Почтовый голубь мертв (сборник)

– А что Михаил? – Викино сердце рухнуло в пропасть. – Он… нашелся?

– Угу. Труп его. А отца теперь в убийстве подозревают. Сегодня на опознание вызывали.

Вику качнуло, да сильно – еле успела схватиться за лестничные перила.

– Какой труп? Где? – пробормотала она.

– Некогда сейчас объяснять, – торопливо ответила маман. – За отцом еду.

– Куда?

– Соседи позвонили – у метро валяется! – в голосе зазвенели слезы. – Сейчас его еще в вытрезвитель заберут. Позор-то какой!

– Я подъеду, – твердо сказала Вика.

Мамин голос потеплел:

– Викуля, здесь я справлюсь. Дорожка проторена. К счастью. То есть к сожалению. Виктору Андреичу я уже позвонила, он ждет. Ты лучше в Интернете пошуруй, когда освободишься. Адвокатов посмотри, отзывы – никого знакомых-то нет. А то вдруг посадят дурака?

– Но папа… Он не мог! – крикнула Вика.

И сразу вспомнила вечер, когда пропал Михаил. Отец тогда был дома. Но пришел незадолго до нее, то есть часов в одиннадцать. Пребывал в самом саркастическом настроении. И немедленно начал пить.

Мама сосредоточенно произнесла:

– Все, вижу. На тротуаре стоит, на коленях. Рвет его. Боже мой, вот ужас!

И бросила трубку.

А Вика – будто сама алкоголичка – тяжело опустилась на ступеньку. Мысли мешались в голове. Мишку убили? И, может быть, ее папа, раз его в прокуратуру вызывали?! Что же делать?

Выход видела один: прямо сейчас позвонить частному детективу Римме.

Но взглянула на часы и поняла: слишком поздно. Надо потерпеть до завтра. И приложить к словам деньги – самый убедительныйаргумент.

– Сюрприз! – мягкие ладони зажали мне глаза.

Перепугаться я не успела – Петр отпустил, заулыбался:

– Меня через другую дверь вывели. Не знаю зачем.

– Ну, рассказывай!

Глаза у молодого человека сияли:

– Римма! Там такое было! Прямо как в кино! Нас всех посадили у стены, меня в центре. А потом какого-то дедка привели. И велели ему смотреть внимательно. Он каждого чуть не обнюхал – слепой, что ли? Я сначала ржал, но когда дед возле меня застыл минут на пять, даже нехорошо стало. Но потом старикашка сказал: «Его здесь нет». И прямо от сердца отлегло.

Я быстренько вызвала в памяти фоторобот возможного убийцы. Скулы – да, узкие. Как у Петра. Губы тонкие. И разрез глаз у моего помощника не совсем славянский, что-то в нем есть восточное. Совсем немного. Но в целом молодой человек крайне мало походил на человека с картинки.

И уж тем более не похож был на фоторобот Викин отец.

Ерунду какую-то затеял следователь Тростинкин.

На следующее утро Паша первым делом спросил:

– Ну и как твои зубы?

Тон его сочился ехидством.

– Удалили нерв, положили мышьяк.

– А ведь врешь, – подмигнул. С металлом в голосе произнес: – На собеседование, что ли, ходила? Сбежать от меня хочешь?

– Ты что, Паша?! – искренне возмутилась я. – Куда я от тебя денусь?

– Ты после зубного всегда несчастная, как котенок паршивый. А сейчас сияешь.

Да, этот момент я упустила. Но трудно было притвориться печальной.

Петр, довольный удачно завершившимся приключением, вчера всю дорогу осыпал меня комплиментами и всячески уговаривал снова выпить кофе, сходить в кино. Даже домой к себе звал – под предлогом осмотра вещей гражданина Дивина. Я от всех предложений отбилась – сказала, не положено общаться неофициально, пока дело не закрыто. Но когда тебя обхаживают – всегда приятно.

