Красивая женщина умирает дважды

– А почему вы решили, что он ей угрожал?

– В декабре, в двадцатых числах, разговаривали на повышенных тонах. Она рявкнула: «Не боюсь я тебя! Малолеток пугай». И трубку швырнула. Я спросил, кто это был. Маша ответила: «Да есть один придурок с работы». А кому бы ей звонить, если она давно в декрете?

– Вы все это рассказали следователю? – уточнил Дима.

– Да. Но он, по-моему, не записывал даже. У меня ведь поражение мозга, де-е-спо-соб-ность ограничена. – Взглянул с надеждой: – Но я считаю, этого человека нужно найти.

– А вы знаете про него что-то еще? Хотя бы имя?

– Не называла она его по имени.

– А где ее мобильник?

– Не нашли, – понурился старик. – Говорят, Юра аппарат уничтожил, но я не верю. Еще записная книжка была, но там только старые номера, сын по ним звонил, да без толку. Сейчас у всех актуальные контакты только в телефонах.

– Все равно. Где эта книжка?

– Забрали. К делу приобщили.

Больше ничего полезного Полуянов из Юриного отца не вытянул. Да и не очень поверил в его рассказ. Как-то очень походило, что старик банально пытается сына выгородить. Вот и придумал загадочного незнакомца с угрозами.

Однако про дорогие лекарства он явно не врал. Да и недешевый прибор для электростимуляции перед глазами. Диме самому любопытно стало: откуда у Рыжкиной деньги на все это – если, конечно, действительно она покупала?

Надюшка ему уже успела доложить: зарплату в декретном отпуске сохраняют, но денег – по самой нижней планке и никаких, разумеется, премий. Пособие от государства тоже грошовое. Сколько, интересно, Мария получала на своей автобазе? Вряд ли больше, чем тридцать тысяч. А одна упаковка «Ксарелто» стоит четыре.

Можно поехать к матери погибшей, но Диме, хотя за годы работы и нарастил броню, не хотелось мучить расспросами женщину, совсем недавно потерявшую единственную дочь. Поэтому начать решил с автобазы, где Мария работала.

На входе в административный корпус – портрет погибшей, рядом в вазочке несколько одиноких гвоздик. Но народ в сторону мемориала головы не оборачивает – спешит мимо, время как раз обеденное. Отрывать людей от приема пищи Дима не стал – дождался, когда из столовой выйдут двое мужчин в водительских тужурках. Мотнул головой в сторону фотографии в траурной рамке, спросил:

– Знали ее?

– Кто ж Машку не знал! – буркнул один.

Второй с подозрением поинтересовался:

– А тебе до нее что?

– Я из «Молодежных вестей». Провожу независимое расследование.

– Чего тут расследовать? – удивился первый. – Юрку ведь взяли!

– Когда Чикатило убивал, тоже многих невиновных арестовали. Но потом разобрались. У Марии были враги?

Мужчины переглянулись.

– Да Машка со всем светом враждовала! – начал было первый.

Дружок его оборвал:

– Болтай больше! По допросам потом затаскают.

– Я у вас имен не спрашиваю и протокол не веду, – пожал плечами Дима. – Просто человеку помочь пытаюсь. Вы сами-то уверены, что именно Юрий убил?

– Ну, жили они плохо. И сидел он, – решительно сказал второй шоферюга.

Первый, более жалостливый, заспорил:

– А я вот не думаю, что Юрка. Парень, конечно, с характером. Но не зверь.

– Так и помогите тогда. На вас ссылаться не буду. Расскажите просто. Что значит – «враждовала»? Характер вредный?

– Ну, типа того. Докапываться любила. На пустом месте. Она по должности медсестра, и дело ее маленькое – водилам давление померить, градусник дать. Но нет, вечно врачихе нашептывала: у того, мол, запашок. У другого – глаза красные. Макаровна, доктор наш, сколько раз ее осаживала.

