В сентябре вода холодная

– Юрий Алексеевич, что вы делаете?

– Садись, есть разговор.

Она села, и Савельев, не поднимая глаз, продолжил:

– У меня к тебе дело.

– Ясно. – Стерхова обреченно кивнула. – Отпуск отменяется.

– Давай формулировать иначе: он переносится. Поедешь на море в мае, а еще лучше – летом.

– Но я собиралась закончить книгу. Два месяца не могу дописать.

– Ты прежде всего следователь и только потом – писатель.

– Не люблю это слово, оно ко многому обязывает. Автор детективных романов звучит скромнее, – проговорила она и спросила: – Что-нибудь случилось?

Полковник виновато кивнул:

– Сегодня едешь в Урутин.

– Впервые о нем слышу, – сказала Анна.

– Военный город с оборонными производствами. С недавнего времени сильно расстроился. И, кстати, Урутин – моя родина.

– Я этого не знала.

– Откуда тебе знать… – Немного помолчав, Савельев продолжил: – Разумеется, ты можешь отказаться, и я подпишу заявление.

Помедлив секунду, Анна решила его выслушать.

– Сначала объясните.

– Считай, что это моя личная просьба. Если не вмешаться, может случиться беда.

Наконец она догадалась:

– С кем-то из ваших родственников?

– Да. – Савельев поднялся с кресла и, сунув руки в карманы, заходил по кабинету: – Многого рассказать не могу. У меня пристрастное видение ситуации. Если вмешаюсь, то вольно или невольно повлияю на ход расследования.

– Понятно. Вам нужна объективность, – кивнула Анна.

– Дело давнее – две тысячи первый год, вполне попадает под нашу юрисдикцию, но доверить его могу только тебе.

– Дайте хотя бы вводную информацию.

– Ну хорошо. – Савельев сел на место, сцепил руки в замок и положил их на стол. – Двадцать лет назад машина моего брата упала с моста в реку. С ним были его жена и дочь.

– Все трое погибли? – спросила Анна.

– Брат потерял сознание и захлебнулся. Жена и дочка выбрались из машины, но в том месте, под мостом, глубоко. Да и вода осенью в Уруте холодная…

– Их нашли?

– Искали, но тела унесло течением. По крайней мере, все так решили.

За последней фразой Савельева крылась какая-то недоговоренность.

Анна осторожно спросила:

– С тех пор что-нибудь изменилось?

– Две недели назад в лесу, недалеко от моста, нашли фрагменты скелета. Останки идентифицировали – оказалось, что они принадлежат жене моего брата.

Услышав это, Анна удивленно вскинула брови:

– Я что-то не понимаю…

– Я тоже, – сказал Савельев. – В следственном отделе Урутина хотят повесить двойное убийство на брата. По принципу – работать неохота, а мертвые сраму не имут. Официальная версия такова: поссорился с женой, застрелил из пистолета ее и дочь, после чего напился и покончил с собой, съехав в реку.

– У меня возникла пара вопросов…

Не дав ей договорить, Савельев посмотрел на часы:

– До поезда – час сорок пять…

– Откуда у вашего брата взялось оружие?

– Он был военным врачом. – Он постучал ногтем по циферблату: – Ты опоздаешь на поезд.

– Хотите сохранить его честное имя?

Полковник помотал головой:

– Нет. Не только… Родители не переживут, если Виктора обвинят в убийстве. Они, слава богу, еще живы.

– Кто едет со мной? – уточнила Анна.

– Доверяю только тебе, – с нажимом повторил Савельев.

Она вздохнула и поднялась со стула.

– Значит, еду одна.

– Командировка уже оформлена, документы у секретаря. Там же контакты моих урутинских родственников. Родителей не тревожь. Если понадобится, лучше поговори с сестрой. – Полковник Савельев встал и протянул Стерховой руку: – Ну, с богом! Я на тебя надеюсь.

Отпуск рухнул в тартарары, и с этим предстояло смириться. Совсем не таким Анна представляла себе апрель.