Осенний день

* * *

В их особняке как всегда царил могильный холод. Феликс ощущал его на своей коже, чувствовал напряжённость и какое-то странное давление. Он бы списал всё это на отца, но его не было поблизости. Он, как обычно, отсиживался в своём кабинете. Идя по коридорам, Феликс чувствует лишь угнетение и одиночество – это всё, что он теперь испытывает в некогда родном доме.

Мадам Марсо скончалась, когда Феликсу было всего шесть лет. С течением времени мальчик стал забывать её внешность, её голос, но ту теплоту, ласку и заботу, что дарило её любящее сердце, он никогда не забудет. Это было и останется неотъемлемой частью его жизни. На то, что сделала его мама за шесть лет, отцу не хватило и двадцати.

С её уходом пришёл этот могильный холод. Даже внешне особняк отпугивал своей аурой – отец ничего не пытался сделать, чтобы хоть как-то привнести уют в их дом, а Феликс не находил мотивации, чтобы сделать что-то самому. Он давно потерял свой «дом», давно не знает ничего о семье и семейных традициях, позабыл о том, что значит когда тебя ждут дома. Он просто живёт как умеет и как учил его отец: быть надменным, высокомерным, знать себе цену и не снижать её для общения с «мусором». Иногда Феликс смотрелся в зеркало и боялся увидеть вместо своего отражения образ отца. Настолько боялся, что и не смотрелся совсем. Он чувствовал переполняющую тело ненависть и обиду за то, что у него отняли детство и возможность быть любимым, потому что отец хотел, чтобы он скорее повзрослел, чтобы смог умело выбирать себе компаньонов по жизни, умел строить планы и стратегии и чтобы не смел размениваться на тех, кто этого не достоин, в его понимании. И Феликс повзрослел. Настолько, что чувствует себя престарелым зажравшимся дедом.

Выйдя из тёмного холла, где старинные настенные часы отбивали свой ритм, парень прошёл в обеденный зал. Еда на одну персону уже была на длинном столе – люди, которые работают на отца, делают всё быстро, эффективно и незаметно, как он и велел. Марсо не может назвать их слугами, просто язык не поворачивается.

Сев за стол, Феликс мрачно произнёс:

– Приятного мне аппетита.

Тщательно пережёвывая пищу, Феликс вдруг подумал о семье Бриджит. Его не удивлял тот факт, что он много думает о ней, напротив, он логично себе это объяснил: она так часто появляется в его поле зрения и лезет в его зону комфорта, что другие люди просто серым фоном остаются где-то на заднем плане. Даже Фредерик с Ниной. Боннет, в самом дурном смысле слова, просто «затмевает» всех вокруг.

Вспоминая её во время ужина, он представлял, как Бриджит ест в окружении своей семьи. У неё добрая и заботливая мать – так ему показалось. Значит они точно едят вместе, о чём-то переговариваются, беседуют, шутят… Феликс непроизвольно хмыкнул.

«Как такие бесполезные люди могут получать всё самое важное в жизни? Разве они этого заслуживают? Уверен, она даже не ценит то, что имеет. Ухватилась за того, кто плевать на неё хотел…»

Марсо посмотрел в свою тарелку, где находилось вкусное жаркое, и вновь задумался:

«Навряд ли она питается подобным образом. Худая и нескладная до ужаса. Но разве счастье в еде? В том, чтобы постоянно вкусно есть? Может, счастье не то, что ты ешь, а с кем ты ешь? Бриджит вновь не осознаёт свою удачу – просто ужинать с мамой…»

Эта мысль ни с того ни с сего разозлила Феликса, и он швырнул вилку в свою тарелку, вставая с места. Боннет стала злить его ещё сильнее, потому парень постарался как можно скорее выкинуть её из своей головы.

Марсо стал подниматься в свою комнату, надеясь, что отец сегодня не решит переговорить с ним, не заставит отчитаться за ещё один прожитый день. Феликс устал. Морально устал выдавливать из себя ненависть ко всему живому, лишь бы только отец был доволен тем, что он ни с какими свиньями он не водится. Ему осточертело нести ответственность за каждое своё действие, а потом оправдываться за поступки. Он мечтает поскорее закончить учёбу и уехать из Франции на какое-то время в другую страну. Например в Америку. Конечно, ему непонятна та страна, он привык жить в мире порядка и жёсткой дисциплины, но глоток свободы ему бы не помешал – так он думал.

