Нарушитель
– Чому ти плачеш?47 ― спросил Анджей.
– Пісня сумна, і танцюю я цей танець с тим, з ким би ніколи і не подумала.48
С пришествием Мартина возродилась атмосфера 80-ых. Стёрлись все границы, зал подпевал ВСЁ, хотя многие из этих песен были написаны тогда, когда юные депеши ещё под стол пешком ходили, а то и вовсе не появились на свет. Охранители порядка недоумённо щёлкали своими маленькими глазками: «Как?! Ну как?! Можно знать столько песен, ещё и не на нашем языке?!» А людям было наплевать. Как волны летнего моря, омывали их композиции: „Never Let Me Down Again”, „The Things You Said”, „Strangelove”, „Black Celebration”, „Stripped”, „Enjoy The Silence”, „Personal Jesus”, „A Question Of Lust”. Музыканты и зал были одним целым, депеши потратили огромные средства, но это того стоило. Дейву с Мартином не удалось попрощаться так просто ― зал был вне себя и требовал бис, музыканты отказать не смогли. Сыграв бессмертную „It's No Good”, а также „I Feel You” и „Endless”, музыканты удалились, побросав в зал бутылки с водой, новую курточку гитариста, барабанные палочки. Что ж. Нужно ценить хотя бы два часа ― самые лучшие два часа, которые были даны свыше, ибо ничто не вечно, кроме воспоминаний…
Глава 69. After party
После концерта, в клубе „Ultra” намечалась вечеринка депешей, людей пришло столько, что невозможно было танцевать. Наших героев, вообще послали восвояси ― места не было. Ребята не особо расстроились и пошли продолжать на автопилоте к Анджею. В квартире также было тесно, заняты все полезные помещения. Интернационализм и дружба народов: в этой малюсенькой квартире были депеши из Польши, Украины, России, и даже…Латвии. Анина нога каким-то образом оказалась на коленках одного миленького блондина. Поглаживая через чёрные и порванные колготки ножку девушки, молодой человек томно с прибалтийским акцентом произнёс:
– Меня зовут Рейнарс, а тебя как зовут?
– Аня, ― ответила она ему и спрятала ногу, ― а что?
Да ничего, ― сказал он, оглядывая квартиру в поисках свободного угла, ― хорошая квартирка, милая компания, тебе понравился концерт?
– На все сто! ― мимо прошёл Анджей и с грустью посмотрел на то, как какой-то латыш бездарно охмуряет девушку.
– А что здесь делает Анджей? ― неожиданно поинтересовался Рейнарс.
– Анджей? А ничё, что это его квартира?
– Понятно. Пошли уединимся, поговорим, ― начал он поглаживать её бёдра и стремился стянуть с Ани футболку.
– Чего же вы все от меня хотите?! ― крикнула девушка и наступила подошвой кроссовка на его голые вонючие ноги. Парень закричал и начал всячески растирать своё больное место, то есть голову. ― Ой, какое несчастье! ― виновато воскликнула Анна. ― Я принесу лёд.
И она понеслась к выходу от неистового латыша. Быть изнасилованной ― ни за что. Дверь туалета отворилась, и Аню туда впихнули. Девушка обалдела от ужаса и ничего не успела понять, чтобы что-то сделать.
– Це єдине, поки що вільне приміщення.
– Анджей, ти мене налякав. Навіщо ти мене запхнув сюди?
– Цей хлопець ґвалтує все, що рухається. Ну його. Ти під моїм захистом, ― он закрыл дверь на шпингалет, ― тепер ми можемо трошки відпочити від шуму. Я такий радий, що ти все ж таки приїхала.
– Я теж дуже рада. Я уявляла тебе значно гіршим, а виявилось значно краще за нього.
– За кого?
– За мого бойсренда. Він навіть не поїхав зі мною, назвав повією.
– Ти переживаєш за це?
