Оценить:
 Рейтинг: 4.25

Свинцовые башмачки

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Маррон не ответил, лишь довольная улыбка тронула его губы. Понимание пришло не сразу. Оно подобралось украдкой и оглушило, будто обухом топора.

– Вы превратили в моих братьев в свиней?!

– Что значит превратил, – возмущенно сказал Маррон. – Они и есть самые настоящие свиньи, моя дорогая. Я просто, так сказать, придал им надлежащий облик.

– Ах вы…

Маррон предостерегающе поднял руку.

– Не советую кидаться на меня с кулаками! – мгновенно утратив всю ласковость, прикрикнул он. – Еще движение – и вон те ребята у дверей скрутят тебя так, что мало не покажется. Отойди от окна! Шутки кончились, и мое время тоже. Девочка, ты меня утомила. Твои Микки и Ру превратились в свиней и свиньями останутся. Как я сказал, если будут усердны, лет через десять, глядишь, и отработают долг.

– А потом?

– Потом посмотрим.

У Линн опустились руки. Что делать, она не представляла. Но и оставить как есть… смириться, что она десять лет не увидит братьев… Останется одна с отцом… а они все это время будут…

– Все, уходи. Прощать я их не собираюсь, – соскучившись, сказал Маррон, и жестом приказал увести Линн.

– Нет! – крикнула она. – Нет, господин Маррон, пожалуйста! Я не могу их потерять! Я обещала заботиться о них и всех подвела! Пожалуйста! Есть хоть что-нибудь, что я могу сделать? Ведь это ужасно – жить в обличье свиньи. Они же забудут, кто они такие!

– Да, это возможно, – согласился Маррон. – Каждый в конце концов становится тем, кто он есть.

– Господин Маррон… – губы Линн задрожали. Она изо всех сил старалась не разрыдаться. Потерять лицо – это хуже всего. Ни в коем случае нельзя дать понять Маррону, в каком глубоком она отчаянии. Она должна сохранять достоинство – любой ценой.

– Ох, ну почему я такой бесхарактерный, – пожаловался разбойник. – Вот отчего все мои беды. Надо было убить их сразу, а тела оставить воронам. Вот это было б в назидание всем, и хлопот никаких.

Один из стражников схватил Линн за плечо, намереваясь увести.

– Погоди, – сказал Маррон. – Ладно, так и быть, раз уж я такой добрый. Принесешь мне цемеллу – отпущу твоих братьев.

– Цимелла? Что это?

– Цемелла. Прочитай в книжке.

– Но господин Маррон…

– Вон.

– Но я ведь даже не представляю…

– Еще слово – и мальчишки останутся свиньями навсегда.

Подобрав юбки, Линн бросилась прочь.

Солнце клонилось к закату, когда Линн вышла из Марронова леса, и залило Беррин потоками нежного золотисто-розового света. Несмотря на владевшее ею отчаяние, Линн невольно остановилась. Ни разу не покидавшая пределов герцогства, Линн считала его самым прекрасным местом на свете. Никогда она не устанет любоваться этой красотой. Луга с сочной изумрудной травой перемежались золотыми полями, широкая медленная река синела, отражая небо, яркой лазурью с ним спорили крыши города и возвышавшегося над ним белоснежного замка. Временами вместе с восхищением Линн охватывал страх: ей вдруг начинала казаться безмерно хрупкой, эфемерной эта блистательная, совершенная красота. Словно вид был создан на холсте неведомым художником из самых чистых, самых сияющих красок.

Стремление во что бы то ни стало достойно держать себя и договориться с Марроном поддерживало силы Линн все то время, что она пробыла у разбойника, но теперь в нем не было нужды, и ее начало трясти. Она велела себе отойти как можно дальше, так, чтобы люди Маррона уже не могли ее видеть, но у моста через реку рухнула на землю.

Перед тем, как покинуть Марроновы владенья, она подошла посмотреть на свиней в отчаянной надежде, что разбойник обманул ее и они все-таки не были ее братьями. Но два огромных упитанных хряка с таким энтузиазмом бросились к ней и стали выделывать вокруг нее такие потешные коленца (которые смотрелись еще смешнее, учитывая их внушительные размеры), что у Линн не осталось сомнений: это и в самом деле Микки и Ру. Они весело похрюкивали, взрывали копытцами землю и легонько толкали Линн, приглашая поиграть. Несмотря на всю печаль, овладевшую ею при этом зрелище, она не смогла не улыбнуться. Потрепала свиней по холкам (кто из них был Микки? кто Ру?) и, наказав вести себя хорошо и помнить, кто они такие, отправилась прочь.