– А зачем так делать – если без оснований? – удивился Дима.

– Кто в долг не дал. Кто просто не нравился.

– И часто в долг просила?

Они переглянулись. Первый хмыкнул:

– Да на следующий день после зарплаты начинала.

Второй добавил задумчиво:

– Машка, в принципе, неплохая была. Но такая, знаете, без царя в голове. Получку выдадут – сразу в магазин. Назавтра вся в обновках. А потом пообедать не на что.

– Я пару раз одалживал ей, – буркнул первый. – Не вернула. Не бить же ее – на деньги плюнул, но больше не давал. А она по-прежнему клянчила. Обижалась. И все время Макаровне в уши пела, что «продуть» меня надо – хотя обычно допуск по видимым признакам.

– А Юрка, болван, на нее всю зарплату спускал. Потому и жила с ним, – добавил второй с усмешкой.

– Сколько она получала? Примерно?

– Да у нас тут много не дают. Хотя помнишь, – обернулся он к товарищу, – премию неожиданно отсыпали?

– Ага, по тридцать штук. Нежданно-негаданно. Народ кто на отпуск, кто на мебель. А Машка знаете, куда спустила? Тузику конуру купила. С теплым полом.

– Это пес наш, при автобазе живет, – объяснил второй.

– В общем, дурочка она была, – подытожил первый.

Дима наведался и к Макаровне – доктору, под чьим началом работала Мария Рыжкина. Женщина, уже в летах, печально подтвердила:

– Да, глупышка. Деньгам цены вообще не знала. И считать их не умела. Так себя обычно детдомовские ведут, а Маша рассказывала: у нее мать очень строгая. Одежду покупала – одно платье, одни сапоги, две пары колготок на год, самые дешевые. Денег не давала вообще. Никогда. Нисколько. Ни на завтраки, ни на мороженое. Она вечно голодная, всем подружкам завидовала. Ну, и когда стала что-то получать – стипендию в училище, потом зарплату, – ей казалось хватит на все. Начинала тратить безрассудно, спускала все за день, а потом впроголодь. Я пыталась влиять на нее, да без толку. Постоянно подкармливала. Хотя в долг не давала тоже.

– А Маша не пыталась как-то подрабатывать или более денежную работу искать?

– Ох, да сколько раз! Но вечно какие-то глупости. Купила, например, портсигары. Простые, деревянные. Стала их сама расписывать – форменная самодеятельность, рисовать-то особо не умела. Потом ко всем нашим приставала, чтобы купили. Двое-трое из жалости взяли, а те, кто не захотел, – все, враги. Еще рассказывала, как подрядилась листовки рекламные раздавать. Кто не берет, кто сразу в урну выбрасывает. А ей оплату сдельную обещали – с каждого, кто с бумажонкой зайдет в магазин и покупку сделает. Ну, видит – не получается. Психанула, и всю пачку в помойку. Мало что не заработала ни копейки – еще и оштрафовали. Я ей сколько раз говорила: делай то, что умеешь. Объявление, допустим, дай: инъекции на дому, образование ведь позволяет. Она попробовала, но тоже не задалось. К одному с уколом пришла – хам попался, больно, говорит, сделала, за такое качество платить не буду. А во второй квартире джигит оказался, приставать к ней начал. Ну, и плюнула. Нескладная, да… Как жила – так и закончила. – На глазах женщины показались слезы.

– А был кто-то, с кем она конкретно враждовала?

– Да никто ее всерьез не воспринимал, – отмахнулась Макаровна. – Водители в очереди сидят, промеж собой пересмеиваются: Машка опять голодная, жди проблем. Кто связываться не хотел, шоколадку ей принесет – и давление всегда, как у космонавта. Остальных мне подставить пыталась. Но против закона не шла. Когда один реально с похмелья пришел и пытался ей тысячу сунуть – отказалась.

– Его не пустили в рейс?