Мой телефон звякнул.

– Та-ак, – протянул Синичкин. – «Поздравляем, вы приняты на работу»?!

– Паша, у тебя что, помрачение?

– Тогда показывай телефон.

«Ага,боишься меня потерять!» – возликовала я.

И протянула аппарат.

Там наверняка какое-нибудь «Вы самая потрясающая девушка в мире» от Петра. Пусть Паша позлится.

Он открыл входящие, с выражением прочитал:

–Поступление: пятьдесят тысяч рублей. От Виктории Юрьевны Ю. Ага, а вот и сообщение: «Римма, прошу вас снова заняться моим делом».

Отложил телефон, упер руки в бока:

– Это что еще такое?! А ну, колись!

Я поначалу опешила:

– Не знаю.

И только через пару секунд дошло: так это моя Вика! Неужели ее отцу обвинение предъявили?!

Паша взглянул в мое растерянное лицо, приказал:

– Рассказывай!

Я потупилась:

– Ну, это то дело, когда ты в Ницце был. Труп пропавшего ведь нашли. В мае. Потом вроде опять все заглохло. Но вчера отца клиентки в прокуратуру вызывали. На опознание.

– Откуда знаешь?

Пришлось рассказать.

– Значит, ты за моей спиной в прокуратуру таскалась, – констатировал Паша.

– А что делать? – парировала я. – Я не могу допустить, чтобы мое первое дело осталось не раскрыто. Хочешь – присоединяйся. С удовольствием буду подчиняться и слушаться. Тем более и деньги пришли.

Я приняла видистинной секретарши и достала блокнот.

В разгар сезона Паша бы начал ломаться. Говорить, что он сам назначает сумму, и вообще так не принято – детектива с помощью эсэмэски нанимать. Но – как очень часто летом – агентство простаивало, арендную плату нам снизить отказались, и Синичкин со вздохом согласился:

– Ладно. Вике своей пока не звони. Я предварительную работу проведу.

В тот же вечер Синичкин мне сообщил: строгий следователь Тростинкин на самом деле стажер. Работает первый месяц, ничего не знает и не умеет. Вот старшие товарищи его и натаскивают. Тема сегодняшнего урока была – как опознание проводить. Дело Дивина из стопки приостановленных выбрали методом тыка.

Юный следователь сам решил, что пригласить нужно коллегу убитого, а также отца невесты. Лично писал повестки, рассаживал опознаваемых, наблюдал за их реакцией.

Старичок, с чьих слов составили фоторобот, ни на кого из мужчин не указал. Ничего подозрительного в поведении Петра и Юрия Тростинкин также не заметил.

«Это не они», – отрапортовал стажер. Руководители признали тему «опознание» сданной, и дело Дивина снова отправилось в «висяки».

– Впрочем, в прокуратуре есть большая надежда на узбеков, – оптимистично сообщил Синичкин. – Места глухие. Леса, обстановка криминогенная. Возьмут какого-нибудь душегуба с поличным и повесят на него все нераскрытые дела. В том числе и смерть Михаила.

– А что нам Вике сказать?

Паша задумался. Потом признал:

– По-хорошему – я на пятьдесят штук не наработал. Ее отца ни в чем не подозревают и больше дергать не будут.

– А я считаю – он замешан. Они оба замешаны! И папаня, и матерь.

– Предлагаешь проверить их алиби? – усмехнулся Синичкин. – За деньги дочери искать доказательства вины ее родителей? Сама хоть понимаешь, что говоришь?

– А как же тогда правда? Справедливость?

– Римма, – мягко молвил Паша, – ты мне говорила, что Вика обожает отца. Хочешь, чтобы его отправили в тюрьму?

– Ты, как всегда, прав, – вздохнула я. – Какие тогда наши действия?

– А никакие. Помаринуем их семейство денька четыре. Потом успокоим. И половину денег вернем.

