Закулисная история

– Репетиция, спектакль, поклонники, цветы – ничего необычного, – шутливым тоном произнес Андрей. – Всего лишь обычный день из жизни знаменитой актрисы. Миллионы людей мечтают жить так же, а у нее – обычный день!

Ксения засмеялась.

– Сынок, ты преувеличиваешь. Я не настолько знаменита и к славе никогда не стремилась. Я просто занимаюсь любимым делом.

– Знаю, мама. Если бы ты стремилась к славе, то покорила бы Голливуд еще двадцать лет назад. Но ты выбрала семью и театральные подмостки.

– И ни разу об этом не пожалела.

– Даже когда подала на развод?

– Даже когда подала на развод, – устало повторила Ксения. – Андрей, уже два часа ночи. Не обидишься, если я…

– Конечно, иди спать. Я помою посуду.

Ксения поцеловала сына и вышла из кухни.

Проходя мимо детской, женщина остановилась. Дверь была приоткрыта, и она увидела Надю, мирно спящую в своей постели. Но спала девочка странно: одеяло сброшено на пол, ноги лежат на подушке, а под головой– плюшевый медвежонок.

Ксения на цыпочках подошла к кровати и хотела укрыть Надю одеялом, но стоило ей наклониться, как девочка что-то прошептала во сне и повернулась на другой бок. Ксения решила не тревожить её и вышла из комнаты.

Да, все было не зря. И разве можно о чем-то жалеть, ведь у нее такие замечательные дети! Семья – главная радость, а не награды и грамоты, которых, к слову, у актрисы предостаточно.

Глава 3

Сегодня Даша с трудом заставила себя подняться с кровати и пойти на занятия. Причины не пойти она искала вплоть до того момента, когда вошла в университет и приложила пропуск к турникету. Вчера она так и не смогла повторить лекцию, а того, что прочла по дороге в метро, вряд ли достаточно для контрольной.

– Привет, Юль, – Арсентьева бросила сумку на стул возле светловолосой девушки, судорожно листавшей учебник.

Юлия Ковалева и Даша Арсентьева подружились на первом курсе, и поначалу эта дружба многих удивляла, ведь по характеру девушки такие разные: Даша – серьезная и сдержанная, а Юля – раскрепощенная и открытая. С Юлей можно расслабиться, посмеяться, сходить в кино и просто поговорить по душам, зная, что она, скорее, язык проглотит, чем выдаст чужую тайну. Ее глаза всегда блестели задоринкой, уголки пухлых губ приподняты, а носик-кнопка и тонкие брови придавалиее лицу удивленное выражение. Юля привыкла наслаждаться жизнью, не задумываясь о последствиях, но если случалось что-то серьезное, она могла свернуть горы, особенно, если горы надо было сворачивать ради близких людей.

– Ты выучила тему?

– Ну… Я прочитала, – уклончиво ответила Юля.

– Понятно. Я тоже вчера прочитала, – Даша показала кавычки пальцами, – но ничего не запомнила.

– Значит, будем вместе дрожать от страха. А ты задачи решила?

– Юль, я вчера так устала, что не помню, как до дома дошла!

– А где устала? На спектакле?

– Сначала здесь, на занятиях; потом носилась в кафе как угорелая, было очень много посетителей. Из кафе побежала в театр и едва не опоздала к своему выходу. А если бы опоздала, вряд ли бы кто-нибудь заметил, – с грустью добавила девушка.

Юля хлопнула ее по плечу.

– Не падай духом! Когда обсуждение нового спектакля? Сегодня?

– Да.

– Прекрасно, – Юля потерла ладони в предвкушении, – сегодня у тебя появится еще одна роль.

– Надеюсь, в ней будет больше семи слов, – вяло откликнулась Даша. – Собрание в два часа, поэтому я уйду с последней пары. Прикроешь, если что?

– Конечно.

В аудиторию вошел мужчина в строгом костюме, и разговоры сразу прекратились. Мужчина поправил очки и сухо произнес:

– Доставайте листочки. Вас ждут два теоретических вопроса и три задачи.

– Мы пропали, – прошептала Юля. – Дашка, ты совсем ничего не учила?

Арсентьева покачала головой и мысленно перекрестилась. Она тоже понимала, что пахнет двойкой.

***

Даша ушла с лекции, но все равно не успевала к началу собрания. Собрание вот-вот начнется, а она только в метро спустилась! Выговор от Никитоса обеспечен.