– У него там на ерунду превышение оказалось. Не стали человеку жизнь портить. Оформили задним числом отгул.

– Но он не считает, что Маша ему жизнь испортила?

– Так она и не портила. Подумаешь, выговор влепили! А ее даже потом благодарил: что не дала с пьяных глаз в рейс выйти, от куда большей беды, возможно, уберегла.

– Машин свекор несостоявшийся инсульт перенес, – задумчиво сказал Дима. – Говорит, сын так не помогал, как она. Дорогие лекарства покупала, аппарат для электростимуляции.

– Очень в ее духе, – печально улыбнулась врач. – Добрая была девочка. С зарплаты всегда и торт дорогущий притащит, и псу нашему – нет бы кость – килограмм вырезки. Доходов, правда, на один день максимум хватало.

– А откуда, интересно, Маша в декрете могла деньги брать?

– Вот это без понятия, – искренне удивилась Макаровна.

– Однако «Ксарелто» Юриному отцу покупала. И немецкий аппарат для электростимуляции мышц приобрела.

– Да, это все очень недешево, – согласилась врач, – но откуда могла деньги брать, не знаю. Когда Маша в декрет ушла, Юра-то у нас продолжал работать и вечно жаловался: сколько ей ни дай, все мигом спустит. А потом капризничает: то ананас хочу, то колбасы сырокопченой. Но он ей, может, по тысяче подсыпал, ладно, по пять. На немецкий прибор не хватит, тут я с вами согласна.

– Может, с криминалом каким-то связалась? – бросил пробный шар Дима.

– Не знаю, кто бы в здравом уме с ней согласился дело иметь, – фыркнула Макаровна. – Болтушка была, каких свет не видывал. У нас на базе, когда еще водителям разрешали самим билеты продавать, мужики подхалтуривали. Деньги с пассажиров брали и просто пропускали в салон. Так Маша услышала и начала на каждом углу щебетать, пока до директора не дошло.

– Уволили кого-то?

– Нет, замяли.

– А не было у Маши романов здесь, на автобазе? До того как Юра появился? Ну, или после?

– Да пробовала она охотиться. Народ-то – в основном, мужчины. Но женской мудрости ей тоже не хватало. Иной вроде заинтересуется, поглядит ласково, коробочку конфет принесет – так вцепляется, как клещ. Начинает выспрашивать: «А вы ведь не женаты? А детишек хотите?» Самцы немедленно задний ход. Один Юра сразу сказал: не женат, деток хочу. Вот к нему и прилипла. И забеременела почти немедленно. Не испугало ее, что судим. – Вдруг недовольно поджала губы.

– А ссорились они?

– Сначала нет. Но быстро начали. С пьяных глаз, в основном. Маша-то хоть с алкоголем на линии боролась, сама выпить очень любила. Особенно за компанию. Юра тоже по этой части. Вот и нашли друг друга. Как переехала к нему, вечно по утрам запашок, я сколько раз замечания делала. Но когда забеременела – ни-ни. Зато на него катить начала: мол, ты тоже не пей. Тот, ясное дело, злился. Я и подумала: беда-то в Новый год случилась. Наверно, он крепко принял, а она распсиховалась. Ну, и не выдержали нервы у человека.

– Отец Юрия говорит, Маша с каким-то мужчиной встречалась. Вроде бы по делу. А младшему Стокусову говорила: просто гулять ходит. Может, изменяла?

– Не думаю, – твердо сказала женщина. – Машенька такая простушечка, все мысли на лице. Такие от мужа гулять не умеют.

Штрихи к портрету оказались, безусловно, интересные.

Но никаких реальных фактов.

Так что идти к Савельеву пока было не с чем.

В числе прочих санкций врач Черемисина категорически запретила Наде пить кофе.

Дима доказывал, что благородный напиток обвинен незаслуженно. Зачитывал из Интернета, что пережиток и прогрессивные врачи пить его разрешают. Но Митрофанова все равно сделала себе на завтрак какао.

