *

Когда сети заброшены повсюду, хоть мелкая рыбка, да поймается.

Один из нелегальных таксистов со станции Опалиха признал, что вез в день убийства девушку, чрезвычайно похожую на Юлию. Вышла она у поворота на Пореченское.

А сорок минут спустя женскую фигуру в темной куртке, кепке по самые глаза и с рюкзачком поймала видеокамера частного дома в поселке.

К Ласточкиной отправились с обыском.

Дверь открыл Феликс Шарыпов. Поначалу благостный, в шикарном махровом халате, он выслушал, как Юлии предъявили обвинение, и удивленно пробормотал:

– Горничную-то зачем было убивать?

У него попросили объяснений, и танцор простодушно сказал:

– Мне приятно было думать, что Асташину Юлька ради меня отравила. А вот при чем здесь эта Марта – совсем не понимаю.

Сама Ласточкина рыдала и на вопросы отвечать отказывалась.

Орудия убийства (как и болгарки, про которую говорила Надя) в квартире не обнаружили. Но экспертиза уверенно подтвердила: частицы кожи из-под ногтей Марты Костюшко принадлежат Ласточкиной. И чужая кровь, запятнавшая кофту покойной, – тоже ее.

* * *

Юля в конце концов согласилась сотрудничать со следствием и призналась, как обманом сподвигла Марту к убийству хозяйки и потом уничтожила ее саму.

Костюшко не испугалась, когда утром подруга позвонила в домофон. Отворила ей калитку, впустила в дом. Юлия убила ее специально купленным охотничьим ножом. С одного удара не получилась: Марта сопротивлялась, царапалась. Но Ласточкиной удалось ее одолеть. А потом, благо знала пароль, отправила с телефона горничной сообщение Шмелеву. Надеялась, тот лично явится требовать объяснений и в убийстве обвинят его.

Феликс охотно давал интервью и посещал ток-шоу, посвященные «роковой любви». Но подругу свою никак не поддержал – даже адвоката Ласточкиной назначило государство.

Шмелева из-под стражи освободили.

«Кайрос» – к огромной радости Анатолия Юрьевича – в громком деле никак не фигурировал.

Название клуба «Спартак» нигде не прозвучало. Тело Марьяны так и не нашли. Убийство Егора Кириченко, крупного бизнесмена и постоянного посетителя клуба, также осталось нераскрытым, и со смертью Асташиной его никто не связывал.

Но Игорь не торопился возвращаться из-за границы.

Однажды – с незнакомого номера – написал Полуянову:

Я далеко. Коты со мной. Она любила меня. Нашел в ее квартире.

Дальше следовал стих:

Мне стыдно за работу. За себя.И признаваться страшно, что люблю тебя!Люблю – а слов не нахожу. Злой рок.Но ты мне очень нужен, Игорек.

Надя, когда прочитала, расплакалась. Сказала горько:

– Это теперь всегда со мной. Считай, своими руками человека убила.

Дима обнял. Прошептал:

– Жаль, что они не нашли друг друга. Хотя могли бы быть счастливы. А ты здесь ни при чем.

* * *

В преступную группу входили четверо. Врач. Директор дома отдыха. Психолог. И вор.

Доктор (пожилая акушер-гинеколог) нервничала больше всех. Хотя и считала дело за благо, все равно страдала, что пришлось нарушить врачебную тайну. Психологу даже пришлось ей напомнить, что в версии Гиппократа (в отличие от современной клятвы) имелись слова: «направлять режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением».

– Вы ведь согласны, что это пойдет ей на пользу?

– Безусловно. Но люди сами должны решать…

– Если человек глупо упрямится, его нужно подтолкнуть к правильному решению.

– Никогда за свою профессиональную жизнь я так не поступала, – вздохнула женщина.

Но благоприятные даты все-таки назвала.

Директор оздоровительного центра предоставил возможности. Коттедж со всеми удобствами в сосновом лесу. Лыжи. Коньки. Санки. Баню. Трехразовое ресторанное питание. Хороший алкоголь в холодильнике бара.

Психолог выдавал себя за сотрудника дома отдыха, а также контролировал ситуацию из аппаратной.