Пусть отца ни в чем не заподозрили, пить он, однако, начал, и остановить его никак не получалось.

Волшебные капельницы и строгие увещевания Виктора Андреича, прежде работавшие безотказно, удерживали папу на плаву от силы пару дней, а потом он снова бросался вниз. На дно.

Искусно притворялся. Изощренно врал. Убегал из дома, доставал спиртное. И опять пил – дочерна, до полного отчаяния.

Мама ходила угрюмая. Вместе с Виктором Андреичем они пытались загнать Юрия в больницу, но тот отказывался категорически. Раньше охотно соглашался поваляться в комфорте платного отделения, сейчас – как отрезал:

– Не пойду. Дела.

Хотя ни Вика, ни ее мама не замечали, чтобы он был особо занят. За компьютер (официальная работа) садился от силы на два часа в день. Иногда исчезал – без объяснений, но не фатально, до полуночи всегда возвращался.

А еще – пьяный ли, трезвый – маниакально заботился о дочери. Постоянно ей звонил. Старательно и неуклюже пытался порадовать. Покупал конфеты, глянцевые журналы, билеты на никому не известных оперных исполнителей. Однажды утром – жалкий, с трясущимися руками – вдруг взял ведро с водой и отправился мыть ей машину. Дочка увидела, бросилась вниз отговаривать. Но он все равно надраил ее «Ауди», хотя соседи страшно ругались, что свинство экономить на автомойке и разводить грязь во дворе.

Прежде папа любил и с удовольствием принимал поклонение «своих девочек». Но сейчас в его некогда стальных глазах появилось что-то дрожащее, неуверенное. Дочери казалось – отец виноват перед ними, очень хочет покаяться, да никак не может решиться.

Однажды выбрала момент, когда папа принял первые пару рюмок и пребывал в благодушии, прижалась, спросила:

– Папуль! Что с тобой происходит?

Отец вздохнул:

– Не бери в голову. Обычная депрессуха. Скоро пройдет.

– Может, это все-таки ты Мишку убил? – решилась. Впилась взглядом.

Ожидала, что папа возмутится, по-настоящему или наигранно, но он спокойно спросил:

– А если я, тогда что?

И Вика честно призналась:

– Ничего. Спасибо скажу.

– Но, естественно, я ничего подобного не делал, – его взгляд полыхнул почти уже забытым металлом.

– Значит, тебя что-то еще беспокоит.

– Я пью от радости, что ты вернулась, – улыбнулся он.

– Врешь, – строго сказала дочка. – Ты начал пить после того, как тебя следователь вызывал.

– Никакой связи. Но Виктор Андреевич говорит, что я слаб, – усмехнулся отец. – Поэтому даже незначительное переживание может стать катализатором.

– Пап! Ну скажи правду! – взмолилась Вика.

Но он лишь погладил ее по голове. Прошептал:

– Я так люблю тебя, доченька!

И опрокинул в себя новую рюмку.

«Может, у него интриги на работе? Любовница? Рак, не дай бог?!» – тревожно гадала Вика.

А мама грустно говорила:

– Виктор Андреевич всегда предупреждал, что человека, который сам себя разрушает, нельзя будет поддерживать бесконечно. Видно, срок его вышел. Организм устал сопротивляться.

Сама Вика считала, что все в мире должно иметь объяснение или хотя бы повод. И логическую цепочку видела простейшую: именно визит к следователю, вопросы про Дивина столкнули отца в депрессию и запой. Значит, все-таки он убил? Но в очередной раз нанимать Римму, чтобы та доказывала вину родителя, девушка уж точно не собиралась.

Да и когда заниматься чужими моральными страданиями?

Дел с каждым днем становилось все больше – пришлось даже заводить органайзер. То курсовик пишешь, то в школе вождения зовут на соревнования – единственную из девушек, разве можно отказаться?