– Ні, нічого цього нема. А відтепер, мені і зовсім добре. Крутий же він чувак ― Дейв Ган, ― мечтательно произнесла Аня.
– Так, він дійсно кльовий, я хочу утворити електрону групу та жити в його ритмі.
– Групу? Ти на чомусь граєш?
– Так, на клавішах, на гітарі та на барабанах. Треба б співака, який би серйозно поставився до музики та був готовий долати будь-які перешкоди. Слухай, а може ти…
– Я співати не дуже вмію. Та ще це навчання…
– Розкажи, розкажи, а на концерті? Співала? Співала. Тому не треба брехати. З таким потенціалом і такими знаннями в галузі музики ми переможемо. Ти згодна?
– Ну я не співачка, але люблю. І на концерті співала. Просто в Україні в мене так багато невирішених питань, я не можу все кинути відразу. До того ж, у Польщі багато добрих співаків, кращих ніж я.
– Не треба себе жаліти, якщо не можеш залишитися, іди в музичну школу на фортепіано та хор і вчись; чого не встигнеш, то я тебе підтягну.
– Ти сам хоч віриш в це?
– Скоро ти сама в це повіриш…49
… Утром, Анджей проводил ребят на вокзал, все распрощались и почувствовали, что они встретятся ещё ни один раз, что Дейв вернётся, ведь он обещал. Анна уехала прочь, увлёкшись новой идеей совершенствования себя, а Анджей так и не признался ей в своих чувствах.
«Йолоп»50, ― а что ещё он мог сказать о себе, махая любимой девушке вслед ручкой.
Глава 70. Последняя дуэль
Знай, я оживу.
Лиш для тебе,
Лиш для тебе.
Сложно, неимоверно сложно было возвращаться девушке в мир реалий, где люди позволяют себя утопить в делах ненастоящих, где каждого второго надо подвергать чистке. Она не заехала к своим родителям, ей меньше всего хотелось выслушивать их упрёки. Добравшись за все пять дней до нормальной постели (в общаге), она рухнула на неё и заснула беспробудным сном. Она не помнила, сколько провалялась. Она часов не наблюдала, а когда проснулась, то увидела большую чёрную комнату, себя в чёрном платье с разрезом почти до талии и белую дверь, через которую вошёл Лёлик. Она кинулась к нему, крепко обняла и радостно приговаривала:
– Лёлик, милый мой Лёлик.
Он сильно швырнул её на пол, девушка заплакала. Она встала, подошла к нему лёгкой походкой и обняла его ещё крепче:
– Люблю, люблю, люблю.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, парень отцепил Аню и правой рукой зарядил ей по щеке:
– Хватит! Довольно! ― крикнул он зловещим голосом. ― Я же тебя просил!
– Что? Просил… ― спрашивала она затухающим голосом, но не успела договорить, так как Лёлик вытащил огромный меч, который блестел серебристым цветом и уже готов быть украшенным цветом кровавым. „Меч? Откуда он его взял? Что он делает? С какого перепугу?…” ― в её голове вертелось множество мыслей. А самое главное ― она чувствовала разочарование и необратимость. Ведь когда-то пылко влюблённый в неё парень, который разделял все её музыкальные предпочтения, теперь смотрел на неё ледяными глазами, держал меч и готов был убить её, как какого-то преступника. „Більше немає дороги назад51”, ― Анна собралась с силами, её глаза наполнились ядовитым зелёным цветом, который был готов расплавить горе-парня. Лёлик хотел замахнуться, но девушка оттолкнулась от пола и сбила его с ног, он упал личиком наземь, но меч остался в руке. Аня отскочила в сторону, увидела неизвестно откуда занесённый, точно такой же меч, взяла его, но рухнула: „Какой же он, собака, тяжёлый.” А тем временем, Лёлик стал подниматься и уже