Гонщица

Катерина вышла из кухни и вскоре вернулась, неся на подносе дымящиеся березовые щепки. Она окунула по одной из них в тарелки всех присутствующих. При этом каждый раз раздавался шипящий звук закипающей на углях жидкости.

– Сейчас умру. Прям тут. Катя, теперь ты понимаешь, почему я столько лет блюду себя только для тебя? – Герман поцеловал жену в предплечье руки, которой она только что вынула погашенную щепку из котелка с его супом.

– Ешь давай, пустобрех, – смеясь сказала она.

– Нормально все! Я тут о любви и верности распинаюсь, а меня пустобрехом называют! – Он приступил к еде. – Ф ума фойти! – Герман закатил глаза от удовольствия.

Братья уже давно уплетали суп за обе щеки.

Семья ела молча. Времени на разговоры не было, слишком было вкусно. Наконец, закончив, Герман обратился к дочери:

– Стелла, ты точно не полетишь с нами?

– Нет, папочка, что мне там делать среди ваших мужских занятий? Тем более у меня есть дела. На лето много задали, потихоньку буду начинать готовиться.

– Среди мужских, как же… – шутливо отозвался Герман. – А мама? Она ведь не брезгует нашими занятиями!

– Ага, конечно, не брезгует! – воскликнула Стелла, смеясь.

Девушка встала из-за стола, подошла сначала к матери, поцеловала ее в щеку, затем к отцу. Стелла обняла его за шею.

– Она, может, и брезгует, только боится признаться! Ей просто от твоих железяк деваться некуда. И потом куда мама без тебя? А ты и рад. Привык, что она тебя всегда сопровождает.

– К хорошему быстро привыкают! – улыбаясь констатировала мать.

За столом раздался всеобщий смех. Стелла поцеловала отца сначала в одну щеку, затем в другую. Она сказала:

– Вот-вот! А я тебе не мама, мне ты так просто мозги не запудришь.

– Куда уж мне!

Он повернулся и взглянул в лицо дочери. Незаурядная красота Стеллы уже стала тревожить отца. У нее были густые прямые темные волосы, как у матери, и большие пронзительные голубые глаза. Стелла была прекрасно сложена. Сердце Германа замирало, когда он видел свою дочь. Неужели это он был ее отцом? Неужели они с Катериной явили на свет это небесное существо? Красивое, милое, теплое и нежное. Его переполняла гордость, которая по почти вызывала боль. Как же ему хотелось, чтобы у его Стеллы всегда было все только лучшее! Лишь то, чего она заслуживает… Но он знал жизнь со всех ее сторон. Знал, как она порой бывает несправедлива и жестока. Именно в эти моменты его гордость и начинала преобразовываться во что-то, так похожее на боль. А что, если жизнь дочери не будет счастливой? Вдруг она не получит того, чего заслуживает? Вдруг будет страдать? Ведь, по сути, он не знал ни одного человека, который был бы по-настоящему ее достоин, был бы ей ровней. Как это будет трудно, подыскать для нее такого человека…

Размышления Германа прервала его жена. Она произнесла серьезно:

– Я думаю, это правильное решение. Стелле надо готовиться, да и вообще нечего ей делать на заводе. А вот Сашу давно пора привлекать, да, Алекс?

Младший сын не испытывал особого энтузиазма:

– Ну, вообще-то я не против…

– Вот и славно, – строго сказал отец.

– Когда вас ждать обратно? – непринужденно спросила Стелла.

Ответил Герман:

– Думаю, через неделю. Может, дней через десять.

– Ох, как долго! Я соскучусь!

Стелла прошла к своему месту и села.

– Тем радостнее будет встреча! – Герман подмигнул ей. – А то поехали с нами! Тогда не придется скучать.

В разговор вступил Грэг:

– Согласен с тобой, пап. Она уже достаточно взрослая. И голова как раз на том месте, где и должна быть. – Брат посмотрел на Стеллу с одобрением.

– Та-ак, ребята, – сказала Катерина, – похоже, настало время мне применить право «вето»! Пусть Стелла вначале окончит учебу. Вспомни, Грэг, в отличие от тебя она поступила сама и на хорошем счету. Не нужно отвлекать ее от самого важного.

– А что может быть важнее бизнеса? – Грэг явно не был согласен с матерью.

– Для девушки в ее возрасте нет ничего важнее образования. Вот когда закончит, тогда можно будет и о бизнесе подумать, – стояла на своем Катерина.

Спор прекратил Герман:

– Ты права. Вопрос закрыт.

– И все же я буду скучать, – сказала Стелла. – И по твоем?, Гриша, назидательному тону, между прочим, тоже!

Стелла откусила кусочек от только что взятой ею со стола плюшки, начала жевать и подмигнула Григорию. Тот покачал головой и улыбнулся сестре:

– Чудо в перьях!

Стелла заливисто засмеялась.

Глава третья. Омут

*Июнь 2017. Москва

Звонок будильника прервал ее глубокий сон. Стелла открыла глаза. Блики ночного города освещали ее лицо. Она стала соображать, где находится. Какое-то время понимание этого продолжало ускользать от нее. Но вот… Стелла все вспомнила… Она давно не спала так крепко, но это был лишь сон. Ей снился тот счастливый день, последний в ее жизни. А теперь она снова здесь, во тьме реальности. И снова ничего не чувствует. Даже боли. Стелла встала и вышла из спальни.

Сегодня был самый черный день года в очередном году ее траурного существования. День, который не давал ей забыть, кто она есть. Как последний проблеск жизни. Если она и об этом забудет, если и это перестанет вызывать в ней какие бы то ни было чувства, то она совсем пропадет.

Стелла хмуро одевалась и вдруг впервые осознала, что в ее гардеробной теперь только все черное. Еще, пожалуй, осталась пара белых платьев. Она не помнила, что три года назад выбросила все свои вещи, оставив в жизни лишь черный цвет. Девушка выбрасывала их, не зная почему. И после, когда понимание реальности вернулось, она так и не смогла вспомнить, как делала это. Мозг блокировал тот эпизод. Но два белых платья, подарок Марка, остались висеть на своих местах. Даже в ту минуту, когда шок отключил ее память и сознание, она не смогла их выбросить. Рука не поднялась.

Стелла бросила в черный клатч ключ от машины, документы и пластиковую карточку. Она спустилась в гараж. Ее Мерс отбрасывал на хозяйку свой холодный металлический блеск. Девушка подошла к кабриолету, села, завела мотор. Автомобиль издал агрессивный ревущий звук. Посидев немного в состоянии тупого оцепенения, она включила магнитолу. Раздались первые звуки. Стелла увеличила громкость. Резкими движениями она задергала головой из стороны в сторону в такт музыке. Послышался протяжный голос певца. Стелла открыла рот и, вторя ему, шепотом затянула тот же запев. Она не произносила ни звука, но это было похоже на крик. Стелла сильно зажмурилась. Ее пронзило чувство горя, брови сдвинулись, из глаз покатились слезы, девушка добавила громкость почти на максимум. В песне послышались первые слова. Стелла стала беззвучно произносить их, повторяя точь-в-точь вслед за певцом.

– El amor estа hecho para todos.

Felicidad para todos unos.

Y la alegr?a no puede desaparecer

De nuestras vidas para siempre.

Ella vivirа en nosotros.