– А подгузники мы тоже не будем использовать? Станем пеленать по старинке? – веселился Дима.

Какао на вкус оказалось омерзительно, сразу противный детский сад вспомнился, однако Надя упорствовала:

– Врач сказал – значит, надо.

– Страшно подумать, какой ты станешь сумасшедшей мамашкой, – вздохнул Полуянов.

Первые дни, пока переваривал новость, вел себя идеально. Но недели не прошло – и к новому состоянию подруги привык, стал, как и прежде, покрикивать:

– Надюха! А ты мне рубашку почему не погладила?

– У меня утреннее недомогание, – буркнула Митрофанова.

Хотя, если честно, чувствовала себя нормально. Кофейку бы хлебнуть – совсем стало бы хорошо.

Выходить из роли, признавать Димину правоту, впрочем, не стала.

Но решила: «Уйдет – сделаю себе. Некрепкий».

На работу ей сегодня во вторую смену, только к половине третьего.

Поставила чайник, решила пока что взвеситься. Ничего себе! За одну ночь – целых полкилограмма. А положено, врач сказал, за весь первый триместр не больше двух. Может быть, это отеки и пора бить тревогу?

Про кофе забыла, немедленно засела искать причину в Интернете. По делу – ничего. Зато страшных историй, как женщины и на сорок килограммов за беременность разъедались, в избытке. «Особенно рискуют поправиться те, у кого и раньше был лишний вес», – предрекали знатоки из сети. И что, она теперь тоже превратится в слониху? Диету в положении нельзя, спорт – тоже. Особенно таким возрастным беременным, как она.

Как назло, есть после изысканий в сети захотелось ужасно. Да не полезное яблочко, а добрый кусочек торта. Надя и воды попила, и пару орешков съела, чтобы перебить аппетит, но «Птичье молоко» (сама испекла, чтобы Димку побаловать) продолжало манить мощнейшим магнитом.

«Ладно, – сдалась Митрофанова, – беременным нужны положительные эмоции. Съем – а потом пойду гулять, растрясать жир».

Когда доедала огромный кусок, зазвонил телефон. Номер незнакомый. «Ух, и спущу всех собак, если очередная реклама!»

Но в трубке знакомый, жизнерадостный голос. Та самая веселушка из женской консультации.

– Привет! Вот маразматики мы, беременные! Я даже как тебя зовут не спросила!

– Ну, давай сейчас познакомимся. Надя.

– А я Люся. Тебе Черемисина велела здоровый образ жизни вести?

– Ну, ясное дело.

– Могу стать твоим проводником в правильный мир. Пойдем, по ВДНХ пошаримся?

Митрофанова с трудном заводила новых друзей. Да и что у нее может быть общего с девчонкой сильно моложе и вообще не ее круга? Но денек солнечный, а она все равно собиралась гулять, поэтому согласилась.

Встретились у центрального входа. Люся в куртке нараспашку, ботиночки тоненькие.

– Не простудишь маленького? – Надя сама почувствовала себя старой, брюзгливой каргой.

– Ничего, – усмехнулась та, – пусть радуется, что я хотя бы не на мотоцикле. Взглянула лукаво, добавила: – Судя по твоему лицу, ты слепо следуешь указаниям Черемисиной. И даже кофе с утра не попила.

Надя не удержалась, сама начала хихикать:

– Угадала!

– Нужно спешно исправить.

Люся потянула ее к кофейной палатке, и Митрофанова сдалась, попросила сделать некрепкий латте.

– А мне двойной эспрессо. С коньяком.

– Спиртного у нас нет. – Продавщица неодобрительно покосилась на ее живот.

– Ну, ничего! У меня с собой фляжечка! – Новой знакомой явно нравилось эпатировать.

– Правда, что ли, будешь пить? – испугалась Надя.

– Не, – с сожалением отозвалась Люся, – сейчас правда нельзя. Но во втором триместре я пивко фигарила. Современная медицина не запрещает.

