Пропавшая в сети

– Может, и пичужки, зато у них есть доступ к ссылке. Если со мной или с моими близкими, – Полина удержалась, чтобы не сглотнуть подступивший на этих словах к горлу ком, – что-нибудь случится, ссылку опубликуют где надо.

– А что ж ты сама опубликовала, где не надо? – снова заржал он, но в глазах отразился не смех, а злоба, которой Полина еще не видела. – Ты же понимаешь, если ссылку засветят, тебе хана. Я сразу свинчу отсюда. Твои человечки и глазом моргнуть не успеют, а тебе уже крышка.

Полина заметила, как второй надзиратель скрестил на груди руки в свитере. Его в плане эвакуации не было.

– Они тоже это понимают. Пока я жива, ссылку не опубликуют.

– Так что мне теперь, до пенсии тебя тут держать? Много ты жрешь? А то, глядишь, все нажитое того не стоит…

– Отпустите меня.

– Ага, щас.

– Отпустите. Я удалю видео и отдам вам все деньги. Ну хотите, работать на вас буду? Я же дорого стою. Сколько? Год, два?

– Вот что. Сначала видео удали, а там видно будет.

– Нет. – Полина вложила все оставшиеся силы в голос. – Сначала отпустите.

– Умная какая нашлась. На нет и суда нет, – развернулся ее насильник. – Ладно, посиди пока. Поищем твоих человечков. Может, они сговорчивее окажутся.

Глава 5

– Не надо, я же сказала. – Лиза отстранила руку, приблизившуюся к ее лицу. С пушистой кисти слетела пудровая дымка.

– Да я немножко совсем… – захлопала слипшимися от туши ресницами визажистка. Она улыбалась с демонстративным дружелюбием, от которого, должно быть, уже болело лицо. – Можно?

– Нет. Я сказала, что не крашусь. – Лиза и не подумала ответить на улыбку.

– А почему?

– Почему что?

– Ну, вы такая милая молодая девушка. Немного косметики только на пользу бы пошло. Можно скулы чуть-чуть подчеркнуть, сразу лицо станет худое, как у модели.

– Мне это не нужно. Я пианистка, а не модель.

– Тем более! – Визажистка снова нацелила на нее кисточку. – Вы же хотите популяризировать свое творчество?

– Не представляю, как толщина моего лица повлияет на интерес слушателей к классической музыке.

– То есть вы хотите сказать, что отказываетесь? – Натянутая улыбка пропала с лица визажистки. Мимические морщинки разгладились, но на их месте остались линии тонального крема.

– Я сказала это шесть раз.

– Понятно… Катюш! – крикнула визажистка Лизе в лицо.

– Проблемы какие-то? – донеслось из противоположного угла студии.

– Да есть тут одна!

Лизе в глаза прилетели капельки слюны. Она моргнула, но не сдвинулась с места. Надо будет погуглить, сколько человек в Москве заболели китайским вирусом.

– Сейчас, – пообещала редактор Катюша.

– Что это мы здесь шумим? – раздался над ухом мужской голос.

На этот раз Лиза вздрогнула и обернулась. Сбоку к ним подошел бородатый здоровяк в клетчатой рубашке. Режиссер. Он уже появлялся на площадке пару часов назад. Сколько же времени она потратила впустую…

– Да вот, героиня краситься не хочет.

– Правда? Разреши. – Он отодвинул визажистку и встал на ее место. Внимательные карие глаза изучили Лизу. – Правильно не хочет. Свежая кожа, пропорциональное лицо, медные волосы. Зачем здесь еще украшения? Разве что жемчужная сережка. Помните, как у Вермеера?

Мужчина улыбнулся Лизе. Она почувствовала, что заливается краской. Бросила взгляд в сторону визажистки. Та стояла, прижавшись к подоспевшей Катюше, и посмеивалась ей в плечо. Редакторша, в очках и сером худи, с таким же серым прилизанным каре, кивала в ответ на каждое слово режиссера. С торчащими из-под жидких волос ушами и вытянутой в их сторону шеей она напоминала мышку из мультика.

– На картине Вермеера не было сережки. – Лиза почувствовала, как краска отхлынула от лица.

– Не понял вас, – наклонил голову мужчина.

– Современные исследователи считают, что это не сережка, а блик от деформации. Реставраторы накосячили.

– Вон оно что… Не знал, учту.

Визажистка у него за спиной прыснула со смеху.

– Позовите, когда уже начнем, – сказала Лиза, встав со стула.

Режиссер отступил, освобождая ей путь. Она прошла мимо девушек к столу, стоящему в центре студии. Вслед полетели обрывки фраз. Что-то про бледную моль и новый случай коронавируса в России. Шутки о вирусе, убившем уже несколько тысяч человек во всем мире, показались Лизе неуместными, особенно из уст профессионала. Правда, визажистка не произвела на нее впечатления человека, увлеченного своим делом. Разве таким место на федеральном канале?

Пусть смеется, решила она, усаживаясь за стол и засучивая рукава пиджака. Пальцы нацелились на воображаемые клавиши. Посмотрим, как она повеселится, когда Лиза выступит в Большом зале Московской консерватории. Хотя, визажистка об этом даже не узнает. Где эта разукрашенная девушка, а где классическая музыка. Лиза выдохнула. Настроилась сыграть произведение залпом, от начала до конца, как пока что редко получалось. Сроки поджимали, а ей еще пришлось поехать на эти съемки… Пальцы застучали по столу, в голове заиграла мелодия Баха.

Услышать бы сейчас настоящее фортепиано, а еще лучше – комментарии Натальи Степановны. Им она часто верила даже больше, чем собственным ушам. Ее слух мог уловить только технические ошибки, а не те, которые Лиза обычно совершала. Преподавательница по специальности всегда их замечала, как датчик засекает газ без цвета и запаха. И нашептывала ей то, о чем молчала Лизина интуиция. Благодаря этим подсказкам девушка всегда была на высоте. Однако они же заставляли ее чувствовать себя самозванкой.

– Ну прямо Полинка моя, – раздался голос тети Любы.

Пальцы Лизы потерялись, словно заметили, что никаких клавиш под ними нет.

– Тоже в детстве так часами сидела и брынькала по столу. – Рядом опустилась Полинина мама. Потянуло сладковатым забродившим духом. Как-то Лизин папа из спортивного интереса своими руками собрал самогонный аппарат. Алкоголь и папа – вещи несовместимые. Он даже на Новый год шампанское не пьет, поэтому запах перегара Лизе толком не знаком. Но вот от того аппарата пахло почти так же, как сейчас от тети Любы.

– У Полины же не было своего инструмента, – отозвалась Лиза.

– Зато подружка была, с роялем.

– С пианино. У меня тогда старенький Петроф был. Хороший. Мама с папой его продали, когда нам гибрид покупали.

– Да не вам, зайка моя, а тебе, – погладила Лизу по медным волосам тетя Люба. – Полинка моя так без пианино и осталась… А талантливая ж девка, правда?

Лиза хотела возразить, что инструментом они пользовались на равных. Уже открыла было рот, но, увидев на непривычно гладком, матовом от пудры лице тети Любы влажные, с полопавшимися сосудами глаза, молча кивнула. Словно по ее немому согласию вспыхнул яркий свет. Телефон в кармане завибрировал, и Лиза тут же его выхватила. Новая привычка. Всего неделю назад она старалась реже вытаскивать его из сумки, чтобы не отвлекаться, а теперь дергалась при любой вибрации.