подходил к ней, поднял злосчастный меч у девушки над головой. „Нужно его поднять. Нужно себя защитить. Давай!” И меч поднялся, почти что сам собой, и Анна предотвратила удар своего противника, но не смогла сдержать атаку, и Лёлик отшвырнул её назад вместе с мечом. Анна встала, еле подняла меч, молодой человек замахнулся на её ноги, что могла подсказать женская логика? Покрутиться как Юла: и ноги остались целы, но полы платья были разорваны в клочья. Девушка не на шутку испугалась, силы были неравны, сверхъестественность куда-то делась, нужно только выжить! Выжить в этой схватке! Она так хотела жить, как никогда не хотела. У неё созрел целый план о том, как она поступит в музыкальную школу, как в прокуренных клубах и пабах они с Анджеем будут срывать овации, а гастрольный график будет не менее плотным, чем у «Аматори». И теперь этот замок из мыслей хочет разрушить любимый. Нет, бывший любимый человек с нелепым мечом, который испортил новое платье? Нет! Зло должно быть и будет наказано! Но сколько она ни пыталась отбиться и повалить наземь своего врага ― ничего не получалось, падала она и ей приходилось только уворачиваться. Уже потная, потрёпанная и с тяжеленным мечом, девушка истерично, по-женски, выпалила:
– Я не люблю тебя!!! Уже не люблю. Я поняла, что ты у меня просил! Убирайся из моей жизни!! Убирайся вон!!! ― сильным резким и неженским движением Аня вонзила меч прямо ему в живот. Ничего не сказавши, Лёлик пал в глубокую чёрную, как комната, бездну и растворился в ней…
Живу, тепер я знов живу,
З тобою я живу.
Lama52
Глава 71. Конец ведьме Анне
―А-а-а! ― Аня аж подпрыгнула от ужаса. Очнувшись, увидела лишенную современного дизайна общажную комнату и Федю, сидящего на Ириной кровати. Девушка успокоилась и стала причитать:
– Это был сон. Слава богу ― это был сон. Самый ужасный сон в моей жизни…
– Да что случилось? Ты мне можешь сказать? ― обернулся в её сторону ничего не понимающий Фёдор.
– Мне приснился сон, в котором я убила Лёлика.
– Ну наконец-то, ― обрадовался и всплеснул руками парень. ― Ты это сделала!
– Что? Ты шутишь? ― она притянула Федю за воротник.
– Открой дверь и посмотри, ― совершенно спокойно ответил компаньон.
Анна отпустила его и вышла в коридор. Около 420-ой комнаты стояли милиционеры, медики, коменда и зеваки-студенты.
– Я пришёл около восьми утра в общагу, открыл дверь своей комнаты и увидел! Увидел Лёлю, проткнутого этим мечом! ― заливался в истерике сосед Лёлика.
– Странная смерть, и у кого это может быть меч в общаге? Проверили? ― спросил милиционер у юноши в очках.
– Проверили, никаких отпечатков нет на мече, а в комнате полно всяких отпечатков, ― констатировал практикант.
Анна развернулась на 180 градусов и отправилась в свою комнату:
– Так это не сон был! Ну зачем?! Зачем ты убил его?!
– Не я убил его. Ты…
– Этого не может быть! ― заорала она во всю глотку. ― Ты всё подстроил! Я этого не хотела делать!
– Лёлик стал тебе ненавистен, ― спокойно начал Федя, ― и поэтому ты хотела вырвать его из своего сердца, вычеркнуть из своей жизни. У вас шла непрерывная война убеждений. Кто-то из вас должен был умереть в этой дуэли. Я рад, что победу одержала ты.
– Ну зачем нужно было убивать?! ― девушка схватилась двумя руками за голову. ― Зачем? Ведь я могла бы его бросить и не видеть его больше никогда.
– Ты этого не сделала бы. Тебе не хватало лёгкого пинка. Но ты доказала свой статус ведьмы.