– Слушай, – Митрофанова не без зависти оглядела ее стройную фигурку, – а как тебе без лишнего веса удалось?

– Корица, ваниль, фенхель, сандал, мускус!

– Их есть надо?!

– Ох, темнота! Это эфирные масла, которые аппетит отбивают. Шесть капель в аромалампу – и сидишь себе, спокойно жуешь укроп. Лопать не хочется вообще.

– А нам (Надя с удовольствием попробовала на вкус объединяющее их слово) разве можно?

– Почему нет? Это ведь не таблетки. И не анаша. Да вот сама убедись. – Она вынула из кармана аккуратный пузыречек с роллером, повозила Наде по запястью. Велела:

– Нюхай.

Запах непонятный, но не противный.

– Что чувствуешь? – строго спросила Люся.

– Да ничего пока.

– Мой личный авторский коктейль, – похвасталась новая знакомая. – Бодрит, тонизирует, способствует хорошему настроению! Но это каждому человеку надо индивидуально подбирать. Я из ста двадцати ароматов выбирала.

– Это у тебя, что ли, бизнес?

– Хобби. Но денег реально приносит. Плюс сама кайф получаю. И от любых болезней помогает. Кроме, может, ноги сломанной. Вот у тебя, – она внимательно взглянула на Надю, – сейчас болит что-нибудь?

Митрофанова прислушалась к организму.

– Подташнивает. Кофе, наверно, был слишком крепкий.

– Да ладно. В латте кофеина вообще минимально. У тебя тошнота беременных. Значит, надо лаванду с лимоном нюхать. Держи, – извлекла из кармана очередной пузыречек. – Нюхни.

Надя послушалась. Аромат приятный. И мутить вроде стало поменьше.

– Дарю. – Люся выпустила пузырек из рук. – Пользуйся.

– Слушай, а это точно не вредно? – заволновалась Митрофанова.

– Так если к Черемисиной с тошнотой пойдешь, она тоже меры примет. Назначит тебе таблетки «Прегинор». Там в составе корень имбиря плюс витаминчики. Но все равно химия. Уже не полезно. Нюхнуть – оно куда приятней!

– Ты про масла свои как о наркоте говоришь! – улыбнулась Надя.

– Это да, торговый агент я хреновый, – легко согласилась Люся. – Меня и Васька ругает.

– А Васька – это кто?

– В поликлинике познакомились. Забавный такой чел. У него на беременных мания.

– Что?!

– Ну, ко всем пристает. Помогает бесплатно.

– Как?

– Масла свои раздает. Учит, как на них заработать.

Надя насупилась. Спросила вкрадчиво:

– А масла эфирные, я так понимаю, это сетевой маркетинг? Чем больше народу втянул, тем больше сам получаешь?

– Ну, ясное дело. Четырех сторонников вовлечешь – уже какая-то денежка лично тебе капает. А если каждый из них новых подтащит, тогда совсем солидно будет.

– То есть ты гулять позвала, чтобы на мне заработать?

– Да, вечно я, – Люся смешно наморщилась, – неправильно стратегию переговоров выстраиваю. Но, в принципе, ты права. В этом бизнесе как с наркотой. Сначала надо подсадить бесплатно, а потом впаривать.

Невозможно на нее сердиться.

– А сколько настой от тошноты стоит? – спросила Надя.

– До хрена, если честно. Два косаря за мелкую бутыль. Но можешь взять пробник и ничего не покупать.

Торговых агентов с разнообразными чудо-средствами Митрофанова не переносила на дух. Но Люська со своей забавной рекламной кампанией ее реально повеселила. Да и тошнота прошла – то ли от свежего воздуха, то ли от лаванды с лимоном.

– А еще я тебя могу, – продолжала разливаться новая подруга, – персонально прокодировать.

– Чего?