Примером благообразия и кротости Микки и Ру не были никогда, что верно то верно. И может быть, они заслужили свое наказание. Но они ее братья! И такими, как в последние годы – обозленными и беспечными, – они были не всегда. Линн еще помнила те дни, когда они играли с ней, защищали от уличных мальчишек, учили читать и писать. Линн всегда гордилась тем, что у нее есть старшие братья. Многие девочки ей завидовали. Как счастлива она была, когда, держа Микки и Ру за руки, вместе с ними шествовала на городской праздник, и они примеривали свои длинные шаги к ее семенящей походке. На площади они покупали ей игрушки и сахарные булочки, катались с нею на карусели, смотрели кукольные представления. Они называли ее «наша малышка», и она не могла не думать о том, что так могло бы быть и поныне, если бы Эйрен не оставила их. Ох, мама, мама, заливаясь слезами, думала Линн. В иные минуты она бы все отдала, чтобы вновь почувствовать себя беззаботной маленькой девочкой.

Чтобы успокоиться, Линн стала думать о Пико. В минуты, когда горести и заботы становились столь тяжелы, что, казалось, вот-вот придавят ее к земле, ночами, когда в углах сгущались тени, в мгновения, когда боль утраты становилась невыносимой – Линн думала о Пико, и ей не было тяжело, не было больно, не было страшно. Он был светом и утешением ее жизни, и пусть не отвечал на ее чувства, сама любовь придавала ей силы. Линн нравилось думать о его простодушной улыбке, случайных прикосновениях, добрых глазах. Она мечтала о том, как они гуляют рука об руку, как Пико заботится о ней, защищает ее, признается в любви. Мечты эти были такими живыми и яркими, что Линн погружалась в них с головой – а приходя в себя, всей душой верила, что они сбудутся.

Все началось несколько месяцев назад, когда Пико, начавший тогда работать посыльным, стал наведываться за заказами в их лавку. Линн поначалу не обращала на него внимания. Во-первых, по всем понятиям они с Пико были не парой: пусть семья Линн и нуждалась, но они владели лавкой и считались людьми из приличных, тогда как многочисленное семейство, четвертым ребенком в которой был Пико, ютилось в халупе на окраине города. Пико с грехом пополам отучился в школе при храме Доброй Матери и пошел работать, едва освоив счет и грамоту, в то время как Линн была, по меркам Беррина, хорошо образованной девушкой. Во-вторых, Линн вообще не приходило в голову, что она может иметь успех у мальчиков. Успехом пользовались такие, как Эллен: бойкие девушки, которые не краснеют, беседуя с представителями противоположного пола, кокетничают напропалую и не лезут за словом в карман. Не то чтобы Эллен была красавицей, но мальчишки за ней ходили табуном. И это несмотря на то, что она была завсегдатаем «позорных работ» и чуть не каждую неделю выходила трудиться на пользу города: то убирать мусор, то раздавать бедным еду, то дежурить в больнице. Эллен позволяла себе шататься по улицам без косынки, красила губы, румянилась, и это ничуть не мешало ей быть окруженной толпой поклонников.

Тетка Линн и другие добропорядочные взрослые женщины могли сколько угодно цокать языками, качать головой и поджимать губы, осуждая Эллен и ей подобных и рассуждая о том, что на таких девицах не женятся. Некоторое время Линн верила этому, а потом поняла, что это не так: молодые люди почему-то держались иного мнения, и отцу Эллен пришлось отказать в ее руке уже не одному и не двум претендентам. Не только потому, что Эллен была еще слишком юна – в конце концов, предварительные сговоры устраивались и для более юных женихов и невест. А еще и потому, что Эллен, видите ли, еще не встретила «достойного».

Линн почла бы за счастье, если бы ее вообще когда-нибудь взяли замуж.

Иллюзий на свой счет она не питала. Не говоря уже о мучительной застенчивости, из-за которой она каждый раз в присутствии симпатичного мальчика проглатывала язык, Линн и красотой не могла похвастаться: бледная кожа, блеклые «мышиные» волосы, серо-голубые глаза. Она тайно завидовала Эллен, зная, что у нее самой никогда не хватит духу появиться на людях с непокрытой головой, громко смеяться, болтать и кокетничать, нарядиться в яркое платье. Серый, темно-синий, коричневый – цвета, приличествующие скромной, порядочной девушке, и Линн придерживалась этого правила. Ну уж а краску на лицо могли наносить только доступные женщины, и хотя пример Эллен опровергал это, Линн через себя перешагнуть не могла. Кроме того, отец ее просто убил бы. То, что он теперь не поднимался с кресла, дела не меняло – хватало одного взгляда или окрика, чтобы Линн притихла и почувствовала себя виноватой. Дни напролет она проводила в трудах и заботах и верила – нет, знала, – что Добрая Мать вознаградит ее за это. Добрая Мать воздает за добродетели, не уставали твердить все вокруг. Будь скромной, послушной, усердно трудись, выполняй свой долг, и однажды тебе воздастся сторицей. Пусть ей сейчас и непросто, но так будет не всегда. А если и будет (Линн отчетливо видела перед собой череду серых, нескончаемых будней) – стало быть, таков ее удел. Многим достается гораздо хуже.

