Золотая дева

…А «Лексус» урчит довольно – в кои-то веки вырвался на свободу! – несется на совсем уже неприличной скорости. И гаишники ее не трогают. У них на Рублевке ведь как считают: если водитель совсем уж нахально нарушает, и смысла нет останавливать. Борзеет – значит, имеет право…

Да, отомстил, отомстил ей Макарка. Отомстил за все. За собственное пивное брюхо, и лысину, и одышку. За то, что когда-то он был богом. Богатым, влиятельным москвичом, снизошедшим до безродной девчонки-провинциалки. Ох, он же ее вилкой-ножом пользоваться учил! И к портнихе всегда ездили вместе – а то еще, глупая, мини-юбку сшить закажет, вкуса-то ни капельки нет. А Лена ему охотно подыгрывала. Специальный блокнотик завела, записывала туда Макаровы наставления. Держала, конечно, на видном месте – пусть он читает, радуется. А как муженек смеялся, когда она у него денег на свой первый спортивный клуб попросила: «Ты, Ленка, хотя бы соображаешь, чего затеяла? Какой, к черту, в этой стране фитнес? Пивную бы лучше открыла!..»

Любят, любят наши мужикиделатьдевочек по себе. Пестовать, наставлять, выращивать. И страшно бесятся, когда продукт их собственного производства вдруг выходит из-под контроля. Нет бы тихо стареть при нем безликой тенью – а она посмела превратиться в самодостаточную личность! Ох и бесился же Макар, когда у жены впервые интервью брали! Не как у супруги, не как у его соратницы – но как у хозяйки первого в стране фитнес-клуба! А она еще и подурачиться решила. И на вопрос: «Вы, конечно, подарили клубную карту вашему супругу?» – ответила: «А он не взял. У моего мужа весь спорт – пиво и футбол по телевизору!»

Макарка злился, конечно. Ревновал Елену к ее успеху. Она об этом знала. Но только и предположить не могла, что он ее настолько ненавидит…

Впрочем, к черту эмоции. Тем более что дождь, дорога скользкая. И МКАД уже показалась.

Лена начала притормаживать. Благополучно миновала гаишный пост на въезде в Москву. Ну, и куда ей сейчас податься?.. В собственный же фитнес-клуб, сбросить стресс в спортивном зале? Да нет, глупо. Ей теперь не эмоции нужно выплескивать, а подумать – как достойно выйти из создавшейся ситуации. Ведь завтра, она это предчувствовала, вся Москва заговорит о ее семейном разладе. А Макар, конечно, только и ждет, что она начнет делать глупости.

Тем более что тема банально изгнать надоевшую жену из дома, да еще и детей у нее отобрать, сейчас в большой моде. Во всех офисах, модных кафе, да и в ее клубах, тетки только это и обсуждают. И нельзя сказать, что симпатии всегда на стороне женщины.

Одна из ее богатых приятельниц вообще посмешищем себя выставила. Ее супруг тоже однажды вечером не пустил домой. Так та, бедняжка, СОБР вызвала. Или ОМОН. Чуть ли не штурмом требовала собственный особняк взять. Менты приехали, конечно. А муж им в морду корочки с депутатской неприкосновенностью. И дом, заверил, тоже неприкосновенный, вроде как штаб его партии, вот и документики соответствующие имеются. Вранье, конечно, чистой воды, но менты решили не связываться. Так и убрались ни с чем. А приятельница уже которую неделю пытается в собственный особняк проникнуть, ребенка в щечку поцеловать или хотя бы вещи свои забрать. Но пока это ей так и не удалось.

Или еще одна, певица. У той по-другому случилось. Муж, невенчанный, правда, их общего ребенка на каникулы взял – и не вернул. Жить определил у себя, в школу перевел поближе к своему дому. Та тоже, конечно, жуткий кипеш подняла. Прямые эфиры, пресс-конференции, заявления в органы опеки. Только ребенка ей все равно не отдали. Причем все по закону, суд решение принял: установили место жительства – с отцом… Потому что мамаша (она ж певица!) вечно на гастролях и сыну недостаточно внимания уделяет. Можно подумать, супруг (у которого одних любовниц штук пять и внебрачных детей еще четверо) станет с ее ребенком вместо няни сидеть!

И Макар явно тоже намеревается не просто с ней развестись, но и Лизу себе оставить. Из принципа. Будто нужна она ему, эта Лиза! Ха-ха-ха. Три раза «ха».