Плюс стабильно три-четыре выступления в неделю. Свадьбы, юбилеи, а в последнее время и просто на сборные концерты стали приглашать. Пока в малоизвестные ночные клубы, но Вика готова была петь хоть в метро.

Маму новый образ жизни дочери, как и следовало ожидать, очень быстро начал нервировать. Все чаще ворчала:

– Дома вообще не бываешь!

– На тебя не угодишь! – возмущалась Вика. – Кольцо из носа вынула. Учусь, работаю, денег у вас ни копейки не беру! Но ты опять недовольна.

– Чему мне радоваться? Что ты на свадьбах уголовников развлекаешь?

– Да о чем ты говоришь? У нас абсолютно приличные заказчики. Средний класс.

Но мама только головой качала:

– Я с шестнадцати лет в ресторанах. И прекрасно знаю,кто певичек любит послушать.

– Твои сведения давно устарели, – отмахивалась Вика.

Мама небось еще малиновые пиджаки помнит. И бритоголовых ребят в кожанках. А современный бандит – холен, воспитан и, очень вероятно, учился в Оксфорде. Дажеотсидевшие давно не устраивают перестрелок, а ведут цивилизованные переговоры.

Однажды Вику специально предупредили: на очередном мероприятии будутворы в законе. Гонорар двойной, но можно отказаться.

Вика, конечно, согласилась – когда еще выдастся возможность лично проверить, насколько реальныйавторитет похож на актеров Панина и Джигарханяна?

Оделась в юбку подлиннее, накрасилась скромно. Но никаких поползновений, как иногда случается на обычных свадьбах, не последовало. И вообще бандиты оказались скучными. Сидели голова к голове, тихо переговаривались. На нее почти не смотрели. Только однажды, когда девушка исполнила «Воровскую судьбу» на мотив из «Битлз», отвлеклись на сцену, поулыбались, похлопали. Единственная среди криминалитета женщина – в возрасте, седая, грустноглазая – подозвала бродившую по ресторанному залу цветочницу. Но сама дарить букет не стала – сто одну розу Вике вручил официант.

Певица проникновенно прошептала в микрофон:

– Спасибо!

Но дарительница в ее сторону даже не обернулась.

В тот же вечер (точнее, уже ночь) изрядно пьяный отец устроил допрос:

– От кого цветы?

– Не поверишь, – хмыкнула дочь, – тетка подарила. Старая.

Не сомневалась: папа не поверит. Примется «выводить на чистую воду».

Но он только пробормотал:

– Ох, Вика. Ехала бы ты лучше отсюда!

– Куда?

– Да без разницы. Лучше всего – замуж. За иностранца.

– Пап! – снова взмолилась она. – Почему ты меня гонишь?

Но отец опять ничего объяснять не стал. Лишь пробормотал неразборчиво:

– Я так перед тобой виноват!

– В чем?

Но в его глазах настолько отчетливо светилось безумие, что Вика поняла: разумного объяснения она не дождется.

Мама тоже ничего дельного не рассказывала. Только ворчала:

– Поменьше с ним цацкайся. И не слушай пьяный бред.

«Эх, другую бы ему жену!» – жалостливо думала дочь. Сейчас, когда отец выглядел жалким и слабым, отчетливо виделось, насколько цепкая, жесткая, приземленная мама не соответствует его утонченной натуре. Хотя, сойдись папа с какой-нибудь эфемерной и амбициозной поэтессой или актриской, может, спился бы еще раньше.

Вика за несколько месяцев столько разных людей повидала, столько свадеб и судеб, что всерьез решила: она обязательно когда-нибудь напишет мемуары. В ее коллекции уже имелись: офисный планктон всех видов, богатые папики и наглые фотомодельки, бизнесмены, депутаты, полицейские, частные врачи и учителя (бюджетники себе позволить услуги ивент-агентства не могли).

И вот наконец менеджер Артем торжественно объявил: Вику приглашают на свадьбу дочери олигарха.