Никита Александрович Христофоров, он же Никита и он же Никитос,– главный и единственный режиссер театра «Калейдоскоп». Это был молодой человек двадцати семи лет, не красивый, но, определенно, харизматичный. Взъерошенные русые волосы закрывали высокий лоб, из-за легкой щетины Никита выглядел старше своих лет. Его оживленный взгляд не задерживается подолгу на чем-то, а перебегал с предмета на предмет, с лица на лицо. Пристально смотреть и подмечать каждую деталь Никита был способен только на репетициях. В остальное время он искал новые идеи, и этот поиск выражался в его бегающем, жаждущем вдохновения взгляде. Определенного стиля в одежде для него не существовало: то придет на репетицию в костюме, то в потертых джинсах. Никита требовал, чтобы коллеги обращались к нему на «ты» и сам спокойно говорил «ты» заслуженным артистам. Но Никиту нельзя было назвать легкомысленным: он был хитер, красноречив, амбициозен и до безумия любил свою работу. Идеи бурлили в его голове, как лава в вулкане, а поток творческой энергии был неиссякаем, и когда артисты, отработав смену, уже выдыхались, Никита, как батарейки из знаменитой рекламы, оставался полон сил и энергии. Его дебютный спектакль – «Усадьба Крыловых» – превзошел ожидания инвесторов, критиков, зрителей и даже артистов.Христофоров сам написал пьесу и нашел актеров, потом подобрал костюмы и музыку, через знакомых достал шикарные декорации, ведь в то время «Калейдоскоп» не мог позволить себе костюмеров, гримеров и декораторов. Профессионалы заняли эти должности после первых аншлаговых спектаклей. Никита вложил душу в этот спектакль и отслеживал каждую мелочь: с актрисами выбирал туфли, с монтажниками ремонтировал ступеньки, с осветителями настраивал световые приборы, занимался оформлением билетов и даже составлял меню в буфете.

Никита жил театром и мечтал поднять его до высшего уровня в Москве, а если повезет – и за ее пределами. Да, мечтать мы все умеем. А Никита умел не только хорошо мечтать, но и воплощать свои мечты. Увы, не всегда честными методами! Но оправдать этот маленький недостаток можно его преданностью театру. Или нельзя? Пусть каждый читатель решит это сам, наблюдая за дальнейшим развитием событий.

Когда Даша вошла в зал, собрание уже началось. В первом ряду сидели артисты, на центральных ступеньках сцены расположился Никита, а рядом– незнакомый Даше мужчина.

– Я задержалась в университете, – виновато пробормотала она.

– Ничего страшного, – сказал незнакомец прежде, чем Никита успел открыть рот.

Это был статный мужчина сорока пяти лет. Главное, что привлекало в его внешности – пышные усы. А еще – карие глаза, выражавшие благородство и порой лукаво поблескивавшие. Одет мужчина был с иголочки: белая рубашка, строгий костюм, черные ботинки. В его почтенном облике величественность удивительным образом сочеталась с добродушием и веселостью. Когда он улыбался, усы подрагивали и привлекали внимание окружающих. На сидящих перед ним артистов мужчина смотрел покровительственно.

– Повторяю для опоздавших, – Никита недовольно зыркнул на Дарью, которая села на свободное место рядом с Евгенией Шпатовой, – сегодня к нам пришел Михаил Казимирович Новиков – глава комиссии по культурным коммуникациям. Он финансирует творческие коллективы, устраивает благотворительные концерты, помогает детям-сиротам. Михаил Казимирович заинтересовался нашей постановкой и хочет организовать спектакли в социальных учреждениях. Оплата не предусмотрена, но на подобных мероприятиях присутствуют режиссеры, продюсеры, журналисты – в общем, это наш шанс заявить о себе.

– Прежде всего, это ваш шанс подарить детям праздник! – произнес Михаил Казимирович таким звучным и строгим голосом, что у артистов по коже пробежали мурашки.

Новиков возмутился меркантильностью режиссера. Никита сразу ему не понравился, но если поначалу Михаил скрывал неприязнь, оставаясь в рамках делового этикета, то теперь не сдержался. Дети для Михаила – святое. Он не позволит обогащаться на сиротах, которым и так несладко живется.

– Прежде всего, – повторил Михаил Казимирович, – артист должен понимать, куда он едет и перед кем выступает. Это не те беззаботные ребятишки, которых вы видите здесь по вечерам. Это – брошенные дети! Если они чувствуют искреннюю заинтересованность, то готовы вам в ноги кланяться! Это очень ранимые дети, но в то же время жестокие. Если вы готовы проявить стойкость, любовь и сочувствие – спектакль состоится. А если рассматриваете мероприятие как возможность засветиться перед нужными людьми, то нам не о чем разговаривать.

Михаил поднялся со ступенек. Его последняя фраза была адресована пристыженному режиссеру.

– Подождите! – воскликнула Ксения Лаврова и тоже поднялась с места. – Михаил Казимирович, не уходите!

Новиков обернулся и выжидающе посмотрел на Лаврову.

– Мы понимаем, что это не рядовой спектакль и помимо актерского мастерства от нас потребуются другие умения. Поверьте, мы хорошо ладим с детьми. Мы же артисты, и наша работа – дарить людям праздник, – спокойно произнесла женщина. – Я считаю, что каждый должен помогать ближним по мере возможности: не получается помочь деньгами – помоги одеждой. Нет лишней одежды – угости конфеткой. Нет конфетки – поддержи добрым словом. Иногда одно слово, сказанное с любовью, окрыляет человека! Я точно знаю, что сиротам не нужны сочувственные взгляды. Их надо поддержать, развеселить и вдохновить своим примером. Наш коллектив именно такой – веселый, разговорчивый, целеустремленный. Мы – то, что вам нужно! – Ксения искренне хотела помочь детям и в то же время отстаивала честь родного театра. – Михаил Казимирович, я готова помочь не только как артист. Я принесу теплые вещи, игрушки, сладости, канцелярские товары. Что еще нужно?

По лицу Михаила Казимировича было видно, что эти слова возымели нужное действие. Он о чем-то задумался.