Лена прекрасно знала, что быть отцом – заботливым, ласковым, мудрым – для ее Макара всего лишь роль. И дочка его на самом деле не интересует нисколько. Да, он предусмотрительный и хитрый, никогда не повышал на девочку голоса. И даже изредка, раз в пару месяцев, снисходил до нее – самолично вывозил Лизу на какой-нибудь детский спектакль. Но все это маска, и ничего больше. Сплошная фальшь.

Она, Лена, хоть и могла на девчонку прикрикнуть и играми с ней всегда тяготилась, но реально беспокоилась о ребенке. Выбирала врачей, находила нянь. А Макар – этот только со стороны наблюдал. И пусть всегда сдержанный, мягкий – но сколько же равнодушия в его голосе! Когда Лизочка, допустим, липнет к нему, пытается на колени забраться, а он ей велит абсолютно ледяным тоном:

– Деточка, будь добра. Иди к себе.

Ему что есть Лиза, что нет ее – все равно. И детей он никогда особенно не хотел. И после рождения ребенка повел себя подло. Лиза ведь не очень здоровой на свет появилась, и Макар страшно боялся: вдруг девочка инвалидом станет? Таким, что и публике его не явишь?.. Весь имидж успешного человека тогда полетит к чертям.

Прогнозы ведь были весьма неутешительные. Лизу и невролог наблюдал, и психологи, и препараты ей назначали серьезные.

Она, Лена, переживала тогда дико, металась по врачам, делала все, чтоб поставить дочку на ноги. А весь из себя добрый и правильный Макар просто сказал: «Ты, Лена, можешь со мной соглашаться. А можешь – и нет. Но, если у Лизы какой-нибудь нехороший диагноз подтвердится, я ее в Швейцарию отправлю. В специальный пансион для младенцев, пусть ее там лечат».

Не в больницу! Не на лечение – в пансион! То есть – с глаз долой и забыть!

А теперь, когда она, Лена, считай, своими силами девочку на ноги поставила, муж еще имеет наглость ребенка у нее отбирать!

Мелочная, подлая тварь. Каким всегда и был. Что ж, она сама виновата, что когда-то по молодости связалась с ним. Но только что было делать? Не помоги ей Макар, не приблизь к себе, не возьми в жены – так и сидела бы в своем городишке, перебивалась с хлеба на квас… За все платить надо. Первый закон успешного бизнесмена.

Но разве она не платила? Не терпела все эти годы несносного, потного, никчемного Макара подле себя? Почти никаких скандалов, родила ему ребенка, построила дом – да, да, сама и проект выбирала, и прораба гоняла, и дизайнеров наставляла. А муж, значит, считает, что она теперь не заслуживает жить рядом с ним в этом доме? И растить их общую дочь?!

Нет, если рассматривать жизнь как бизнес,сделка явно получается несправедливой.

А раз цена ее не устраивает – надо торговаться. Иного выхода нет.

Горничная Кася разбудила Машу в семь утра. Заспанная, злая, ворвалась в комнату, ткнула в плечо, буркнула:

– Тебя хозяин хочет видеть. Прямо сейчас.

Маша приподнялась на постели, удивленно спросила:

– Чего ему надо? В такую рань?

– А я знаю?! – сердито прошипела горничная. – Меня саму Володин поднял. Сказал, чтоб Кривцову немедленно кофе подать и тебя к нему. А у меня, между прочим, тоже рабочий день с восьми.

Няня спешно выпрыгнула из кровати, быстро умылась, натянула майку и джинсы. Она, конечно, предпочла бы прежде всего выпить кофе, собраться с мыслями, но Кася сказала: срочно. Одна надежда: вдруг хозяин с барского стола чашку нальет? Хотя вряд ли. Он сейчас тоже, наверно, невыспавшийся и злой. Кривцова-то всегда рано вскакивала, но ее супруг, Маша уже изучила, никогда раньше восьми не вставал.

Долинина, волнуясь, поспешила в гостиную. Столь ранняя встреча с хозяином явно не предвещала ничего хорошего.

Однако Кривцов встретил ее лучезарно – будто она и не скромная нянька вовсе, а как минимум партнер по бизнесу. В кресле приподнялся и улыбнулся и кофе самолично налил. И даже выждал, пока Маша сделает несколько глотков и закусит печеньем. А когда она поставила чашку на стол и настороженно взглянула на него, произнес:

– Ломаете голову – почему я вас вызвал?.. В такую рань?