– Ну, это такой ритуал. Называется ароматная кодировка. Нюхаешь кучу масел, выбираешь те, что зашли, и я тебе потом из них духи делаю. Твой личный, ни с чем не сравнимый аромат.

– И сколько стоит?

– Спецы по пять штук за сеанс берут. Но я пока учусь, поэтому могу за тысячу на тебе попрактиковаться.

– Ладно, я подумаю.

Что, правда, плохого в ароматных маслах? Да и человеку надо помочь, – Люська явно не из богачек.

Секс без «резинки» у них в заведении стоил дороже, и многие девушки на него соглашались. Потом сразу бежали спринцеваться плюс таблетку принимали, если дни опасные.

Но по факту не всегда гладко получалось. Вот и Гюльджан вляпалась. Заразу, к счастью, не подцепила, а беременность – извольте радоваться. Хотела сразу на чистку, да девчонки более опытные посоветовали: избавиться успеешь. Разумнее до двенадцати недель подождать. Так рациональнее. Пару месяцев о контрацепции можно не думать. Грудь соком нальется – значит, больше чаевых станут давать. Есть не будет хотеться – тоже хорошо, похудеешь. А что тошнит – так можно и потерпеть.

Гюльджан с доводами коллег согласилась. Хозяйке ничего не сказала, беременность пока что оставила и нашла в ней даже больше преимуществ, чем девчонки обещали. Раньше вечно приходилось на лбу прыщики замазывать тональником, а сейчас сами прошли. Да и горячая стала. Рутина-секс (а как иначе, если это работа) иногда начал даже удовольствие приносить. Закрывала глаза, представляла, что не с чужим мужиком за деньги, а любимый Тахир ее обнимает.

Мужики ее страстность тоже оценили, стали заказывать чаще. Пожилой урус Георгий вообще зачастил. Раньше от силы раз в неделю являлся, а теперь через день, и всегда только Гюльджан требует.

Другие девочки его не очень жаловали. Чаевые оставляет щедро, но с головой беда. Вечно у него фантазии – прямо целые спектакли заставлял разыгрывать. А как по ней, лучше рольмамочкииграть, старичка не больно по тощей попе лупить, чем долбежка бесконечная. Да и поговорить с Георгием можно. С иным клиентом иногда словом не перемолвишься, а этот всегда расспросит, иногда пожалеет даже. Ему Гюльджан и про Тахира рассказала, и что беременная, призналась. Старичок глупенький почему-то обрадовался. И сразу смешной вопрос:

– Оставишь ребеночка?

– Да куда мне его? – рассмеялась.

Хотя самой, честно сказать, любопытно на малыша хотя бы посмотреть. Интересно, какой он получится? Среди клиентов-то и черненькие были, и китайцы.

– Жаль убивать, – грустно вздохнул Георгий. – Детки – это благо.

– Но не с моим образом жизни, – усмехнулась Гюльджан.

Рожать она, в принципе, хотела. Но не сейчас, а лет через пять. Когда денег подкопит.

Георгий, с тех пор как про беременность выведал, совсем зачастил – чуть ни каждый день ходит. Видно, деньги есть у человека. И ведет себя, будто не покупает ее, а, может, влюблен немного. В сексе аккуратненько, бережно, ласков, подарки дарит.

А однажды вдруг говорит:

– У меня к тебе предложение. Деловое. Девушка ты молодая. Абортами организм травить совсем ни к чему. Давай сниму для тебя квартиру, все расходы оплачивать буду. Выносишь спокойно, родишь.

– И что потом? – присвистнула она.

– А потом посмотрим.

У них в заведении случалось, что клиент девочку себе забирал. Одной совсем повезло: мужик на ней вообще женился. Но большинство возвращались недовольные – денег только на еду, да еще с друзьями хозяина спать приходилось. А в ее ситуации можно и под забором оказаться – на улице, да еще с младенцем на руках.

Поэтому строго сказала:

– Прости, Георгий-жон. Мне работать надо, деньги копить. А не рожать невесть от кого.