– В общем вот что! ― решительно говорила она. ― Мне все эти штучки надоели! Я выхожу из игры. Я больше не хочу быть ведьмой. То, что я делаю, мне стало ненавистно! Пусть вредительством занимаются такие, как ты! А я так не могу. Я ухожу.
– Никуда ты не пойдёшь, ведьма Анна, ― зловещим голосом произнёс Федя и схватил девушку.
– Да пусти ты! ― девушка вырвалась на волю без края своей туники. ― И не подходи ко мне! Бесовское отродье! ― когда Федя уже включил свои красные глаза, Анна поставила руки крест-накрест. ― Не подходи, ― она опять захотела убежать. Федя снова схватил её и уже хотел задушить девушку собственными руками. Задыхаясь, она стала говорить:
– Я пойду и покаюсь в содеянном. Ты мне не помешаешь.
Анна наступила каблуком прямо на его ногу, скорчившийся от боли парень отпустил её. И теперь девушка бежала без оглядки: „Отче наш, иже еси на небеси…”. Бежала, что есть духу; и сколько юноша ни прибавлял шагу, догнать Анну не представлялось возможным, расстояние ничуть не сократилось.
Совершенно обезумевшая, Аня бросилась в ближайшую церковь, уже два года она не была ни в каких церквях. Первыми её заметили бабушки, которые убирали помещение храма. Красное лицо, заплаканные глаза, разорванная одежда ― они не знали, что и думать о ней. Не успев сказать ни слова, Анна упала на пол.
– Очнись, очнись! Тебе плохо? Бедного ребёнка извели. Что же с тобой сделали, изверги-то? ― приговаривали бабушки и держали еле живую девушку на руках.
– Позовите батюшку, ― сказала она еле слышно, ― я сознаюсь, я всё скажу.
– Батюшка, поспешите! На исповедь пришли.
Вбежал батюшка с бородой и в чёрной рясе, увидев лежащую Анну с приоткрытыми глазами, он спросил:
– Что ты хочешь сказать мне, дитя?
– Я хотела сделать их счастливыми, ― тут она перешла чуть ли не на крик, ― я согласилась служить сатане, чтобы отчистить мир от несправедливости и жестокости! Я стала ведьмой и если бы ей осталась, то потеряла бы всё человеческое, что имела! Попроси бога обо мне, я ведь только себя защищала и других, тоже защищала! Но я сплела слишком сложную сеть. Я каюсь обо всём плохом, что я сделала. Простите меня.
– Успокойся, дитя, ― батюшка прижал её к себе и стал гладить по голове, ― бог всё видит, бог всё знает. Ты искренна, и бог тебя уже простил, теперь помолись о себе, ― батюшка начертал крестик на Анином лбу, теперь она чувствовала, что через этот маленький крестик уходили отчаяния, уходила тяжесть, уходила боль. Она теперь не сверхчеловек, а просто ― свободный. „Отче наш иже еси на небеси…”
– Спасибо, батюшка. Спасибо вам, добрые бабушки. Я век вас не забуду! ― и Анна убежала из церкви туда, куда её несли ноги.
…А ноги её принесли в общагу. Она зашла в холл, увидела голографическую коменду, сидящую за столиком с журналом „Истории из жизни”, и потянулась к стенду. На нём девушка лицезрела улыбающегося Лёлик, возле двери 420-ой комнаты, а снизу надпись: „Пьём с друзьями день-деньской. Нет заботушки иной”.
– Маргарита Степановна, а где Лёлик из 420-ой комнаты?
– Выселили за пьянство, ― горемычно ответила коменда, ― он отчислился по собственному желанию и уехал в свой город. Ну почему жизнь такая жестокая?
Анна подошла к столику и сказала:
– Требовать невозможного не надо! Ругаться матом не надо! ― толкнула коменду, и она откинулась на стул.
– Я жива! Я жива! ― бегала по общаге коменда и несла свой message. Да, такие ледоколы тоже способны радоваться.