Ну а вор в назначенное время произвел два преступных деяния. Одно – с машиной. Второе – с вещами туристов. По поводу автомобиля получил строгий наказ: на следующий день, так же незаметно, поломку устранить.

Выглядел он респектабельно (в обычной жизни служил капельдинером в драмтеатре), поэтому внимания к себе не привлек.

И хотя врач сказала, что гарантий в столь щепетильном деле быть не может, все четверо надеялись на успех.

* * *

Пусть Анатолия Юрьевича полностью оправдали, человек этот по-прежнему Диме был неприятен. Да, перед законом чист. И делу хорошему искренне служит. Но коли именуешь себя Зевсом, изволь быть абсолютно непогрешимым. А пускать слюни на девчонку, замуж ее звать, чтоб старческую свою похоть потешить, как-то совсем не по-божески. И уж тем более некрасиво пытаться на счастливого соперника убийство повесить.

Надя шефа горячо защищала:

– Что такого он сделал? Влюбился, жениться хотел. А когда бросили его – за свое счастье боролся.

– По себе надо пару выбирать, – ворчал Полуянов. – А не покупать молодое тело. И не пытаться мстить более удачливому сопернику.

– Он вину искупил, – вздыхала с сочувствием Митрофанова. – Страдает. Да еще под подозрением оказался. По твоей, между прочим, вине.

Дима, конечно, яростно спорил – он просто предоставил следствию факты. А в итоге Самоцветова даже под стражу не взяли, только допрашивали. Но Надя все равно хмурилась:

– Анатолий Юрьевич к нам с открытым сердцем. А ты, вместо того чтоб детище его любимое защитить, копать под человека начал.

Впрочем, сам Зевс обиды на Полуянова не держал. Когда ситуация разрешилась, призвал Надю с Димой в гости. Горячо благодарил, что истинный преступник с их помощью найден, а любимый «Кайрос» в грязной истории никак не замазан. И церемонно попросил принять скромный подарок – путевку на два дня в элитный дом отдыха.

Тут даже Надя вспыхнула, возмутилась:

– С ума сошли?! Мы ж не за деньги старались!

– Вы денег и не берете, – хладнокровно парировал Зевс. – Директор дома отдыха – мой друг. Хочет вас отблагодарить. Когда вы в последний раз куда-то вдвоем выбирались?

– В Сочи. Еще при ковиде, – вздохнула Надя.

– Если захотим – сами найдем, куда съездить, – отрезал Дима.

– Сосновый лес, тишина. Пять звезд. Питание санаторное. Массаж, спа. Лыжи, коньки, – продолжал искушать Зевс. – В выходные или на Новый год мой друг предлагать бы не стал: бизнес превыше всего. Но посреди недели будет очень рад вас видеть.

Помолчал. Добавил значительно:

– Теперь у «Кайроса» – с вашей, кстати, помощью – появились солидные спонсоры. Я принял решение тратить часть средств на поощрение сотрудников. Вы заслужили. Зачем отказываться?

И, конечно, Надя Диму уговорила. Разве плохо съездить в пять звезд на халяву? И несколько дней на работе выпросить за свой счет – совсем не проблема.

«Ненавижу я эти советские, нудные дома отдыха», – ворчал Полуянов, пока неслись по заснеженной трассе.

Но когда прибыли, приободрился: на типичный пансионат заведение совсем не походило. Вместо стандартных жилых корпусов – аккуратные коттеджи со всеми удобствами. Ресторан – в отдельном, уютном домике (при желании еду, без всякой доплаты, доставляли в номер).

Коттедж весь в их распоряжении. Спальня, гостиная, холодильник с достойными напитками, джакузи, сауна, бильярдный стол.

Услужливый администратор сразу спросил размер обуви, принес новенькие лыжи, коньки.

Воздух морозный, хрусткий. Наглая белка клянчит угощение (в кухне, специально для нее, большая миска с орехами).

Первым делом Надя уронила все еще хмурого Полуянова в белоснежный сугроб. Тот начал было ворчать, но она хохотала, восхищалась соснами, свободой, тишиной – и Димка втянулся в игру, начал в ответ обстреливать ее снежками. Вернулись в дом румяные, мокрые. В бытовой комнате – сушилка для одежды. На кухне – специи для глинтвейна. Надя взялась подогревать вино, Дима врубил в гостиной стереосистему.