Молодой человек искренне ликовал:

– Это тебе не какой-то «купи-продай»! На нефтяной трубке сидит! В списке Форбса в начале второй сотни! Вичка, ты становишься популярной!

– А гонорар?

– Две тысячи условных единиц в американской валюте. Только лично тебе. Неплохо?

Да, подобных сумм раньше и близко не было.

Артем просительно произнес:

– Ты уж постарайся! Чтобы в голосе была, все старые хиты спой или новенькое что-нибудь забойное придумай!

– Не волнуйся, – заверила она, – буду неподражаема. Это и в моих интересах тоже.

Когда оказалась дома, первым делом полезла в Сеть. Проверять, правда ли заказчик такой уж богатей. Вбила в поисковик фамилию, которую назвал Артем, – Пищелев. Убедилась: действительно мультимиллионер. Долларовый. Ничего себе! Это ведь на свадьбе наверняка и гости соответствующие будут! Неужели не найдется среди них хотя бы одного для нее – симпатичного да холостого?!

Отошла от компьютера, запела любимое:

– The winner takes it all!

По коридору зашаркали шаги, в дверь комнаты робко стукнули.

– Заходи, пап! – весело сказала Вика.

И привычно расстроилась, когда увидела: он опять пьян. Белки глаз – в красных нитках кровоизлияний, руки дрожат, спина сутулится. Но вид решительный. Подошел близко-близко (она задержала дыхание), произнес строго:

– Вика, помнишь, я тебя кодировал на будущий успех?

– Конечно, помню, – улыбнулась девушка.

– И что очень скоро случилось?

– Я выиграла десять миллионов.

– Значит, ты мне веришь?

– Ну… да, – осторожно произнесла дочь.

В то время, когда читали волшебную мантру, отец почти не пил. Да и насчет выигрыша девушка теперь уверена не была. Дела у мамы шли хорошо, сбережения имелись. Вполне могла она таким хитрым образом отправить дочь подальше от Москвы и от Мишки.

Папа пытался говорить веско, но голос то и дело срывался:

– Тыни в коем случае не должна идти на свадьбу дочери олигарха Пищелева.

Вика обалдела:

– А откуда ты вообще про это знаешь?

– Мне было видение! – торжественно изрек отец. – Истолковать его можно однозначно. Тебе нельзя там быть. Категорически.

– Но почему?

– Виктория! – он попытался повысить голос, но получилось не грозно, а истерично, словно у женщины. – Мои видения не дают всех деталей. Но если они приходят, то им нужно строго следовать. Я приказываю тебе: не ходи! Иначе большую беду наживешь.

И ногой топнул. Впервые в жизни.

«Бедный папа!» – жалостливо подумала дочь.

Но все-таки попробовала надавить:

– В чем беда, хоть намекни!

– Вика! – он сурово сдвинул брови. – Я выполняю все твои прихоти. Сделай хотя бы раз, безо всяких капризов, то, что требую я. Или тебе настолько нужны деньги?

– Нужны, – улыбнулась она. – Две тысячи долларов пообещали за выступление. Впервые в жизни так много.

– Я… я тебе дам… – Полез в карман, вытащил несколько смятых сотенных бумажек, забормотал: – У меня еще есть…

– Бедненький ты мой папуля!

Вика ласково погладила его по щеке:

– Не надо мне никаких денег. Конечно, я не пойду, раз ты просишь. У меня и так заказов полно.

–Ты ей сказал?

– Да, но…

– Что – «но»? Она отказалась?!

– Нет. Обещала, что не пойдет.

– Обещала – или не пойдет?

– Ну… я не могу гарантировать.

– Ты ей отец или кто? Прикажи, заставь!

– Я стараюсь. Но Вика… Она не всегда воспринимает меня всерьез.

– Юрий! Ты опять пьян?

– Ну… выпил. Совсем чуть-чуть.