Эпилог
В этой заключительной главе рассказано не обо всех студентах группы ЭП-07, так как судьбы большинства настолько неинтересны, что лучше о них не вспоминать совсем, чем путать вам в головы.
Староста Наташа решила в магистратуру не поступать. Порядочно отучившись четыре года, она разумно поняла, что лучше эти пятнадцать тысяч мёртвых князей потратить на взятку и устроиться на работу. Таня и Яна в магистратуру поступили, тем не менее, они всё так же, как и на первых курсах, играли в карты на задних партах. Юра женился, после чего, на первой паре постоянно торчал возле буфета. „Всё никак не нажрётся”, ― говорили о нём девушки. Сашу и Сашу в магистратуру даже и не пригласили, а, впрочем, им не до этого: дети знаете ли.
Что касается Ани, в её группе было столько „достойных” людей для магистратуры и, поэтому пока до неё дойдёт очередь с её-то пятью тройками, она уже и универ закончит. Раньше Анна думала, что сможет с интересом работать по своей специальности, но после того, как она прошла практику на третьем курсе, окончательно разочаровалась в экологии и во всём, что с ней связано. Ведь, когда студенты прожигают свои вечера на тусовках ― это страшно, но, когда взрослые люди прожигают свои дни ― это страшнее вдвойне. Только в доме природы девушка поняла, что плохая экология ― это наказание за грехи человеческие. И Аня решила, что не сможет сидеть в офисе, ничего не делать и превратить обеденный перерыв в смысл своей жизни. Она сосредоточилась на музыке. Осенью она успешно поступила в музыкальную школу, и на первом же академическом концерте девушка играла с шестилетним внуком Кучука. После дебюта, бывший препод по вышке подошёл к Анне и сказал:
– Оказывается, не вредно пить кефир вёдрами, Милькив. Вы открыли в себе музыкальные способности.
Девушка очень много времени уделяла своему музыкальному развитию, и это давало свои результаты, что мгновенно отметил Анджей, когда приехал в Киев, в гости (с родителями Анна помирилась, так что всё в порядке). Отношения из дружески-рабочих легко перешли в более близкие. И спустя полгода, их обвенчал батюшка Серафим, который когда-то спас Аню от самой большой ошибки в её жизни. А шоу-бизнес пусть дрожит: на свет появилось электронное детище «B&W». Ребята теперь не граждане Украины или Польши ― они граждане мира, у которых нет постоянного жилища, они путешествуют из города в город.
А студенческая жизнь бурлит и кипит. Кто знает, может быть, вернётся в родные стены призрак исключённого студента…
Художник
Глава 1
Дождик мокрыми мётлами чистит
Ивняковый помёт по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев, ―
Я такой же, как ты, хулиган.
С.А. Есенин
Лучи палящего солнца безжалостно обжигали жителей славного города Москвы, и нельзя было от них никуда деться… Только скрыться: в иномарке, в доме с кондиционером, в метро. По Рублёвскому шоссе, не спеша, в тени деревьев, прохаживалась девушка. Было ей лет двадцать, чёрные нечёсаные волосы, кожаная куртка, короткая донельзя юбка, разодранные непонятно от чего чулки. Она шла, держась за карман своей куртки, опустив глаза. Она разговаривала сама с собой. Она делала это настолько часто, что уже перестала замечать за собой такую привычку. Но она не могла не делать этого:
– Солнце ― падла. Сговорилась вся природа что ли против меня? Будь проклят тот день, когда я купила эту чёрную куртку. Будьте прокляты все… Ломает меня, блин, жёстко. Надо ещё одну дозу, как всегда последнюю дозу, а то дело плохо кончится. Нужно на пенсию, действительно, пора на пенсию, ещё подзаработаю денег, и тогда можно. Скоро всё будет лучше, чем сейчас. Куплю квартирку, машинку, завяжу и… А что „и”? А ничего „и”. Бесперспективняк. Лучше подумай, что будешь делать после смерти. Уж она-то точно не за горами. Съем килограмм конфет и самое главное не украденных конфет, а своих… А ещё, меня могут взять сутенёры, и потеряю я свою человечность, стану просто телом. Интересно, а какая у них кровь, если её пустить? Я никогда этого не узнаю, я никогда не попаду им в руки. У меня всегда в кармане нож ― хороший нож. Я не могу позволить себе потерять свободу. Свобода или смерть… Да, именно смерть, прямо в сердце. Интересно, а что будет, если прямо в сердце? Если верить всем росказням, что там душа. Когда же наступит этот момент? Когда прямо в сердце?… Ожидание хуже всего. Надо бы ещё чем-то заняться после смерти… Хоть бы какой дождь, а то я сдохну на этом шоссе и совсем не по моему плану. Непорядок, если такая позорная смерть. Нужно умереть хотя бы достойно… Всё равно ломает меня. Домой, всё, надо домой. Дело плохо кончится, ― она подняла свою правую руку и прислонила её к влажному лбу. Массивный перстень на среднем пальце упрямо опускал руку, но девушка никогда не обсуждала это вслух. Тяжко давила на палец семейная тайна. На этом мужском перстне вензелем на чёрном фоне была нарисована белая буковка „А”. Её назвали Алисой, но себе она отказывала в имени, и другим было на него также наплевать.
– Машинка чёрная едет, там богатый чувак сидит. Ну что? Последний рейд. Честное пречестное слово ― последний… Ломает меня.
Девушка тормознула эту машину. Без всяких церемоний: привычно и профессионально, она открыла переднюю пассажирскую дверцу, села в машину, сказала „двести”, и они поехали. Всё у неё было чётко, она не делала лишних шагов влево и вправо. Мужчина был немолодым, но довольно-таки красивым и обаятельным, по крайней мере у Алисы он не вызвал отвращения.
Известно, что, когда человек выполняет рутинную работу, он устраивает японскую забастовку, то есть работает строго по инструкции, если что-то выходит за рамки её, он прекращает работу. Алиса недалеко ушла от умных японцев. У неё был опыт, у неё были знания, у неё был свой кодекс поведения с клиентами. Ему она следовала неукоснительно. И поскольку её молчаливый и мрачный клиент не заливался соловьём, то начала разговор сама, сопровождая его сексуальными жестами и телодвижениями, чтобы хоть как-то подогреть его интерес к своей персоне. Удивительно, но это был один из немногих случаев в её практике, когда клиент смотрел на неё ледяным взглядом, не выражающим ничего. В инструкции было записано: гладить его по ноге, постепенно поднимаясь вверх. Его лицо также ничего не выражало. Девушка уже была готова устроить японскую забастовку, но произошло непредвиденное. Мужчина резко отвёл машину вправо после того, как посмотрел на руку своей пассажирки. Его нейтральный прежде взгляд, теперь выражал ужас и раздражение. Водитель стал на обочину. „Опять извращенец”,― спокойно констатировала девушка, когда клиент резко дёрнул её руку вверх, да так больно, что девушка не могла не застонать от противного ощущения. И уж совсем накрылся её процессор, когда этот крутой мен угрожающе спросил:
– Откуда у тебя перстень?! С…! Говори!!! ― дальше, он заорал нечеловеческим голосом. ― Где ты его достала б…а, где ты его стащила?!
– Да пошёл ты!!! ― Алиса закричала не хуже его и резко вырвала свою руку. ― Это перстень моего отца! И не для того я его ношу, чтобы какой-то старпёр руки мне выкручивал.
– Врёшь, ― шипел мужчина, ― этот перстень единственный и сделан по индивидуальному заказу. Он мой. Ты не уйдёшь пока не признаешься, что за отец украл его у меня.