На ужин, в ресторан, пришли подвыпившими, веселыми. Еда оказалась выше всяких похвал, компания – тоже милая. Приличного вида пары – все примерно их возраста, несколько вполне воспитанных детей.

Аниматор – молодой, но, очевидно, профессионал – легко втянул их в вечерние забавы. Играли в «ручеек», в «фанты», в смешную игру «Выбери себе папу с мамой»: дети задавали взрослым вопросы, давали задания, а по итогу говорили, в чью семью они согласились бы перейти.

К Наде с Димой захотели аж двое – прелестная белокурая девочка и смешной трехлетний карапуз.

– Ваши собственные дети рискуют получить дополнительных братика и сестричку! – рассмеялся ведущий.

Полуянов (малыш на коленях, девчушечка нежно приобняла за плечи) браво отозвался:

– Что ж, я не против.

Надя только грустно вздохнула. На словах сколько угодно можно грозиться, только собственных отпрысков друг сердечный никак не хотел. Считал, слишком большая ответственность.

После игр пили глинтвейн, а на завтра массовик-затейник объявил большой лыжный поход по сосновому бору и костер в лесу для тех героев, кто осилит пять километров в комфортном темпе. После обеда и тихого часа – гонки на санках с горки. По окончании ужина – дискотека на катке. Надя боялась, что Полуянов начнет уклоняться, но тот с удовольствием принял участие во всех активностях.

К десяти вечера вернулись в коттедж – румяные, пьяные от чистого воздуха. Немедленно явился консьерж:

– Я приготовил сауну. Вместо купели советую прыгать в снег. В предбаннике – усыпляющий травяной чай, очень рекомендую.

Глаза у Нади уже слипались, но Димка попариться любил, поэтому пришлось составить компанию. Парилка, бодрящие, колкие сугробы. Хохот, визг. Чай, правда, не понравился: слишком аптекой пах. Но выпили, чтобы не огорчать услужливого консьержа.

Надя – распаренная, глаза блестят – прыгнула на белоснежную простынь. Димка в полусумраке ночника, с полотенцем вокруг бедер, выглядел совершенным атлетом. Чай вроде обещали усыпляющий, но напиток, наоборот, обоих взбодрил, и когда Полуянов ее обнял, начал покрывать поцелуями, Надя застонала от удовольствия.

– Я сейчас, – шепнул Дима.

Вышел из спальни, вернулся растерянный:

– Средства защиты забыл. Хотя вроде точно клал. Может, украли?

Она развеселилась:

– А деньги на месте?

– Да.

– Вор-извращенец в пятизвездочном отеле! Забирает только резиновые изделия!

– Сейчас в номере поищу. Должны быть.

Но хотя имелись в коттедже одноразовые расчески, швейный набор, зарядные устройства для телефонов и даже полностью укомплектованная аптечка – презервативов в нее не положили.

– Может, в город сгонять? – неуверенно предложил Дима.

– Я согласна просто лечь спать, – отозвалась Надя.

И потянула на себя пушистое одеяло. Но Полуянов уснуть не дал. Откинул покров. Набросился.

«А день-то сегодня опасный», – подумала она.

Но Димке ничего говорить не стала.

…Мужчина, сидевший перед монитором, тактично выключил изображение.

Достал телефон и отпечатал:«Они это сделали».

Надя же наслаждалась таким любимым, сильным, родным Диминым телом.

Когда все кончилось, поцеловала любимого, прошептала:

– Хочу от тебя дочку.

Ждала, что, как обычно, разозлится: не любил, когда на него давят, но Полуянов пробормотал:

– Да, может, и сделали мы ее сегодня.

И решительно добавил:

– Если зачали, пусть остается. Давно было пора.

Сноски

1

См. об этом: А. и С. Литвиновы. «Отпуск на тот свет».

2

См. об этом: А. и С. Литвиновы. «Одноклассники smerti».

3

От английского achievement – «достижение». Молодежный сленг.

4

См. об этом: А. и С. Литвиновы. «#останься дома и стреляй!»

5

Разновидность электронной сигареты.

6

Турниры, проводящиеся под эгидой Международной федерации тенниса.