Поднимаясь на второй этаж, Феликс услышал демонстративное покашливание позади себя. Закатив глаза и цокнув, парень повернулся и посмотрел в глаза отцу. В такие же карие, почти чёрные глаза, как и у него самого.

– Почему я должен искать тебя по всему дому? Пройдём в мой кабинет.

«Никакого приветствия, вопроса «как дела». Просто пошёл я куда подальше».

Когда Феликс входит в кабинет своего отца, он очень надеется, что в старости не будет таким же дотошным пижоном. Все вещи, что его окружали, были очень дорогими, но очень безвкусными. Отец будто бы пытался показать своё богатство, своё превосходство, какое-то могущество, но чувство стиля где-то споткнулось по дороге, да там и осталось. Больше всего отец любит антикварные вещи, которые даже пахнут прошлым веком. Особенно часы. Феликс воспринимал это как очередную метафору: что-то про ускользающее время. Хотя метафора могла быть и подешевле.

– Прости, отец, сегодня был тяжёлый день, хотел сразу пойти в комнату и немного передохнуть.

– Чем же ты занимался на учёбе, что настолько устал? – мужчина сел за длинный, из красного камня, стол и опустил подбородок на сложенные руки.

– Ничего такого. Просто на тренировке было много игр, наш тренер будто сошёл с ума. Готовимся к соревнованиям.

– Надеюсь, ты показываешь достойные результаты? – спросил он.

– Да… – вяло ответил Марсо. – Скажи, неужели так важно, чтобы и в баскетболе я был лучшим?

– Это так или иначе спорт. А в спорте ты обязан быть лучше. Я хотел быть баскетболистом, когда был молод, так что не удивлён, что ты избрал именно этот вид спорта.

– Серьезно?! – выкрикнул, забывшись, Феликс. Его удивило, что отец никогда раньше не рассказывал об этом, он вдруг понял, что отец вообще мало что рассказывал о своей юности. – Ты хотел быть баскетболистом?! Вот это да! А мама знала?

– Да, хотел, – ответил отец, проигнорировав последний вопрос, и холодно посмотрел на сына. – Но из-за травмы ничего не вышло. Так что не подведи меня, сын. Сделай то, чего не смог сделать я.

Хорошее настроение пропало так же внезапно, как и появилось. Феликс сначала неотрывно смотрел на сидящего напротив человека, а потом разочарованно отвёл взгляд.

«Ну да, как же иначе».

Внезапная надежда на первый искренний разговор с отцом улетучилась. Марсо почувствовал себя глупо из-за неё и уже пожалел, что вообще дал возможность ей появиться. Настолько бестолково он давно себя не ощущал.

– Я тебя определённо понял, отец. Могу идти?

– Конечно. Упорно занимайся, – напутствовал вслед отец с каким-то ледяным восторгом, что сын наконец становится похожим на него.

Феликс кивнул и вышел из кабинета, стараясь не хлопнуть дверью. Это полуистерическое состояние было ему несвойственно. Он глубоко вздохнул и выдохнул, стараясь успокоить свои нервы. Осознание того, что отец так «любезно» решил переложить свои неосуществлённые амбиции на него, наплевав, что для Феликса игра в баскетбол лишь хобби, значительно пошатнуло его душевное равновесие. Он устал быть проектом по достижению нереализованных целей своего отца. Он хочет быть Феликсом, а не проектом. Марсо даже думать не хотел, что связь его отца с матерью тоже могла бы быть проектом. Бездушным, меркантильным действием и не более.

Феликс не хотел бы думать об этом, вот только Феликса никто не спрашивал.

Уже вечером, в своей комнате, парень старался подготовить себя к очередной встрече с Бриджит. Он вдруг понял, что пусть лучше она будет встречаться ему каждый день, чем отец, которого и отцом-то можно было считать с большой натяжкой.

Впервые за два года Марсо засыпал с мыслью о Бриджит в не таком уж негативном ключе.