В голове промелькнуло уже привычное: «Персоналу положено отвечать только «да» или «нет». А, плевать сегодня на дурацкие правила! И Маша лишь плечами пожала:

– Чего гадать, я ж не слепая. Видимо, хотите официальное заявление сделать. По поводу вчерашнего происшествия.

– И что же, по вашему мнению, случилось вчера? – приподнял бровь хозяин.

– Ну, Лиза объяснила мне просто: папа маму из дома выгнал… – ответила Мария.

Кривцов поморщился:

– Ну, дети… они всегда излишне прямолинейны. А мы – взрослые люди – должны воздерживаться от громких заявлений…

– Это была цитата, – усмехнулась Мария. И деловито произнесла: – Я просто хочу сказать, что поняла, что случилось вчера, и вас внимательно слушаю. Что в данной ситуации требуется лично от меня?..

Он внимательно взглянул на нее. Протянул:

– Да… Я уже понял, что вы, Машенька, отнюдь не глупы… Сразу видно: москвичка, аспирантка, я бы сказал даже – карьеристка…

К чему он клонит? Ладони у нее вспотели, сердце забилось чаще. Эх, надо было себя скромнее держать…

А Кривцов продолжал:

– Первый раз такую няню встречаю: чтоб и молодая, и красивая… и диссертацию пишет…

Неужели он что-то узнал?.. Заподозрил?.. Да нет, быть не может. И Маша, как могла спокойно, произнесла:

– Но, по-моему, вашей дочке и требуется кто-то равный. Достойный ее уровня – а не няни-клуши.

Кривцов загадочно улыбнулся. А у нее пульс уже ударов сто пятьдесят в минуту, не меньше. И краснеть она, кажется, начала…

Если Кривцов сейчас спросит: с чего это она, вся такая амбициозная, решила податься в няни, значит, ясно – Евгения Юрьевна все же решила покаяться… И выдала ее.

Однако хозяин произнес совсем другое:

– Скажите, как Лиза пережила вчерашнее, м-мм… происшествие?

– Да прекрасно, – пожала плечами Мария. – По-моему, даже обрадовалась. – И не удержалась, добавила: – Это ведь только для меня все как гром среди ясного неба. А Лизу вы к этому, мне показалось, готовили…

– Да, – кивнул Кривцов. – Лиза знала, что мы с ее матерью собираемся разводиться. И сказала мне, кстати сама, что хочет остаться со мной.

– Что ж, ее право, – склонила голову Маша.

– Вы, конечно, возмущены. И полагаете, что ребенок после развода должен обязательно достаться матери, – саркастически произнес хозяин.

– С чего вы взяли? – удивилась Мария. – Ребенок должен оставаться с тем, кому он нужен.

Встретила недоверчивый взгляд Кривцова и решительно добавила:

– Это не мое дело, конечно. Но если бы Лиза вчера расстроилась, плакала – тогда я бы еще могла вас упрекать. Но она, я уже сказала, восприняла то, что случилось, абсолютно спокойно. Я с вашей дочкой не так давно работаю – но понять успела: с матерью у нее отношения напряженные. Куда хуже, чем с вами.

«Неправда это все, конечно. Да, Лиза боится матери. Да, обижается на нее. Но только все равно любит. И готова на что угодно, чтобы и мама наконец обратила на нее внимание. Но если я скажу ему об этом – ведь тогда все. Выгонит в ту же секунду».

Кривцов, кажется, проглотил ее ложь. Удовлетворенно произнес:

– Что ж. Я рад, что мы с вами говорим на одном языке. Давайте в таком случае перейдем к деталям. Первое. Я категорически требую, чтобы у Лизы с ее матерью не было никаких контактов. Ни телефонных звонков, ни встреч. Ничего.

«Глупо», – пронеслось в голове у Маши. Но она покорно ответила:

– Да, я поняла.

– Второе, – продолжил хозяин. – Нашим разводом, конечно же, заинтересуются журналисты. Будут, возможно, пытаться выйти на контакт и с Лизой, и с вами. Надеюсь, вы понимаете, что этого допускать ни в коем случае нельзя?..

– Да, – вновь склонила голову она.

Кривцов пронзил ее взглядом:

– А ведь вас будут соблазнять, Мария… Предлагать за интервью немалые деньги…

– Я никуда не выхожу без вашей охраны, – возразила она. – И мобильный телефон вы у меня отобрали.

– Ну, журналистов это не смутит – они такие проныры! – усмехнулся хозяин. И деловито добавил: – Чтобы удержать вас от искушений – я удваиваю вам зарплату.