– Черт тебя дери! Ничего поручить нельзя! Ты можешь, в конце концов, просто запереть ее дома?

– У нас второй этаж. Если втемяшится – выпрыгнет в окно. И я ее не остановлю.

– Понятно, на тебя надежды нет.

– И что? Мне застрелиться теперь?

– Ладно, не истери. Я все сделаю. Выступать она не будет.

– Точно?

– Обещаю.

Дочь поклялась: она не поедет. Но глаза были хитрые. И перышки чистила весь день. Приняла ванну, испугала его угольно-черной маской на лице.

Гудела феном, старательно красилась. А ровно в шесть вечера выпорхнула в коридор – скромный пиджачок не скрывает нарядного платьица, помада ярко-алая. В матерчатой сумке – он углядел – туфли на каблуках.

Выскочил за ней:

– Ты куда?

Девушка улыбнулась:

– Пап! Ну… свидание у меня. Сам ведь мозг выносил, что замуж пора!

Он хотел выспросить: где? С кем? Да, в конце концов, пусть телефон кавалера даст – можно самому позвонить и проверить.

Однако спросил лишь одно:

– Ты точно не к Пищелеву?

– Па-ап! – капризно протянула Вика. – Ну я ведь тебе обещала! И ты сам разве не знаешь? На работу я за рулем не езжу!

Чмокнула в щеку. Еле заметно поморщилась – с раннего детства не любила, когда от него алкоголем пахнет. И ускакала.

А он вдруг увидел – на тумбочке в коридоре остался ее мобильник.

Схватил аппарат. Пароля не было. Три последних звонка – какой-то Артем. Жених?..

Отец без раздумий набрал номер.

– Ну чего? Едешь уже? – голос абонента звучал сухо, по-деловому.

– Простите. Это Викин отец. Дочка забыла телефон. А вы кто?

Мужчина хмыкнул:

– Коллега.

– У нее с вами свидание?

– Как вы сказали?

Сердце ухнуло. Юрий выкрикнул:

– Куда сейчас поехала Вика?!

– На работу.

– Куда именно?!

Доселе настроенный миролюбиво, абонент начал злиться:

– Какого дьявола этот допрос? Ваша дочь совершеннолетняя.

– Речь о ее жизни и смерти идет! Она поехала петь на свадьбе? Под Истрой? Ресторан «Золотой лебедь»?!

– Э-э… – мужчина колебался.

– Да или нет?! Дочь олигарха Пищелева выходит замуж не-знаю-там-за-кого?!

– Ну, Вика дает! – проворчал Артем. – Сто раз ей говорил: «Не болтать!»

Отец не стал объяснять, что дочка ему не сказала ни слова. Отшвырнул ее телефон. Выхватил свой аппарат. Дрожащими руками набрал номер.

– Да, – сухо отозвались на другом конце провода.

– Вика… Вика все-таки поехала! На свадьбу! – крикнул плачущим голосом.

– Не волнуйся. Она туда не доедет, – коротко ответила трубка и запищала короткими гудками.

Она туда не доедет. Жестко прозвучало. Зловеще.

Юрий обхватил себя обеими руками. Его трясло.

Что собираются сделать с его девочкой?!

Он любил дочь до безумия. И просто не мог сейчас остаться дома и ждать, чем все закончится.

Юрий лихорадочно всунул ноги в ботинки. Безо всякого лифта, словно молодой, сбежал по ступеням. Обычно его девочка в машине долго красовалась, умащивалась, поправляла зеркала, подкрашивала губки. И он почти успел – увидел, как «Ауди» вильнула хвостом и выехал со двора. А сразу за крошкой-машиной сорвался черный «БМВ» с тонированными стеклами.

Вдруг они убьют ее?!

Он должен знать, должен лично убедиться, что все произойдет безопасно.

Его машина стояла рядом. Но за руль сесть не мог – жена, когда он пил, документы и ключи безжалостно отбирала.