* * *

Следующим утром Марсо постарался уйти из особняка как можно раньше. Он заранее написал отцу о своём уходе, собрав необходимые учебные принадлежности, и вышел из здания, даже не позавтракав. Он извинится перед поваром в другой раз.

С прошлого вечера его не покидало чувство пустоты после разговора с «родным человеком», которого и родным уже назвать сложно. Феликс чувствовал себя так, будто бы он незначительная пешка в военной кампании отца, а мелькнувшая вчера мысль о том, что союз матери и отца тоже был лишь вынужденной мерой на пути к удовлетворению своей статусности, заставила его чуть не заорать от возмущения и боли. От этого осознания его помутило. Марсо не мог почувствовать себя лучше ещё и по той причине, что в его жизни не слишком много позитивных событий. Если бы он сказал, что его отдушиной является Академия, то безбожно бы соврал, так как Бриджит забивает её своим присутствием, маниакально преследует его, показывает, что всё, что её могло зацепить в нём, так это внешность и ещё, вероятно, семейное богатство. Это чрезвычайно раздражало. Ей не может быть интересен сам Феликс, хотя бы по той причине, что Боннет его толком и не знает. Марсо из раза в раз уверяется в том, что Бриджит действительно жестока: она постоянно даёт понять, что привлекает её не характер Феликса, а просто внешность или, быть может, навеянный образ, который с действительностью никак не сходится.

Получается, исходя из всего этого, у Марсо нет пристанища, где бы он почувствовал умиротворение. Он просто живёт и собирает по крупицам хоть сколько-нибудь хорошие моменты из своего существования. Большего он даже боится требовать.

* * *

Придя в их солнечную аудиторию – несмотря осеннюю мрачность вчерашнего дня, – Марсо неспешно проследовал за парту, по традиции посмотрел на картину, стараясь успокоиться. Он повесил на крючок кожаный портфель и осмотрел всех присутствующих: ребят пришло немного, в такую рань мало кто соизволил бы прийти – и плевать они хотели на учёбу. Может, это потому Фелик и кичится своей пунктуальностью, ответственностью и серьёзным подходом, чувствует некое превосходство над своими одногруппниками. Совсем чуть-чуть, капельку.

Боковым зрением парень подметил, что Нина – неизменная и преданная подруга причины его нервозности – сидела одна, потупив взгляд в никуда. Она смотрела то ли на доску, где жирным мелом была выведена вчерашняя дата «11.10.18», то ли на картину «Солнечное поле», что нарисовала неизвестная студентка. Впрочем, парня это как-то мало волновало и он перестал всматриваться. Резко на соседний стул упало нечто тяжёлое – Фредерик! «Аккуратно», с природной грациозностью он поставил свой потрёпанный рюкзак и широко улыбнулся другу.

– Привет, чувак, чего такой серьёзный? Впрочем, как и всегда, – парень посмеялся со своей же шутки, отчего губы Феликса непроизвольно дрогнули в подобии улыбки.

– Все как обычно… – Марсо «как бы невзначай» качнул головой в сторону парты Нины и Бриджит. Фредерик сразу всё понял и задорно улыбнулся, кивая головой. Свой шальной, но до ужаса влюблённый взор он перевёл на старосту, которая всё так же смотрела то ли на вчерашнюю дату, то ли на картину. Увидеть её такой потерянной казалось невиданной редкостью. Девушка всегда была сдержанной в любых критических ситуациях, а сейчас даже не пыталась сделать вид, что с ней всё хорошо.

– А куда запропастилась наша Боннет? – спросил Фредерик, явно не замечая состояние Нины.

Девушка обратила на него свое внимание и растерянно пожала плечами.

– Если бы я знала. В последний раз я… точнее мы все видели её еще вчера утром… А на звонки она не отвечает.

«Точно. Эта бестолочь убежала в Адиавский лес из-за каких-то орлов. Нашла чем заняться».

После её ухода в аудитории царило неимоверное спокойствие, но становилось как-то до жути тихо. Потому Феликс мог бы поклясться, что это был его лучший будничный день.

– Наверное, наболталась со своими птицами и отсыпается сейчас, – тихо высказал свою догадку Фредерик, но Нина всё равно услышала его и лишь сильнее забеспокоилась, сжав край оранжевого свитера.