«Ох, ничего себе! Но если я соглашусь слишком быстро – он может насторожиться…»

И Маша неуверенно произнесла:

– Но я же не могу… находиться совсем уж в вакууме. У меня есть друзья, какая-то личная жизнь… родители, в конце концов. И выходные дни мне положены…

– Родителям можете звонить, – мгновенно парировал Кривцов. – Друзьям тоже. Но в ближайший месяц из дома ни ногой. А выходные – по накопительной системе. Когда вся эта истерия закончится – поедете в отпуск. В любой уголок мира. Тоже, естественно, за мой счет.

– Спасибо… – пробормотала Маша.

– Лиза вас хвалит, – без перехода заявил Кривцов. – Говорит, что ей с вами интересно. И я надеюсь, что вы поможете ей пережить происходящее с наименьшими потерями…

– Да, я постараюсь, – пообещала Мария.

И немного расслабилась – кажется, пронесло.

А Кривцов светски предложил:

– Налить вам еще кофе?

– Да, пожалуйста.

Но едва она сделала глоток, бизнесмен, словно продолжая табл-ток, произнес:

– Ваши родители ведь частной школой, кажется, владеют?

Она поперхнулась:

– Откуда вы знаете?

– Всего лишь из вашей анкеты, – пожал он плечами. – Школа «Лидер», на Пречистенке, верно?..

– Ну… да…

А он иезуитски продолжил:

– Хорошенький такой особнячок, в двух шагах от храма Христа Спасителя… С ним еще, если мне память не изменяет, какие-то проблемки небольшие давно уже возникли. То ли договор аренды к концу подходит, то ли СЭС нарушения нашла, точно не помню…

– На самом деле там… – начала Мария.

Но он перебил:

– Нет, нет, не рассказывайте ничего, не забивайте мне голову. Просто не забывайте: собственность в самом центре Москвы на вес золота. А я в кругах тех, кто еераспределяет, не самый последний человек. И, раз вы теперь работаете на меня, это исключительно в ваших силах – огорчить своих родителей. Или не огорчить. Вы меня поняли, Мария?..

– Но… – растерянно пробормотала она.

– Тогда совсем уж напрямую, – выпалил Кривцов. И внезапно перешел на «ты». – Играешь на моей стороне – особняк останется школе. Начнешь финтить – поедет этот ваш «Лидер» куда-нибудь в Южное Бутово. А то и вовсе без лицензии останется. И произойдет это только по твоей вине. Сейчас поняла?

Лиза ненавидела желтый цвет. Хотя вообще-то он хороший.

Солнце – желтое. И цыпленок. И песочек на пляже. И цветы есть красивые желтого цвета – тюльпаны, нарциссы, мимозы.

Но она все равно его боялась, и даже новая няня это заметила, когда они вместе опавшие листочки во дворе собирали. Сама Маша именно золотистые подбирала и все спрашивала ее: «Ну, разве не красота?» А Лизе куда больше красные листья нравились. Или коричневые с бурыми прожилками. А желтые она всегда ногой отпихивала.

Няня (ей все про Лизу было интересно), конечно, заинтересовалась:

– Почему ты желтый цвет не любишь?

А как объяснишь? Лиза уже пыталась это сделать однажды, когда совсем маленькая была и мама ее по всяким неврологам с психологами водила. Сказала приятному такому доктору, похожему на Айболита из книжки, что у нее от желтого голова болит. А тот немедленно к голове прицепился: «Где болит? Как? Стучит? Колет? Ноет?» Ну, Лиза и замолчала сразу, и даже мама, которая сидела рядом, упрекнула врача: слишком многого, мол, хотите от ребенка.

Но желтый ее действительно… слепил, что ли. Или вот еще, новое слово, подавлял. Сразу как-то жарко от него становилось, неловко и воздуха переставало хватать.

И тот самолет, на котором они должны были лететь из Анапы, – он тоже был весь желтый. Мама показала ей на него сквозь стеклянную стену, и Лиза сразу начала плакать. Солнечный день, жаркое марево, мощные корпуса стальных птиц… Птицы ревели моторами, разевали огромные рты, пропускали в свое чрево людей… Но ни одна из них не вызывала у Лизы страха. Кроме той, про которую мама сказала: «На этом самолете мы полетим домой». И Лизу будто по лицу ладонью шлепнули, а в глаза много-много иголок впилось. Как бывает, если долго на солнце смотреть безо всяких темных очков, конечно. И страшный жар пошел от самолета, прямо сквозь стекло…