Пико стал заходить почти каждый день, и не раз и не два при этом присутствовала Розали. В отличие от Линн, она была болтушкой и хохотушкой. Возможно, только благодаря ей Линн и смогла в присутствии Пико произнести одно-два слова, пусть при этом и заливалась краской смущения. Однажды Розали сказала:

– По-моему, ты нравишься Пико. Он так на тебя смотрит, так хорошо к тебе относится.

С этого момента Линн не могла думать ни о чем другом.

Она заметила, какая обаятельная у Пико улыбка, как смешно он шутит, как всегда приветлив и весел, несмотря то, что их семья перебивается с хлеба на воду, а сам он носит один и тот же сто раз перестиранный камзол. Он работал, помогал матери, нянчился с маленькими, и хотя считался еще тем озорником, проделки его были незлые. Линн нравился цвет его глаз, и она считала, что чуточку кривоватые зубы только прибавляют ему обаяния.

Линн и сама не заметила, как с головой погрузилась в мечты. Вот они с Пико гуляют рука об руку по улицам города или сидят рядышком на берегу реки. Вот она получает от него нежную записочку. Вот они целуются, и он признается ей в любви. И вот уже весь город знает, что они с Пико вместе.

Однажды Линн столкнулась с Пико в дверях и ощутила всем телом его тепло, его запах, и это стало одним из самых сильных ощущений за всю ее жизнь. Ночью она долго не могла заснуть, вспоминая это чувство, и грезя о том, чтобы Пико обнял ее, гадая, каково это – греться в его объятиях.

Она была уверена, что нравится Пико. Ведь Розали так сказала, да и сама Линн видела это в его глазах! Но проходили недели, месяцы, Линн каждый день ждала, что вот сегодня он пригласит ее прогуляться, так или иначе объяснится с ней – и ничего не происходило. Зато однажды на рыночной площади, когда Линн покупала яблоки…

– Эллен! – это был голос Пико. – Эй! Тебя проводить?

Ее будто огнем обожгло. Линн обернулась. Пико и Эллен стояли через ряд от нее. Эллен набрала целую корзину еды и теперь передавала ее Пико. Они пошли прочь, хохоча и болтая.

Линн не помнила, как расплатилась, как добралась до дома. Отец устроил ей выволочку за то, что она купила не все, что нужно, и впервые Линн посмела не ответить ему. Поставив корзину на стол, она взлетела по лестнице к себе в спальню и рыдала так, что, казалось, у нее лопнет сердце. Все ее мечты, все надежды рухнули в один миг. Как же так, она же знает, что втайне он любит ее! Она так молилась, так верила в это!

Почему он предпочел Эллен?! Чем она хуже нее?!

Утром Линн встала бледная, заплаканная, с кругами под глазами, но лицо ее не выражало ничего. Наверняка это не первый раз, когда Пико гуляет с Эллен. Наверняка он давно общается и дружит с ней, а может и больше того. Но никто не узнает, что сердце Линн разбито. Никому она не даст повода посмеяться над ней.

Никто так и не узнал, чего ей стоило делать вид, будто ничего не случилось. Чего ей стоило держать все в себе, ни словом не обмолвиться ни Розали, ни братьям, ни отцу, ни кому бы то ни было. Никто не знал о ее чувствах к Пико, и теперь Линн знала, что поступила мудро, скрыв их ото всех. Теперь ей нужно вести себя, как ни в чем не бывало, будто бы Пико никогда ей особенно не нравился.

Но Линн не перестала любить его и знала, что никогда не перестанет. Прежде сердце каждый день болело в разлуке с ним, оживая лишь при встрече, теперь болело вдвойне и всегда, поскольку Линн поняла: Пико ей не достанется. Он предпочитал Эллен.

Все всегда предпочитали Линн кого-то другого.

Погруженная в свои мысли, Линн не заметила, как пролетело время, и, очнувшись, увидела, что солнце совсем покраснело, а тени стали длиннее и глубже. Она вскочила: нужно скорее бежать. Она должна успеть зажечь лампы до заката. Если ты не хочешь, чтобы зло прокралось в дом, завладело твоим разумом и свело во тьму, ты делаешь три вещи: носишь свинцовые башмачки, каждый день читаешь молитву и зажигаешь теплый огонь по четырем сторонам света. Так заповедала Добрая Мать.

По мосту Линн пробиралась осторожно, стараясь не дышать, и нащупывая доски попрочнее. Хлипкие опоры давно подгнили и могли рухнуть в любой момент. Переходить мост следовало только по одному, а уж тучные люди и вовсе на него перестали ступать, предпочитая сделать хороший крюк до моста попрочнее или до парома. Однако оказавшись на берегу, Линн припустила таким быстрым шагом, что скоро у нее закололо в боку. Отсюда до городских ворот был добрый час ходу – до наступления темноты нужно во что бы то ни стало успеть домой. Она представляла себе, как выглядит: мятое, в пятнах от травы платье, волосы выбились из-под линялой косынки, потное красное лицо. А ведь она и так не красавица. Только бы не встретить Пико, молилась она, только не это. Он не должен видеть меня такой.

Ну и конечно, она его встретила.
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7

Другие электронные книги автора Анна Корвин