И тут увидел: во двор въезжает такси. Пассажир неспешно расплачивается, выходит.

Юрий кинулся к машине с шашечками. Рванул дверь, плюхнулся на сиденье.

– А ну, вышел! У меня заказ! – возмутился шофер.

– Я тебе… за сто заказов заплачу.

Водитель принюхался. Сказал еще суровее:

– Выходи. Я пьяных не вожу.

На глазах у Юрия против воли выступили слезы. Он выкрикнул:

– Я в жизни никого ни о чем не просил! Но сейчас – дело жизни и смерти! Вообще край! Сам за руль не могу – выпил. Выручи, друг!

– Куда тебе? – буркнул таксист.

– Черная «бэха» со двора влево свернула. За ними.

Перед каждым мероприятием, особенно свадьбой, Вика всегда начинала распеваться еще в машине. И для голоса хорошо, и для настроения.

Но сегодня рулила в полной тишине, даже радио не включила. Папа со своим видением крепко выбил из колеи.

Поначалу, когда он, как всегда, пьяненький, уговаривал отказаться от выгодного заказа из-за плохого предчувствия, Вика, конечно, серьезно кивала, но про себя отчаянно веселилась. Алкоголь воистину всесилен – мужчину-кремня превращает в бабку-вещунью. Мама, впрочем, вообще боится, что скоро у отца настанет белая горячка и полная деградация.

Девушка даже не думала принимать папины глупости всерьез. Но и ссориться не хотела. Решила: «Навру с три короба и все равно поеду». Наплела про жениха, специально села за руль, чтоб папочку со следа сбить. И только сейчас, уже по пути в ресторан «Золотой лебедь», где планировалось действо, задумалась: видения (если они существуют, конечно) ведь только контуры задают. Но откуда тогда взялась фамилия Пищелев? Отец ведь ее точно произнес. Хотя она сама молчала в тряпочку. Заказ строго конфиденциальный, Артем сразу предупредил. И в прессе – Вика из любопытства проверила – ни единого упоминания, что у дочки олигарха бракосочетание грядет.

Ладно, допустим, папа проведал. Но почему он на самом деле не хочет, чтобы она туда ехала?! Что такого страшного может случиться?

Артем сказал: олигарх на безопасности помешан. Охраняют мероприятие чуть ли не три ЧОПа, всех, кто входит в ресторан, подвергнут досмотру, мобильники отберут. Так что опасности никакой. Или на свадьбе ожидается некто, с кем Вике видетьсянельзя?

Но кто это может быть?

«Вдруг мойнастоящий отец?» – мелькнула шальная мысль.

Ей много раз говорили, что она ни на кого из родителей не похожа.

И мама, хотя дочка не раз просила, о романе с отцом не распространялась. Отвечала скупо: «Он в мой ресторан ходил, так и познакомились».

Плюс фотки их молодых лет неумолимы. Папа – красавец неописуемый. Мама – скучная, неяркая. Губы всегда поджаты.

«А вдруг мы с невестой сестры? И мой отец на самом деле – олигарх Пищелев?!» – развеселилась Вика. Принялась фантазировать дальше. Богатей – тогда еще, наверное, начинающий – тоже приходил к маме в ресторан. Сделал ей ребеночка. Жениться не хотел. Но мамуся – это Вика знала прекрасно – не из тех печальных овец, кто разрыдается и пойдет на собственные средства делать аборт. Она, наверное, пригрозила генетической экспертизой. Судом. Ну, олигарх и откупился. Деньгами – и мужем-красавцем. Юрием, который, допустим, был ему чем-то обязан. Потому с раннего детства и ощущение: мама с папой – не классическая семейная пара. Что-то в их отношениях есть необъясненное, недоговоренное. И пьет отец, потому что жизнь сложилась не так, как хотел. И женщина рядом с ним не та…