– Ну, ты ведь молодая-здоровая. Значит, и ребенок хороший будет. На усыновление можно устроить.

Телом Гюльджан торговала почти без сомнений, но от мысли, что свою плоть-кровь в чужие руки отдаст, ее покоробило. Впрочем, когда услышала, что за здорового новорожденного усыновители целый миллион рублей дают, призадумалась. Да и Георгий продолжал золотые горы сулить:

– А может, мы с тобой совсем подружимся. Тогда себе ребенка оставишь. Я человек обеспеченный. Вас обоих прокормить смогу.

«Вдруг, – закралась мысль, – действительно женится?»

Как мужчина никуда не годится – старик, извращенец. Зато не злой. И часы на запястье дорогие.

На родине у нее говорили: «Что при тебе – всегда пригодится». Вот и подумала: не обязательно ведь именно в двенадцать недель прерывать. Можно и дальше потянуть. Получить от своего положения максимум выгоды. А потом посмотрим. Всегда остается возможность вызвать преждевременные роды неделе на двадцатой. Или, может, правда, ребенка оставить получится.

Поэтому сказала:

– Ты, Георгий-жон, мне скажи, какая квартира и сколько денег будешь платить. А я тебе ответ потом дам.

Сторонников в собственную маркетинговую сеть Надя не вербовала, но сама аромамаслами увлеклась. Тем более Интернет подтверждал: эффективно, а самое главное, безопасно.

Начала она, например, чихать после поликлиники – вечно оттуда вирус притащишь. Противовирусное нельзя, в нос капли нежелательно. Ноги парить беременным тем более не рекомендовали. А масло чайного дерева нюхать медицина не запрещала. Надя растерла на ладошке – насморк сразу поменьше стал. А когда купила у Люськи специальный прибор «диффузор» (новая подруга называла его «коптилкой») – простуды совсем как не бывало. И на Димке практиковалась. Новая подруга посоветовала ей специальный аромат – «помогает от вредности, у меня даже маман ворчать перестает». Надя приобрела, распылила в кухне перед ужином, так Полуянов – что удивительно – не предъявлял претензий, когда мясом подгорелым его кормила.

Митрофанова всегда считала себя опытным кулинаром, но беременность играла с ней злые шутки. Блюда казались пресными, добавляла приправы, соль – Димка утверждал, что прямо рот обжигает. Однажды овощное рагу приготовила по новому рецепту, с большим количеством соевого соуса и карри – не оценил. Сказал, что вкус, как в кафешке в беднейшем квартале Мумбаи (хотя самой Наде очень понравилось).

Ну и рассеянность накрыла. На сковороде свининка скворчит, требует внимания (пара минут – и надо переворачивать), а она у окошка замерла, на живот ладонь положила, ждет: вдруг маленький шевельнется, хоть пока ему не положено.

Самое удивительное, что под рукой действительно ощущались толчки, Митрофанова замирала, ну а мясо подгорало тем временем.

Веселушка Люся (новая ее подруга) утверждала: малыш развивается досрочно, благодаря воздействию целебных масел. Но нудная врачиха Черемисина быстро сбросила из рая на землю:

– Газы у тебя, деточка. Во время беременности эта проблема всегда обостряется. Пей таблетки.

Надя по совету своей юной «эфирной» учительницы заменила лекарство на масло фенхеля – распирать живот перестало. И младенчик «шевелиться», к сожалению, прекратил.

Полуянов продолжал предлагать ходить вместо государственного учреждения в частную клинику, но Митрофанова активно сидела на «мамских» форумах, прикидывала, какие огромные расходы появятся в скором будущем, и решила экономить, пока есть возможность. Да и не так плохо у них в консультации. Когда собиралась на прием к Черемисиной, всегда ветреную Люську уговаривала на время рядом записаться. Ей – компания, и врачиха хвалила: она на молодую подругу положительно влияет.