– Вообще-то, тебе нужно идти к психиатру и лечиться, но, чтобы ты успокоился, скажу, что передала мне этот перстень моя бабушка. Эту вещь мой отец не успел забрать перед тем, как в лихие 90-ые его посадили в тюрьму. Поэтому в данный момент он сидит. Где? Не знаю. И причём тут ты? Не пойму.
– Когда ты села в машину, я сразу просёк, что где-то я уже видел твоё личико, вот только не мог припомнить где. А теперь ты, Кристина, ответишь за всё, ― и он достал свой пистолет.
– Спокойно. Кристина ― это моя мать. Будь она проклята! А я, по несчастью, её дочь― Мидас Алиса Адамовна. Убей же меня. Я жду, ― абсолютно спокойно сказала девушка. После таких слов мужчину перекосило в лице.
– Так, значит, ты хочешь сказать, что…
– По логике вещей, если тебя зовут Адам Мидас, и ты бежал из тюрьмы, значит ты мой отец.
– Из тюрьмы меня освободили, а в остальном я действительно твой…Нет, поедем, сделаем анализ ДНК, я должен быть уверен.
– Мы с тобой одной крови, ― угасающим голосом ответила девушка и откинулась на подголовник.
– Как же тебя занесло сюда, Алиса? ― впервые её имя прозвучало из уст другого человека
– Слушай, слушай My Life, папа…
My life
53
Что с того, что мы все ― теперь Европа, если голова у нас никакая. И хоть московская многоэтажка старалась соответствовать европейским стандартам и выглядеть цивилизованно, о чём свидетельствуют наличие домофона и эстонского лифта, три подъезда её воняли, как и все „советские” подъезды.
Темнело. Домой возвращалась девчонка лет четырнадцати, выглядела она старше своих лет: серьёзная, на уставшем лице её просвечивалась грусть. Да, она похожа на свою тёзку из страны чудес, было в ней что-то наивное и сказочное. Пройдя удушливую атмосферу своего подъезда, она позвонила в двери…
– Ты на часы смотрела?! ― заорала с порога её мать. ― Где тебя носило?!
– Я была в школе на факультативе, мам, ― спокойно ответила Алиса.
– Ах ты, б…а малая! Да что ты себе позволяешь?! Сестре нужно выполнить домашнее задание, бельё не постирано, квартира не убрана! А она, сволочь такая, в школе! А ну марш за стол! ― и с этими словами, женщина ударила девочку со всей ненавистью кухонной тряпкой и ударами погнала её за письменный стол.
– Вот все книжки, вот дневник, выполни все задания на завтра, заполни контурную карту и реши срез. Кроме того, завтра, ты должна в одиннадцать часов быть на связи, диктовать мне тесты…― это нагружала её сестра от второго брака матери.
– Но у меня школа…
– Да заткнись, срань, как же ты не поймёшь?! Если Наташенька не решит тестов, что же скажут о нашей семье люди?! Ты опозорила меня, когда родилась, теперь хочешь ещё опозорить?! Выполнять!!! ― нервы её были на пределе. Алисе ничего не оставалось, как покориться. ― И не забудь убрать квартиру, и постирать бельё, пока не пришёл дядя Толя. Ну сколько можно быть такой неопрятной как твой козёл отец.
***
На дне рождения Наташи было много гостей, среди которых: бабушки, дедушки и тётушки с их подъезда; одноклассники тоже пришли. Был накрыт стол, который просто ломился от деликатесов. Всё было праздничным и красивым, улыбки Карнеги не сходили с уст родителей.
– Ой, какая у вас доченька хорошая умная приветливая, тесты написала лучше всех. Ой, а какое красивое платье, где вы купили такую красоту? ― интересовалась какая-то женщина.
– В охотном ряду, мы для своих деток только там и отовариваемся, у них должно быть всё самое лучшее.
– А вот я смотрю и вижу, что девочки ваши совершенно разные. Наташенька более общительная, а Алиса какая-то неприветливая, угрюмая, сидит в уголочке и ни с кем не говорит.
